С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть - Габыч
Поясню. Эвакуация мирняка – это всегда риск. Люди неподготовленные, как правило, с ранениями, на стрессе. И тому подобное. А чтобы нормально провести эвакуацию, нужно быть тихим, быстрым и понятливым. С этим всегда проблемы. Поэтому это риск. Тем более когда рядом противник и всё заминировано по яйца. Наши «триста» уже успели проскочить открытку и уйти самостоятельно на эвакуацию. Ну хоть это слава Богу.
Наступил вечер, стемнело. Я не знаю, почему так случается в жизни, но возглавить эвакуацию вызвался Мельник. Вперёд, парень, почему бы и нет. Я никогда не против здоровой инициативы. Группа эвакуации во главе с Мельником сбилась в темноте с проторенного пути, Бурка подрывается то ли на ПМНке, то ли на лепестке. И Мельник как ни в чём не бывало продолжает эвакуировать гражданских, оставляя Бурку совсем одного. Молодец, что скажешь. Прекрасная перспектива для Бурки.
Дальше Бурку обнаруживают Кореец и Сновид. Помогают с оказанием первой помощи. А хули помощь? Стопы-то нет. Бурка сам себя уже начал бинтовать. Во мужик! Подсказывал Сновиду и Корейцу. Сюда коли, здесь потуже перетягивай и так далее. Вот такие они, уральские мужики из Екатеринбурга. Не пискнул даже.
Парни только потянули его до Цыгана, как в эфире появился Мёрф:
– Что там у Габыча за хуйня? У него «триста»? Так вот, пусть лично проводит эвакуацию, раз допустил у себя такую ситуацию.
Я ворвался в эфир и пролаял, что информацию принял, уже хуярю во всей сбруе. Подхожу к месту нахождения Бурки. На время моего отсутствия я оставил старшим Лешего. Я, конечно, знал о его паранойе: «они уже совсем рядом», «вокруг хохлы» и всё в таком духе. Несмотря на это, был уверен, что я успею обернуться с эвакуацией, и Леший ничего не исполнит.
Мы вышли. Вражеское РСЗО и восемьдесят вторые насыпали по открытке как не в себя. Тут, когда мы, пролетев на пузе открытку, и голова уже рванула вверх по склону с Буркой к лесополке, у нас в тылу выскакивает какой-то хуй и начинает палить вокруг себя из АК. Грёбаная фантасмагория войны. Я желал только, чтобы это не был свихнувшийся Леший. Ну знаете, мало ли что. Леший – добрый малый. До Лешего по рации, естественно, было не докричаться. Везде глушилки, да и у многих проблема с овладением этой маленькой чёрной коробочкой. А этот хрен, который палил с АК, пропадает. Как появился из ниоткуда, так и исчез в никуда.
Ладно. Оттягиваем мы Бурку. Я вижусь с Цыганом, обсуждаем, чтобы с подносом передал шмурдяки, мой и парней, кто со мной в деревне. Отдаю список на необходимый БК и валю обратно. Параллельно отправляю Мельника на точку к Богатырю. Заодно и Богатыря проверить. Сам же помчал туда, где оставил Лешего. Слава яйцам, тот стреляющий тип был не Леший. Хоть это обошлось. Там вообще непонятно, кто это был. То ли хохол, то ли наш. Мутная история. В принципе, плевать, самое главное, что не Леший. Дальше ночь прошла относительно спокойно.
На следующее утро я начал перераспределение личного состава по точкам. Я отобрал с собой Дантеса, Лешего, Корейца, Гасило, Азукара, Сновида, и мы заняли тот дом, возле которого нашли гражданских в погребе. Дом напротив нас, с восточной стороны, заняла группа, в которой я старшим поставил Богатыря. Третья группа разместилась в той мазанке с северо-восточной стороны, которая уцелела после отбитой нами контратаки хохлов на Николаевку. В помощь Богатырю я отрядил Мельника. Куда уж без него.
День шёл спокойно. Мы контролили подходы к Николаевке. Занимались насущными делами. Вот где раскрылся Сновид! Его руками. Не побоюсь этого выражения – золотыми руками были приведены в порядок все заклинившие автоматы, выправлены все вмятины на корпусах, приведены в надлежащее состояние приборы, которые были повреждены. Я был восхищён этим человеком. Его энциклопедические познания в работе различного вооружения помогли нам в наблюдениях за работой вражеской артиллерии.
И вообще, я устроил клуб знатоков. Это когда я спрашивал парней о разных военных штуках, будь то прилёт или какая-нибудь другая херотень. Я-то оставался профаном во многих аспектах военной науки. Дантес, Азукар, Леший и всё тот же Сновид имели гораздо больше опыта в определённых моментах, чем я. Дантес, с его слов, срочку служил в разведке каких-то спецов. Леший рубился в одну из чеченских войн. Азукар работал с морпехами в Мариуполе, а о Сновиде я уже рассказывал. И прежде, чем сделать доклад, я непосредственно устраивал этот самый, как я назвал его, клуб знатоков. Спрашивал парней и только после этого принимал решение, что я буду произносить в радейку.
Дом заняли, я расставил людей на фишки. Азукару досталось нести фишку в комнате с окном на северо-запад. Кто свободен, тот занимается своими делами. Чистка оружия, подсчёт БК в наличии и прочее. Обычная армейская канитель шла своим чередом… и мы потеряли Гасило. Не спрашивайте меня, почему. Это не поддаётся описанию. Это не поддаётся ничему. Такое бывает на войне. Вот что было.
Азукар устал на фишке и говорит Гасиле:
– Братец, смени меня, я полчасика вздремну. Рубит.
Обычное дело. Гасило не отказывается, заступает. Азукар ложится на бок, повернувшись к нему ногами. Прошло где-то с полчаса. И тут… прилёт стодвадцатимиллиметровой мины… Прямо в дом. Как ударит. Пробило крышу, пробило потолок, прошёл сквозь Гасилу, разорвав его пополам… И снаряд ушёл под дом, не разорвавшись, пройдя в микроне от поджатых ног Азукара…
Мы сразу вытащили Гасилу, но видно было, что не жилец. Таз был почти оторван от верхней части туловища. Крови было немного, но и без этого картина была душераздирающей. Разбросанные по сторонам, почти обугленные внутренности и просвечивающиеся сквозь грязь и глину белоснежные огрызки скелета.
– Мама, мама, как больно, – только и простонал в агонии Гасило.
Он умер у нас на глазах. Я не мог ничего сказать, произнести слова. Отшутиться, как обычно. Какие на хуй шутки. Не помню уже, что я выдавил из себя в эфир Ленону, но это был последний рубеж, после которого я выключил режим привыкания к кому-либо.
Прощай, братец, ты быстро съебал из этого ада.
47
Дальше пошли стандартные будни, проводимые в активной обороне. Наблюдение двадцать четыре на семь. Мы на трёх точках. Все сидят и слушают, что откуда летит, вычисляют азимут и удаление. Дальше – доклад на узел связи, и если твой доклад совпадает с десятками таких же докладов от других подразделений и докладов от операторов БПЛА, тогда в игру вступает бог войны – артиллерия. В случае стечения всех удачных обстоятельств арта попадёт куда надо. В других случаях – не попадает. Дело житейское.
Между нами и Цыганом всё так же была открытка длиной в километр. Эту открытку хохлы прорабатывали регулярно. А так как их позиции теперь были гораздо выше наших, мы были у них как на ладони. Любое перемещение, выявленное противником, отрабатывалось по нам артой.
Распорядок дня был примерно такой. Завтрак в виде массированного обстрела зажигалками деревни. На обед – пожелание добра от танчика, часа по полтора два. И ужин уже в виде всей оставшейся хероты – РСЗО, сто двадцатые миномёты, стволка. Когда было совсем невмоготу, спускались в подполы, оставляя только фишку, чтобы укропы не подобрались под прикрытием огневого вала.
В какой-то из дней я решил, что надо бы навести движуху по разведке. Оказалось, что юг деревни был пуст. Как так вышло, не понял, но по-тихому это не делается. Странно это всё и подозрительно
