Михаил Савельев - Парни из легенды
В ласу рассредоточивались машины подошедшего штаба дивизии. Около машины комдива собирались командиры. От толпы, беспрерывно тянувшейся из города, отделился высокий молодой мужчина и широко зашагал к группе комсостава. Его светлые волосы были растрепаны, в голубых глазах светилась решимость.
— Товарищ полковник, — обратился он к старшему по званию, — я здесь проводил отпуск, сам из Рудни комбайнер, сержант запаса, командир минометного расчета. Возьмите меня к себе, дайте оружие.
— Не имею права, сержант. Этим занимается военкомат.
— Так когда еще доберусь до военкомата! А видите, что они, сволочи, делают! На что замахнулись проклятые!.. Вы в бой идете, товарищ полковник, и мое место там… Возьмите меня, рядовым бойцом возьмите!
— Не могу, сержант. Понимаете, не мо–гу!
Мужчина с досадой махнул рукой, круто повернулся и широко зашагал к дороге, но которой все шли и шли люди из горящего города.
А над дорогой уже появились два «мессера». Настигнув толпу беженцев, они открыли огонь из пулеметов.
Невозможно передать чувства, владевшие нами в те минуты. Мы видели, как враг расстреливает мирных людей, уничтожает город, и ничего не могли предпринять: дивизия не должна была обнаруживать себя. Мы задыхались от злобы к врагу и сознания собственной связанности, и когда увидели падающих под пулями людей, многие из нас бросились туда. Но властный голос комдива остановил нас:
— Товарищи командиры, всем оставаться на месте!
И, повернувшись к начальнику медицинской службы, комдив приказал:
— Товарищ военврач первого ранга, распорядитесь немедленно оказать помощь раненым.
Раненых перенесли к санитарным машинам. Среди пострадавших были и женщины, и девочка–подросток и тот мужчина, что просил оружие. Пуля пробила ему грудь. Мужчине трудно было дышать. Он пытался говорить, просил, приказывал нам:
— Отомстите фашистам… За все отомстите… бейте их ради наших детей…
Последние слова он произнес, когда носилки уже поднимали в машину.
— Будет жить? — спросил кто–то у врача.
— Умирает, — ответил врач и отвернулся.
Гитлеровцы все еще бомбили город. Из города бежали люди. А мы… Мы стояли в лесу, ожидая приказа.
ДИВЕРСАНТЫ
Второй день войны. Колоннами по двум дорогам дивизия движется к границе навстречу врагу. Колонны почти беспрерывно бомбит и обстреливает вражеская авиация. Во время очередного обстрела на моей машине пробило оба задних ската. Бросить машину? Нельзя. На ней кроме солдат два станковых пулемета и ящики с патронами. Прошу у комбата разрешение заменить скаты:
— Снимем с одной из разбитых машин и догоним вас.
— Ладно, разрешаю, — ответил комбат и повернул батальон на восток.
Да, на восток. Дивизия получила приказ занять оборону по восточному берегу реки Березина в районе Сосновки. А артиллерийская канонада уже доносилась со стороны Новогрудка — юго–западнее указанного нам рубежа.
Сложная, неясная обстановка…
Нашли и заменили скаты сравнительно быстро, но наши части уже ушли. Машина в одиночку катит на восток, и мне почему–то начинает казаться, что мы трусы, повернувшиеся спиной к врагу…
К вечеру на дороге стало совсем пусто. Исчезли в небе самолеты, затихла артиллерийская канонада. Тревожная, щемящая тишина. Появилось сомнение — туда ли едем? Не опередил ли нас враг?
Но вот на обочине шоссе указатель «Объезд». Чистенький, только что поставленный, он вселил уверенность, что где–то недалеко свои. Свернули на проселок и минут через пять уперлись в хвост колонны.
Замыкающая машина оказалась из соседней части. Шофер сообщил, что всех командиров вызвали в голову колонны. Туда же направился и я. Слышу сзади голос:
— Разрешите, товарищ, лейтенант?
Оглянулся. Стоит рядовой Николай Усов. Он был у меня в снайперской команде, а теперь оказался в моей роте. Среднего роста, светловолосый шустрый паренек он внешне ничем не отличался от своих товарищей, не выделялся активностью на занятиях и острой наблюдательностью, что особенно важно для снайпера.
— В чем дело?
— Разрешите идти с вами?
Я согласно кивнул.
Колонна, растянувшаяся по ржаному полю, оказалась довольно большой. Это были разрозненные машины, по разным причинам отставшие от своих частей Внезапно над колонной взвилась красная ракета, а впереди затрещали выстрелы. Стреляли из автоматов и револьверов. Мы остановились. Навстречу бежали два запыхавшихся лейтенанта.
— В чем дело, товарищи? — крикнул я.
— Диверсанты! Собрали командиров в голову колонны, какой–то чин приказал всем следовать за ним на рекогносцировку… А там из ржи по нас — очередями… Всех положили…
Какой «чин» собрал командиров и увел их под расстрел и куда он делся, ребята объяснить не могли. А впереди снова раздалось несколько автоматных очередей. Мы с Усовым поспешили к своей машине.
Пулеметчики устанавливали «максим» на ее кабине.
— Правильно, товарищи. А второй пулемет вот сюда, на обочину. Окопаться, подготовить позицию для кругового обстрела.
Где–то совсем рядом, во ржи, резанула пулеметная очередь, и пули просвистели над нашими головами. Усов тоном приказа шепнул: «Ложитесь!» — и силой увлек меня под кузов автомашины. Уже лежа на земле, я услышал голос:
— Где командир?
Пулеметчики показали. Спрашивавший нырнул под кузов, подполз ко мне и торопливо зашептал над ухом:
— Диверсанты во ржи… Тут, рядом… Стреляйте!
Я ничего не видел, не слышал и шороха и недоуменно оглянулся на того, кто давал советы. Крупный круглолицый парень в новенькой, как мне показалось, гимнастерке и пилотке, с наганом в руке нагло смотрел мне в глаза и требовал:
— У вас же ППШ, стреляйте!
И тут между нами вклинился Усов.
— А ну, подвинься, — и ловким движением схватил незнакомца за запястье и, повернув руку на себя, вырвал наган, — Откуда у тебя револьвер? Ты кто такой?
Мордастый явно растерялся, забормотал что–то о мехдивизии.
— Лежи и не рыпайся, мехдивизия…
А впереди колонны все еще раздавались выстрелы, короткие очереди. Потом от машины к машине стали передавать команду: «Командирам — в голову колонны!»
Кому и для чего требовались безымянные командиры? Я вопросительно посмотрел на Усова. Он отрицательно мотнул головой. Мордастый со словами: «Я сейчас узнаю», — быстро вышмыгнул из–под кузова и исчез в темноте. А к пулеметчикам со стороны хвоста колонны подошел человек в кожаном пальто:
— Где ваш командир?
Пулеметчики молчали. Человек несколько повысил голос:
— Я из штаба соединения, майор Капустин. Мне нужен ваш командир.
Я узнал майора Капустина и подошел к нему, коротко проинформировав об обстановке, о только встреченном незнакомце — вероятно, диверсанте, высказал свои соображения: указатель на дороге поставили диверсанты. Впереди стоит их машина, возможно, не одна. Они задерживают проходящие машины, вызывают командиров вперед и там расстреливают их. Потом, уничтожив командиров, поведут колонну в засаду. Высказал и предложение: приказать всем оставаться на своих местах, незнакомых людей задерживать. Утром разобраться легче.
Майор согласился, и в обе стороны колонны от машины к машине пошел приказ: «Всем оставаться своих местах…»
Утром выяснилось, что две головные машины незаметно ушли, а в той, что стояла за ними, и шофер, и капитан интендантской службы застрелены в кабине. И еще восемь командиров убиты.
Связавшись по радио со штабом дивизии, майор Капустин получил приказ: из собранных людей сформировать отряд и, выйдя в лесной массив в квадрате «оседлать» шоссе Минск — Барановичи, преградить дорогу врагу, рвущемуся к Минску.
В этой случайно собранной колонне машин из нашей дивизии оказалось около десятка, но все они принадлежали тыловым подразделениям, и бойцов на них почти не было. «Главные силы» майора Капустина представляли мы — девять человек и два станковых пулемета, с солидным запасом патронов. Мне и было приказано организовать заслон, задержать противника в указанном районе. Все машины майор отвел в глубину, леса.
До указанного места было недалеко, и скоро мы установили пулеметы над глубокой выемкой, по которой, разрезая холм, шла дорога. Позиция — превосходная… Но не успев по–настоящему окопаться, мы увидели моторизованную колонну фашистов…
Дав возможность войти ей в выемку, открыли пулеметный огонь по головным машинам.
Завязался бой. Наше преимущество было в том, что мы ждали врага, занимали господствующую возвышенность, у нас были вырыты окопы. А превосходящий по силе враг был застигнут врасплох, оказался в невыгодных условиях. Мы били его жестоко, нанося большой урон.
