Юрий Коротков - Девятая рота (сборник)
Иван вдруг захохотал. Все трое удивленно уставились на него.
– А я, грешным делом, думал, вы нормальные, честные воры. Ну, стащите кусок-другой – мне не привыкать, – смеялся Иван. – А ты купить меня решил со всеми потрохами, с душой вместе, крыса канцелярская?! – заорал Иван. Он схватил за грудки Скотта, рванул к себе. – Меня, Ивана Поддубного!
Брюс бросился их разнимать. Терри отскочил и достал из кармана свисток:
– Иван, еще один шаг – и я вызываю полицию, – крикнул Терри. – Ты останешься в Америке надолго, только уже в тюрьме!
– Домой хочу! Домой, понимаешь?! Может, ты дом мой мне купишь, сюда перевезешь, хутор мой, с рекой, с могилой батиной с мамкой?
– Говорите по-английски, пожалуйста! Я не понимаю! – прохрипел Скотт.
– А ты по-любому не поймешь! На счетах не посчитаешь! Костяшку туда, человечка сюда! – он с силой отшвырнул его. – Душно мне тут! Дышать нечем с вами рядом, – Иван рванул на себе ворот рубахи. Он подхватил трость и вышел, грохнув дверью так, что та соскочила с петель, постояла так немного и рухнула плашмя, открыв длинный коридор отеля, по которому стремительно удалялся Поддубный.
– Что он кричал? – спросил Скотт у Терри, переводя дыхание и поправляя галстук.
– Я не понял дословно. Кажется, требовал, чтобы мы купили ему дом. И еще что-то про могилу рядом с рекой.
– Вымогательство и угроза убийством, – констатировал Брюс.
– Успокойтесь, господа, – сказал Скотт. – Ни один человек в здравом уме не отмахнется вот так от полумиллиона долларов. Или я чего-то не понимаю в этой жизни.
Иван брел в толпе горожан по Манхэттену – крошечный человек среди огромных небоскребов. Увидел вывеску трансатлантической пароходной компании, решительно распахнул стеклянную дверь.
– Сколько стоит один билет в Россию? – спросил он у клерка за стойкой.
– Господин Поддубный! – узнал тот. – Ваше турне заканчивается? Очень жаль… – он заглянул в бумаги. – Каюта люкс до Петербурга… простите, до Ленинграда… шестьсот двадцать два доллара.
– А третий класс?
– Третий класс – триста восемнадцать долларов.
– А место без каюты? Без койки, без ничего?
– На этом рейсе нет мест без каюты, – удивленно пожал плечами клерк. – Самое дешевое – третий класс.
Иван молча пошел к выходу.
– Эти русские – самые жадные люди на свете, – поделился клерк с коллегами. – Богатый человек, – указал он вслед Поддубному, – готов плыть следом за пароходом…
В номере отеля Иван сгреб в чемодан с полок кубки, побросал следом медали.
Он стоял в длинной унылой очереди к одному из окошек в ломбарде. Тощий господин в пенсне и жеваном костюме – очевидно, завсегдатай ночлежек для бездомных – кивнул ему из соседней очереди, приветливо приподнял мятую шляпу:
– Здравствуйте, Иван Максимович! – по-рус-ски сказал он. – Не узнаете? Вместе из России на пароходе плыли. В страну свободы. Не признали?
Иван покачал головой и отвел глаза. Меньше всего он хотел, чтобы его узнавали здесь.
– О, господин Поддубный! – громогласно объявил приемщик. – Русский медведь! Какая честь для нас!
Все посетители тотчас уставились на Ивана. Тот, пряча глаза, выложил на прилавок медали.
– Вы хотите заложить эти вещи? – приемщик быстро опытным взглядом оценил медали. – Это позолота – мы можем предложить двадцать долларов. Это тоже. И это. Остальные мы не можем принять. Итого шестьдесят долларов.
– Только шестьдесят долларов? – изумленно спросил Иван.
– Извините, мы принимаем только драгоценные металлы и антиквариат.
– Момент, – скучавший у окна спекулянт в котелке подошел ближе, приоткрыл тросточкой чемодан Ивана. – Я возьму все это оптом. Сто пятьдесят долларов.
– Двести, – возник с другой стороны еще один.
– Двести пятьдесят!
Иван, держа в руках открытый чемодан, униженно наблюдал за торгом.
– Двести восемьдесят!
– Триста.
Конкурент с сомнением оглядел кубки и поднял руки – сдаюсь.
– Триста долларов за все! – спекулянт достал из кармана деньги.
– Триста сорок. Мне нужно на билет и за гостиницу, – в отчаянии сказал Иван. – Еще только сорок долларов!
– Разрешите, – американец протянул руку к чугунной трости, но Иван убрал ее за спину.
– Это не продается.
– Как знаете. Только из уважения к вам я даю триста долларов. Вам никто не даст больше за эти безделушки…
Иван вскинул на него бешеные глаза.
Тощий господин в пенсне тем временем сдал обручальное кольцо в соседнем окне и получил деньги.
– Неужели и вас американцы надули, Иван Максимович? – усмехнувшись, сказал он. – Вот уж действительно – страна равных возможностей. Я могу дать только десятку, не побрезгуйте, – протянул он бумажку.
– Вот еще возьмите, – подошел другой. – Есть еще кто из наших? – крикнул он, оглянувшись по сторонам.
– А, пропади оно все пропадом! – отчаянно сказал третий. – Поддубному не помочь – что Россию продать!.. – протянул он деньги. Подошли еще несколько человек с мелкими деньгами.
– Братцы, – дрогнувшим голосом сказал Иван. – Я же отдать не смогу…
– Если бы я мог вернуться… – сказал первый. – Если б только мог… – он безнадежно махнул рукой и отвернулся.
– Поклон передайте, – попросил другой.
– Кому? Найду, не сомневайтесь, кому, только скажите!
– Не знаю… Некому… Просто как на берег сойдете – поклонитесь от нас от всех…
– Братцы, я же… – едва сдерживая слезы, сказал Иван. Он сгреб в охапку, обнял всех сразу. – Спасибо, братцы!.. На, подавись, упырь! – швырнул он чемодан с наградами спекулянту.
Он стоял на пустынной палубе, опираясь на трость, вглядывался в горизонт, глубоко вдыхая морской воздух.
– Господин, – тронул его за руку матрос-негритенок. – До берега еще двадцать часов хода.
– Да. Я знаю, – ответил Иван по-русски.
– Господин, вы замерзнете, – показал матрос, обняв себя за плечи. – Вы заболеете. Температура! – сунул он палец под мышку. – Спуститесь вниз, в каюту.
– Ничего, сынок, – улыбнулся Иван. – Я полгода ждал – еще немного подожду.
Пароход подошел к причалу. Матросы сбросили вниз канаты, начали спускать сходни.
Пассажиры стояли на палубе, глядя на огромную толпу в милицейском оцеплении, запрудившую весь причал, переговаривались по-английски:
– Кого встречают?
– Наверное, официальный визит. Кто-нибудь из кабинета министров…
Иван, постукивая тростью, спустился по сходням. Внизу его ждали трое в черных кожанках с кобурой и чиновник в пенсне.
– Поздравляем с прибытием, товарищ Поддубный, – козырнул старший.
– В целях вашей безопасности я уполномочен принять у вас на хранение деньги, – показал чиновник бумагу.
– А, это конечно. Всенепременно, – весело ответил Иван. – Подержи-ка, – он сунул чиновнику трость. Тот вцепился в нее двумя руками, едва не уронив. Иван деловито покопался в одном кармане, в другом, достал последний доллар, с размаху впечатал в ладонь чиновнику и шагнул к людям.
– Ура Поддубному! – крикнул кто-то. Толпа взорвалась радостными криками, прорвала оцепление и бросилась ему навстречу.
– Здравствуйте, родные! – Иван низко поклонился им. Люди тянулись прикоснуться к Поддубному, тот пожимал руки, обнимал кого-то. – Спасибо, братцы! Да что ж вы делаете, надорветесь! – засмеялся он, но его уже подняли на руки, и Иван поплыл над людским морем, оглядывая обращенные к нему лица, смеясь и плача одновременно…
… – Пойдем, – мать взяла его за руку, и Иван, белобрысый мальчишка, покорно пошел за ней, вытирая слезы с лица. Они шли над рекой, уже едва видной в сумерках. Издалека от хутора доносилась песня, протяжная, пронзительная, с отчетливо теперь уже слышными словами – о том, как собирался казак на войну и прощался со своей любимой, зная, что никогда уже не вернется живым.
Багровая полоса вечерней зари над горизонтом становилась все тоньше, от реки поднимался туман, катился клубами по скошенным полям, и вскоре две фигурки – матери и сына – исчезли, растворились в нем…
Чемпион чемпионов, русский медведь, кубанский казак Иван Максимович Поддубный продолжал выступать на арене цирка до семидесяти пяти лет. За всю жизнь он не проиграл в честной борьбе ни одной схватки.
Заслуженный мастер спорта, заслуженный артист республики Поддубный умер в 1949 году в нищете и голоде, не успев дописать письмо Председателю правительства СССР с просьбой выделить ему тарелку бесплатного супа в день.
Полмиллиона долларов на имя американского гражданина Ивана Поддубного до сих пор хранятся в одном из банков Америки.
Стиляги
В парке культуры и отдыха светились фонари в кронах деревьев. Издалека, с танцверанды слышались тягучие звуки танго. Чинно гуляли по аллеям граждане, скользили лодки по темной глади Москвы-реки.
