Дневник Славы Пушко - Павел Владимирович Яковенко
Вместо караула меня опять ставят в патруль. Но я уже приспособился: 2 часа сплю — полчаса брожу по городку, а потом весь день сплю.
Обувь не дают форменную, я думаю, что пора подавать в суд на зампотыла. Вернее, сначала я напишу в штаб округа. Заодно накатаю телегу, что мне не выплачивают подъемные и возмещение транспортных расходов.
Два солдата из кикелов явно оборзели — Багамедов и Мустафаев — пытаются мне все время тыкать и ставить меня на место. Надо что-то придумать.
17 сентября.
Вчера вечером я остался дома один. В 11 часов вечера в двери стали ломиться Поленый, Гарифуллин и Косач. Требовали занять им денег и дать сахара. Все — пьяные. Я молчал. Тогда они выломали двери и чуть-чуть меня не прибили. Денег я им не дал, а сахар они нашли и забрали.
В час ночи пришел «ответственный» Вовчик и чуть не «упал» у дверей. До трех часов ремонтировали двери. Легли поздно. В 6 утра примчался посыльный — тревога. Продрал глаза. Пошел к штабу.
Огнев увидел, что у меня нет вещмешка. Дико орал. Отправил в казарму — искать. Я пошел к Маге — дежурному по батарее. Он открыл мне каптерку, и мне удалось взять вещмешок солдатский.
Выдвинулись в «бригаду», (расположение 1-го батальона — там у нас штаб бригады). Построились на плацу. Нас проверяли Салин — начштаба бригады и Маринин. Последний меня, видимо, запомнил: посмотрел на мои ботинки и разорался снова; затем взял мой вещмешок, а там бирка — «мл. с-т Иниев». Тогда он подозвал Огнева, показал ему на меня и что-то высказал. Я понял, что мне будет плохо.
Когда мы вернулись, он вызвал меня в штаб и долго орал с пеной у рта. Неприятно, но это пережить можно. Лишь бы по голове не бил.
18 сентября.
Выдали жалованье за август. Сразу я и Серега пошли на базар в город. Походили немного по рынку, тут к нам подходят четверо местных и говорят, помогите с деньгами, займите тысяч 100. Я говорю — нету. А они говорят: «Врешь, на базар без денег не ходят». Мы с Серегой ломанулись от них, вылетели к стоянке такси - они нас не преследовали. Мы взяли «тачку» и примчались домой.
Телевизор наш забрал вернувшийся хозяин. К нам поселили прапорщика чеченца. Он припер с собой штангу. Ночью кто-то ее задел, она покатилась и ударилась в мою кровать. Я чуть разрыв сердца не получил с испуга. Говорят, он ставит рога начальнику артиллерии. Интересно, а муж в курсе?
21 сентября.
Сегодня караул был удачнее первого. Вовка ходил со мной помощником. Спали по 4 часа по очереди. Приезжал Донецков с проверкой, но я был начеку. Все прошло гладко.
Вернулись с караула, а там, в казарме, контрактник-«ваучер» Магомедгаджиев обмывает день рождения. Угостились водкой, кстати. Здесь лучше всего пить новочеркасскую водку «Русская-Меркурий». Пить можно также местное вино «Кара-Чач», вино на розлив; коньяки — лучше всего кизлярский, говорят, что дербентский похуже, хотя я лично разницы не ощущаю. А местное пиво — просто пойло какое-то.
Написал в штаб округа, что мне не выдают подъемные, и не возмещают транспортные расходы.
Давали вчера бушлаты. Мне стали совать белый — я отказался. Давайте нормального цвета! Я напишу жалобу зампотылу округа!
Получил письмо от родителей. Пишут, что пробуют перевести меня в Волгоград, но все попытки остаются безрезультатными.
Карабасов на разводах заклинает быть бдительными, ибо боится провокаций со стороны Чечни.
Приказ на должности из штаба еще не пришел.
23 сентября.
Сегодня на утреннем разводе Огнев потребовал, чтобы мы, («пиджаки»), принимали на себя технику. Мы стойко молчали. Тогда он сказал, что все равно через три месяца она автоматически повиснет на нас. Неужели это правда?! Здесь половина машин разграблена! А кто потом будет отвечать?
Я уже здесь полтора месяца и до сих пор ни одного занятия не проводилось по боевой подготовке. Я ехал сюда, думал: как же я буду управлять огнем? А сейчас уже и хотелось бы пострелять, но что-то такой возможности не предвидится.
Сегодня опять идти в караул с Серегой. Он — начальник, я — помощник. Высплюсь. Лишь бы Огнев ночью не приехал, а то опять будет «рев над Атлантикой» — как говорит Шурик. Видимся мы с ним редко — я уже успел соскучиться по его беззлобным приколам.
Обедать езжу в бригаду. Здесь ходит машина из части, развозит офицеров по домам. Мы втроем выезжаем и идем в офицерскую столовую — там относительно недорого и довольно вкусно. Главное — это хорошо, правильно и вовремя питаться. А то в 20 лет — гастрит, в 30 лет — язва желудка, а в 40 — лежи в белых тапочках, и в твоем доме будет играть музыка.
Еще раз заходил к Соину — и сам я толком не знаю, чего я от него хочу. Просто он единственный начальник, который на меня не орет и с кем можно нормально поговорить. Я прочитал ему лекцию о правах человека, и теперь, как мне кажется, он меня зауважал. По крайней мере, он всегда со мной здоровается, хотя и странно улыбается при этом.
Да, Огнев сказал, что начинаем готовиться к «осенней проверке».
25 сентября.
Вот уж проверка, так проверка. Относительно спокойно прошел караул. Правда, с предлагаемой пищи у меня пробило очко, и полночи я просидел в сортире. Это заведение у нас одноместное, и приходилось прогонять бойцов, идущих сюда, страшным голосом. Потом пришел Нелюдин, долго прикалывался, называл меня засранцем и предлагал караулу закидать меня камнями. Я сразу вылетел оттуда, потому что слова у Сереги с делом не расходятся.
Ну ладно. Вернулся
