Анатолий Степанов - Акция (из сборника "Привал странников")
Егор налил себе покрепче из заварного чайника, отхлебнул, сощурился от удовольствия:
— Откуда индийский достаешь?
— Секрет фирмы. Не томи, Егор. Застоялся я без дела. После Харбина сколько прошло? Шесть? Семь?
— Теперь будет не Харбин, Вася, не белогвардейская самодеятельность. Здесь высокие профессионалы. Абвер, гестапо.
— Когда идем?
— Скоро.
— Группой? По одиночке?
— Сначала группой. Потом ты один.
— Группа-то какая?
— Золотые ребята.
— Сколько их, золотых?
— С тобой — четверо. Один вопрос, Вася. С парашютом прыгнуть можешь?
— Попробую.
Егор встал, подошел к дивану, взял шляпу.
Послезавтра начало подготовки. Завтра вечером за тобой заедут. Ну, я двинул.
— Некогда?
— Ага.
—Опять все по минутам рассчитал?
—А как же иначе?
Вновь чуть справа и ощутимо внизу была площадь Воровского. Теплее, что ли стало, но заходили по московским тротуарам люди,замелькал народ. Генерал (сегодня он был а штатском) одобрительно посмотрел через стекло на все на это и повернулся к Егору.
— Это не просто новый переправочный пункт, Жора. Это база доводки, ювелирной шлифовки агентуры, агентуры чрезвычайно квалифицированной и многочисленной. Она им необходима именно в это лето и именно там, где они этим летом собираются нанести удар, которым хотят отыграться за Сталинград. Представляешь, что готовят?
— Орловско-Курский выступ? — поинтересовался Егор.
—Вероятнее всего. Но это тоже следует проверить в архиве базы. По маршрутам агентуры. Итак, архив, Жора, ты должен взять этот архив. В нем личные дела агентов, приметы, клички и — самое главное — маршруты. Как ты понимаешь, на удар немцев готовится наш контрудар, и вот об этой подготовке немцы не должны знать. Мы обязаны взять там всю агентурную сеть.
Егор слышал это явно не в первый раз, и поэтому вступил в разговор вопросом о конкретном.
— Еще раз охрану проверяли?
— Да. Исключительная, я бы даже сказал монументальная... Две обширные зоны...
— А точно — две? — перебил Егор.
— Вот это точно. В первую вошли, а на второй — нарвались.
— И много парней положили?
— Двоих.
— Профессионалы?
— Опытные партизаны.
— Что же вы так? — сморщившись, как от зубной боли, горестно осведомился Егор.
— А как? — угрожающим вопросом ответил генерал.
— А так: каждый должен заниматься своим делом, Виталий Андреевич. Партизан — партизанить, разведчик — производить разведку. Сколько людей зря кладем из-за того, что дилетанты!
— Где я столько профессиональных разведчиков возьму?
Егор помолчал, потом заговорил о другом:
— Итак, Вирт, Бауэр, Кареев.
— Для тебя скорее порядок таков: Бауэр, Кареев,Вирт.
— Что нового о Карееве?
— Враг. Настоящий враг. Умен, опытен, зол.
— Тогда так: Кареев, Бауэр, Вирт.
— Ну, как хочешь. Теперь о твоей группе. Почему радистка, а не радист?
— Потому что радист — всегда баба.
— А радистка?
— А радистка — человек. При ней мужики мужиками будут.
— Всех их знаешь?
— Вес о них знаю.
— И последнее, Жора. Может, Васю не возьмешь, побережешь?
— Нужен, — твердо сказал Егор и встал. Что у меня будет на последний рывок?
— Особый партизанский отряд государственной безопасности.
Она плыла хорошим спокойным кролем по тихой, совершенно тихой глади воды, которая бывает только очень ранним погожим утром. Она плыла к берегу, и берег водохранилища столь же спокойно приближался к ней. Все ближе малый песчаный обрыв, уютная старинная усадебка над ним, и над усадебкой высокие сосны.
Она постепенно являлась из воды, явилась, стянула с головы резиновую шапочку, тряхнула слегка подмокшими кудряшками. В старенькой купальне она переоделась в цветастое платье и, не торопясь (она все делала не торопясь), поднялась по деревянной лестнице к дому. Там, в миниатюрном бельведере, уже почти не дымя, давно кипел самовар.
Она сняла трубу, прикрыла жар конфоркой и понесла самовар в дом. Прошла через анфиладу комнат и, выйдя на открытую террасу, водрузила самовар на стол. Залив кривой самоварной струей кипяток в заварной чайник и еще раз оглядев дело рук своих — готовый на четырех персон завтрак, — она громко объявила на весь дом:
— Семейка, завтрак готов! Прошу к столу!
Гремя сапогами, они почти строем спустились по деревянной полукруглой лестнице. Все трое — коротко стрижены, чисто выбриты, все трое — в военной форме без погон и знаков отличия.
—Доброе утро! — сказала им она.
—Здравствуй! — ответил Егор Иванович.
— Здравствуйте, Маша! — улыбнулся Альберт.
—Здравия желаю, товарищ младший лейтенант! — приветствовал ее однорукий Василий.
Маша глянула на него, усмехнулась:
—Почему же так официально, дядя Вася?
—Потому как ты старше меня по званию, — ответил Василий и первым отодвинул от стола легкий венский стул.
Весело посмеявшись, Егор Иванович догадался:
— Завидует!
—A ты бы помолчал, Егор! — обиженно прикрикнул на него Василий.
Расселись, принялись за еду. Маша смотрела, как небрежно и точно кинув салфетку на колени, ест Егор.
— Так говорите, Егор Иванович, что вы из плебеев?
— Это ты в связи с тем, как я, крестьянин, с ножом и вилкой управляюсь? — Егор пресекал с полуслова. — Дурная привычка. Довольно долго приходилось прикидываться нe тем, что я есть на самом деле. Вот и привык.
Где же вы привыкли?
—А-а, неинтересно!
— Секрет?
— Почему же.
— Тогда — где?
— В Белостоке, Варшаве, Харбине, Мадриде.
— Ну, и как там? — незамедлительно спросил Альберт.
— Там — всяко. А здесь — хорошо! — Егор, отвлекшись от тарелки, смотрел на качавшиеся верхушки сосен.
— А что здесь раньше было? — Альберт был любознателен.
— Дом отдыха работников искусств, — ответил Егор.
— А еще раньше — имение адмирала Чичагова, героя Отечественной войны двенадцатого года, — не без ехидства дополнила Егоров ответ Маша.
Альберт обрадовался до чрезвычайности, догадываясь, что:
— Точно, жилье для адмирала! С одной стороны — мачтовые сосны, а с другой, прямо у крыльца, — воды море разливанное.
— Алик, при адмирале водохранилища не было. Только речка маленькая протекала неподалеку, почти ручеек. Называлась — Уча, — грустно пояснил Егор.
— Уча, учись, — в никуда сказала Маша.
— Словоблудить любишь, Маша? — заинтересовался Егор.
— До неприличия.
— А хорошо ли это?
— Не знаю.
Чай все пили со знанием дела, и потому — с наслаждением. Василий, допив третий стакан, перевернул его и, положив на донышко замусоленный огрызок сахара, отметил с большим удовлетворением:
— Дача.
Егор небрежно промокнул губы салфеткой, осмотрел всех и сказал буднично:
— Мы все здесь, ребятки, не первый год замужем. Посему откровенен: операция нас ждет тяжелейшая. Готовиться к ней начинаем сразу же. Сегодня — первый рабочий день. Работаем по двенадцать часов с тремя часовыми перерывами. Маша на ключе, мы поочередно в тире, на полосе, на суплесной площадке. Bonросы есть?
— Я только на ключе? — обиженно спросила Маша.
— Нет. Последние два часа кросс и тир.
— А полоса, а площадка?
— Незачем. Тебе не пригодится .Еще вопросы?
— Когда? --задал вопрос Василий.
— Три недели обязательной подготовки. Потом — по обстоятельствам.
—Мы- вся группа?-- задал свой вопрос Альберт.
— Нет. Будет пятый, отсутствующий пока по уважительной причине. Все? — Он вновь оглядел всех и распорядился: — Через сорок пять минут вызываю инструкторов.
—А сорок пять минут что делать? — удивился Альберт.
— Как — что? Маше помогать. Посуду помыть, картошку почистить, дров принести.
В тире Альберт «качал маятник». Один инструктор, стоя у пульта, обязан вдруг и с разной скоростью пускать мишени в виде человеческих фигур в разнообразных позах, на которых обозначены белые номера. Другой инструктор должен неожиданно отдавать хлесткие команды Альберту, стоящему спиной к мишеням. Итак, машина еще не запущена, и обе кобуры на ремне у Альберта застегнуты. Вдруг:
— Восьмой, третий, пятый! Убойное поражение!
Альберт мгновенно вырвал наган из кобуры, стремительно обернулся и, падая, произвел три выстрела.
—Пошли к мишеням проверить результат. Две пули легли у линии убойного поражения (линия убойного поражения — линия от воображаемой переносицы до пупка), одна — в плече.
—Плохо, Алик, — сухо сказал инструктор. — На исходную.
Альберт, спрятав наган в кобуру, вернулся к темной стенке.
—Четвертый, пятый! Отключение верхних!
На этот раз, в едином движении разворачиваясь и выдергивая из кобуры наган, Альберт произвел два выстрела.
— Ничего, — признал инструктор. Правые руки мишеней были пробиты.
Задействованы все. Все вооружены и готовы к стрельбе. Полный кач! Стрельба на оба барабана!
Балет! Уклоняясь от предполагаемых выстрелов, Альберт рвано, с противоестественной быстротой прыгал, приседал, падал, вскакивал, неожиданно менял направление движения и все время вел огонь из двух наганов — с правой и левой руки.