Анатолий Степанов - Акция (из сборника "Привал странников")
Он стоял посреди его, наблюдая за происходившим в кольце, и небрежно похлопывал стеком по правому своему сапожку. Он был похож на циркового укротителя, укротителя зверей. Да он и был им...
— Первый! Второй! Третий!.. — командовал старший инструктор через интервалы в тридцать секунд.
Пошел первый. Преодолев три подряд разновысоких забора, верхушки которых были неровно заострены, первый оказался перед дежурным инструктором. В узком проходе меж двумя стенами колючей проволоки его необходимо было миновать любым способом: увернуться от него, поймать на прием, убить...
Первый увернулся и пошел на следующий снаряд, у которого его ждал следующий инструктор.
Второй тоже попытался увернуться, но был зацеплен умелой подножкой, мгновенно поднят с земли и, получив удар в челюсть, попытался одолеть препятствие заново.
Ров с водой...
Ров с откосом на семьдесят пять градусов.
Лабиринт из колючей проволоки
Каменная стена...
Лестница в небо.
По каждому из этих снарядов бежали, ползли, карабкались... И у каждого из снарядов ждал инструктор. Мельница работала.
Киреев стоял в центре круга, смотрел и слушал.
Нелепо падавшие фигуры,вскинутые руки,задранные ноги, оскаленные рты, кровь, слюни, сопли, слезы...
...Яростное рычание, стоны, вскрики, визг, звуки четких ударов, рваное свистящее дыхание на пределе сил...
Так продолжалось долго, очень долго. Бесконечно долго, до тех пор, пока наконец не раздалась команда старшего инструктора: Все к лестнице!
Все подтягивались к этому снаряду. Кареев неспеша открыл калитку, проник в круговую клетку и подошел к лестнице, которая начиналась в двух метрах от земли и поднималась вникуда до пяти метров.
По лестнице, едва перебирая руками, из последних сил поднимался человек. Вот он добрался до верха, — не спрыгнул, — кулем рухнул вниз, медленно, совсем медленно поднялся, и тут же получил от инструктора удар в солнечное сплетение.
—Сначала! — пронзительно закричал старший. Человек начал сначала.
Инструктором у лестницы был Ванин. Пережидая, пока курсант еще раз вскарабкается по лестнице, Ванин с усмешкой внимательно рассматривал свои разбитые руки. Тот, что был на верху, прыгнул, упал пластом, потом встал на четвереньки,оторвал руки от земли, и в это же мгновение Ванин ударил его в живот ногой. Человек упал и больше не поднялся.
—Встать!-- заорал старший. Человек не вставал. Кареев же попросил тихо:
—Встаньте.
Человек лежал. Из заднего кармана бриджей Кареев вытянул«вальтeр» и трижды выстрелил. Пули взметнули пыль рядом с головой лежавшего, который рванулся, чтобы подняться, но опять рухнул на землю. Еще несколько выстрелов, и еще одна попытка подняться.
— Застрели его, — холодно сказал Кареев и протянул «вальтер» Ванину.
Тот, не согнав с лица улыбки, взял пистолет и, не раздумывая, выстрелил в распростертое на земле тело. Выстрела не последовало, раздался щелчок.
—А, черт! Дай сюда! — раздосадованный Каресв вырвал из рук Ванина пистолет, достав запасную обойму, перезарядил его, передернул затвор и вновь протянул пистолет Ванину. — Стреляй.
Ванин тут же выстрелил. Тело на земле дернулось и обмякло.
— Все, — сказал Карсев. — Спектакль окончен. Обойма заряжена холостыми патронами.
— А жаль, — ответил ему Ванин.
Кареев длинно посмотрел на него и приказал:
— Переверни, Ванин.
Ванин перевернул лежавшего. До неузнаваемости изуродованное лицо, но опытный Кареев узнал:
— А в списке значился первым. Александров Сергей Мартьянович. Красивая фамилия — Александров. Но нам чего-нибудь попроще, а, Ванин?
Строем стояли шестнадцать молодых людей.
В хорошо сшитом светлом костюме, при светлом изящном галстуке, в светлых замшевых туфлях, в светлой, хорошего фетра, кокетливо замятой шляпе, Кареев подошел к ожидающему его у автомобиля Ванину, махнул ярким и сложенным пропуском:
— Поехали, Володя!
У блиндированных ворот «БМВ» Кареева остановили первый раз. Приказали Карееву и Ванину выйти, осмотрели салон, изучили документы, изучили лица...
У шлангбаума через полтора километра «БМВ» был остановлен патрулем во второй раз. Изучили документы, изучили лица...
При въезде в город «БМВ» был остановлен патрулем в третий раз. Патруль проверил документы и раз решающе уступил автомобилю дорогу. Жаждавшие развлечений Кареев и Ванин наконец-то въехали в город.
Это был город, который с начала века не мог определить своей национальной и государственной принадлежности. Исторические закономерности и случайности поставили его в эпицентр столкновения интересов нескольких стран, и он жил три войны и в призрачные перерывы между ними непонятной белорусско-польско-русско-еврейской жизнью.
Покрутив по местечковым переулкам, «БМВ» выбрался к центру. На главной улице он остановился у приличного здания, на фасаде которою тускло-голубым маскировочным неоном светилась вывеска: «...».
Кто посещал ресторан в городе, находящемся за триста верст от линии фронта? Кто посещал ресторан я 1943 году? Немецкие солдаты и офицеры, одуревшие от развлекательного однообразия солдатских и офицерских клубов, спекулянты, гешефтмахеры, маравихеры всех разрядов, нк, и местные шлюхи, конечно.
Попиливал ней׳тральное танго столь нелюбимый Кареевым оркестр, и Валентин Николаевич, досадливо морщась, старался переключиться на другое: на подобострастный, вполголоса, доклад официанта.
— Вот и прелестно, действуй, любезный, — выслушав его, разрешил Кареев.
Официант исчез, и они остались вдвоем, за столиком в углу зала.
— Тоже человек, — презрительно высказался Ванин по поводу официанта.
— Не тоже, а просто — «человек». Во времена моей молодости так именовались трактирные «шестерки».
— Книжка такая была — «Человек из ресторана». И кино.
—Вот-вот, — оживился Кареев. — Володя, я, естественно,понимаю: плен, лагерь, согласие сотрудничать, — объективнейшие обстоятельства, но все-таки: почему вы сегодня здесь, со мной?
—Я в стаде быть не хочу. Я не хочу быть членом коллектива.Любого.
Подлетел официант, расставил на столе графинчик, закуски, хлебушек.
—Вам не кажется, что вы — из моего стада?
—Пока, — ответил Ванин, глядя в спину уходившего официанта.
Кареев наполнил рюмки, поднял свою и, глядя сквозь нее на Ванина,спросил:
—А потом? Там, у них?
— Вы нс беспокойтесь, Валентин Николаевич.
— Я нс беспокоюсь. Прозит, как говорят наши немецкие друзья.
— Хозяева, — поправил Ванин. — Прозит.
Выпили, закусили, откинулись на стульях.
— Так что же вы собираетесь делать там?
— Выполнять ваши задания. Один.
— Вам хотелось сегодня убить этого дохляка?
—Да.
— Почему?
—Проверить себя еще раз.
—Сверхчеловек, — расшифровал для себя ванинский ответ Кареев. И добавил: — Хотите совет на будущее, Володя?
— Слушаю вас, Валентин Николаевич.
— Когда вы в «двойке» и при галстуке, не следует надевать сандалии. Впрочем, там-то это как раз и не обязательно.
— Спасибо за совет, Валентин Николаевич, — негромко поблагодарил Кареева Ванин.
— Непосредственно реагируете, Ванин. Чувствуется обида, злость, недоброжелательство. Учтите на будущее.
— Учту, — добродушно рассмеялся Ванин.
— Уже ничего, — Кареев вновь разлил водку по рюмкам и поднял свою. — За удачу, Володя!
...Ушел в ночное небо темный, еле различимый самолет...
...Распахнулся после затяжного прыжка над тихой поляной парашют...
...Который был быстро и умело закопан и замаскирован...
...Остановилась перед голосовавшим камуфлированная полуторка.
...Посмотрел у КПП документы старший наряда...
И лейтенант Ванин оказался в Москве. В видавшей виды, но ладно сидящей форме, в фуражке, вольно сдвинутой на затылок, он, подобно всем фронтовикам, среди войны попадавшим в столицу, с умилением и восхищением осматривал Москву.
У метро «Маяковская» он, зазевавшись, столкнулся с иностранцем.
Было это 10 мая 1943 года. Шикарный иностранец (американец, наверное: усики, широкополая шляпа, галстук-бабочка и хороший серый костюм) милой улыбкой и вежливым поклоном извинился, стремительно проник в метро станция «Маяковская», а потом обнаружился у станции «Аэропорт».
Иностранец прошел по Инвалидной улице до Красноармейской и свернул в Кочновский переулок, Пересек палисад, без стука распахнул дверь дореволюционной дачи и сказал гражданину без руки, который пил чай на веранде:
— Здравствуй, Вася!
— Здравствуй, Егор. Садись чай пил.
Иностранец Егор кинул шляпу на продавленный диван, уселся на шаткий плетеный стул.
— Спасибо. Как живешь-можешь?
— Понадобился наконец-то, с удовлетворением отметил Василий и ответил: Твоими молитвами. Только, я понимаю, ты в своих молитвах про меня забывать стал.
Егор налил себе покрепче из заварного чайника, отхлебнул, сощурился от удовольствия:
