Семён Борзунов - С пером и автоматом
Полк, в котором воевал Чапичев, занимал один квартал на восточной окраине Бреславля. Солдаты осваивали здесь нелегкую тактику уличного боя.
Увидев дымившуюся кучу угольных брикетов, Чапичев подошел к группе солдат, чтобы узнать, почему горит уголь.
— Утром пойдем в атаку вон на тот дом, — пояснил ему пожилой солдат. — Потому и устроили дымовую завесу.
— Утром в атаку, а сейчас только вечер наступает, — возразил майор. — Поближе к утру и подожгли бы.
— А мы заранее фрица к дыму приучаем, — сообщил о нехитром солдатском замысле все тот же бывалый боец с хитринкой в серых глазах. — Вы слышали, какую стрельбу подняли немцы, когда пошел дым? Решили, что тут же пойдем в атаку. А мы себе сели ужинать. Пусть фриц настреляется вдоволь, утихнет и станет думать, что горит этот брикет так себе, без всякой пользы для нас. Мы же этим воспользуемся потом. Важно усыпить бдительность врага.
— Ну что ж, правильно. Хитрый ход! — улыбнулся Чапичев и решил остаться с солдатами до атаки.
Народ интересный, жизнерадостный — с ним не пропадешь. Особенно вот этот пожилой, рассудительный, видать, с большим житейским опытом солдат. Он, кажется, где-то с ним встречался. Но где? И тут Чапичева выручил сам солдат. Подойдя к комиссару, он доложил:
— Товарищ майор, разрешите обратиться. Рядовой Петраков. Мы с вами вместе находились в госпитале в Сочи. Помните? Петраков Николай Васильевич.
— Да, да, конечно! — Чапичев приблизился к солдату, обнял его и по-приятельски похлопал по спине. — На войне, оказывается, и такое может быть. Ну рассказывайте о себе, о чем пишет жена, как воюется.
* * *…Зажженные брикеты, к сожалению, не пригодились утром. Ветер изменил направление, и дымовая завеса пошла в обратную, то есть в нашу сторону. Теперь дым был на руку врагу. И он не замедлил этим воспользоваться — со двора разбитого дома начал методично постреливать пулемет. Идти в атаку под градом пуль было делом безрассудным.
До полудня никто не мог определить, где этот гитлеровец. Всем было ясно, что бьет откуда-то со двора, где, кажется, и укрыться-то невозможно. Поэтому засечь огневую точку долго не удавалось.
— Да не может же он быть невидимкой, — разозлился Чапичев. — Идемте! — позвал он с собой снайпера.
По развалинам подобрались они к зданию, от которого остались только стены, изрешеченные снарядами. Вошли внутрь дома и по лестничной клетке с огромным усилием поднялись на третий этаж. Через отверстие в стене, пробитое снарядом, стали внимательно смотреть во двор.
Снайпер подошел было к самой пробоине. Но Чапичев оттянул его к противоположной стене.
— Думаешь, оттуда фашисты не увидят, что ты заткнул собою эту дыру?!
Солдат стал наблюдать издали.
Пулемет во дворе по-прежнему размеренно, с немецкой аккуратностью постреливал. Но где он находился, наблюдатели пока еще не определили.
Вдруг Чапичев до боли сжал плечо снайпера:
— Коля! Смотри на кучу красной черепицы. Видишь?
— Ну, вижу. А что? — глотая слюну, спросил солдат.
— Смотри внимательней. Замечай, когда пулемет стреляет, среди битого кирпича вздымается еле заметное облачко пыли. Проверь меня, так ли это?
Оба даже дыхание затаили.
— Та-та-та! — вдруг снова ударил пулемет.
— Есть, пыль! — схватившись за свою винтовку, подтвердил солдат.
— Так в пыль же ты не будешь стрелять?
— Конечно. Немец сделал себе шапку из черепицы. И пулемет под ней замаскировал, — уже глядя в оптический прицел, рассудил снайпер.
— Ну, давай, действуй, только не спеши, — посоветовал Чапичев.
Снайпер прицелился, подождал еще несколько минут, пока не начал стрелять пулемет, и плавно нажал на спусковой крючок.
Прозвучал выстрел. Чапичев увидел в пробоину опрокинувшегося навзничь фашиста и уползающего по развалинам его помощника. Вторым точным выстрелом был сражен и напарник пулеметчика.
Возвращались Чапичев и снайпер из своей засады мимо дома, ощерившегося на мир пустыми глазницами окоп. Там не было ни немцев, ни наших. На всякий случай шли пригнувшись по зарослям сирени. И вдруг Чапичев тронул солдата за рукав. Оба присели, держа оружие наготове: солдат — винтовку, майор — автомат. По тропинке, тянувшейся между домом и сиренью, приближались два немца, низко нагнувшись под тяжестью какого-то ящика.
— «Минеры! — мелькнуло в голове у Якова. — Нас они могут и не заметить, когда пойдут мимо. Но стрелять нам все равно нельзя — может, в доме тоже немцы сидят».
Чапичев поднял левую руку и красноречивым движением пальцев изобразил напарнику клещи: мол, хватаем живыми.
Гитлеровцы и в самом деле не заметили сидящих в сирени советских воинов: так были заняты своей ношей.
Чапичев и снайпер стремительно выскочили из-за кустов и набросились на немцев.
Гитлеровские минеры, оказывается, намеревались заложить взрывчатку в траншею, которая проходила под занятыми Советской Армией домами. Через полчаса остатки разрушенных стен взлетели бы в воздух и погребли всех русских, находившихся на этой территории.
— Ну, Чапичев, за «язык» тебе круглая пятерка, — сказал командир полка.
— Спасибо, а в школе мне за него всегда тройку ставили, — отшутился Яков.
В поисках друга
Много рек, больших и малых, встретили на своем славном боевом пути воины Советской Армии: Днепр и Сан, Днестр и Вислу. И все они были успешно преодолены.
Немцы возлагали большие надежды на Одер — мощную водную преграду на пути наших войск. Они укрепили его берега всевозможными инженерными сооружениями: проволочными заграждениями, траншеями, дотами и противотанковыми рвами. Здесь, по существу, можно было встретить все виды вражеских оборонительных препятствий. Но это не помогло врагу. Как и многие другие реки, Одер был с ходу форсирован советскими воинами.
Сделав стремительный бросок вперед, стрелковый полк подполковника Пономаренко, что называется, наступал на пятки врагу. Выйдя к Одеру, полк с ходу начал переправляться на западный берег реки. Под прикрытием мощного огня танкистов гвардейцы стали форсировать водную преграду. Но едва первые наши солдаты появились на западном берегу, как немцы открыли ураганный огонь из всех видов оружия — артиллерии, минометов и пулеметов. Гитлеровцы яростно контратаковали горстку наших бойцов. Основные силы фронта были еще далеко, и немцы предпринимали одну контратаку за другой, пытаясь сбросить советских воинов в реку. Наши подразделения держались с невиданной стойкостью.
Командир взвода лейтенант Ситников бился с врагом до последнего патрона, а когда группа немцев окружила его тесным кольцом, пытаясь взять живым, он выхватил последнюю гранату и бросил ее в гущу противника. Взрыв разметал гитлеровцев. Упал, сраженный осколками собственной гранаты, и сам Ситников. Солдаты, мстя за смерть своего командира, отважно бросились на врага, смяли его и ворвались в первую деревню. Гитлеровцы в страхе бегали по улицам, но всюду их настигали пули советских воинов.
А тем временем на западный берег перебирались все новые и новые наши подразделения. Переправили свои орудия расчеты гвардии сержанта Ятченко и сержанта Кокарева. Они тащили их буквально на руках. Оказавшись на западном берегу Одера, артиллеристы повели огонь с открытых позиций. С группой артиллерийских разведчиков выбрался на высоту и майор Чапичев. Организовав на ней наблюдательный пункт, он стал корректировать огонь батареи. Когда немцы подходили к нашим огневым позициям слишком близко, советские воины пускали в ход автоматы и гранаты.
Преодолевая ожесточенное сопротивление врага, наши части еще в нескольких местах форсировали Одер и прочно овладели плацдармами на его западном берегу…
* * *Редакция фронтовой газеты разместилась южнее Бреславля на восточном берегу Одера, по соседству с большим черепично-кирпичным заводом Ганса Цомака. Трубы мощного механизированного предприятия, которое давало его хозяину большие доходы, не дымили. Без движения стояли механизмы и агрегаты завода. Советская Армия так быстро ворвалась во владения немецкого бюргера-заводчика, что он даже не успел вывести из строя машины. Но самому хозяину удалось улизнуть. Он знал, что ему пришлось бы держать ответ перед грозным судом рабочих, которых он, как рабов, «приобрел» по дешевке на невольничьей бирже в Бреславле, заставляя работать до изнеможения. Сотни их, угнанных из оккупированных территорий Советского Союза, Польши, Чехословакия и других славянских государств, с раннего утра и до поздней ночи гнули спины на немецкой каторге. В опаснейших условиях аварийных карьеров с риском для жизни добывали они глину и песок, вручную доставляя все это на завод. Такие же невольники-рабы смешивали глину с песком и формовали ее, а потом сырая продукция поступала в цех обжига, где условия работы были особенно тяжелыми. Нелегкой была участь и всех остальных рабочих, кто занимался вывозкой готовой продукции.
