Герман Вук - Бунт на «Кайне»
— Нет, не болен, просто волнуюсь.
— Я тебя понимаю. Но каким образом тебе удалось пройти комиссию на призывном пункте? У тебя там знакомый врач?
— Сэр, я, может быть, полноват, но я играю в теннис по шесть часов подряд. И занимаюсь альпинизмом.
— В море нет гор, — сказал фельдшер. — Так что придется тебе идти в пехоту, мой друг.
— Помолчи, Уорнер, — сказал лейтенант, заметив в анкете Вилли, что тот окончил Принстонский университет. — Оставь его пульс и спину в покое. И отошли к капитану Гримму на Бруклинскую базу для повторного осмотра.
— Есть, сэр.
Лейтенант ушел. Фельдшер недовольно взял красный карандаш, написал на памятке: «Лордоз. Пульс» и прикрепил листок, как приговор, к анкете Вилли.
— Ладно, мистер Кейт. Явитесь завтра после поверки к дежурному офицеру. Желаю вам удачи.
— И я вам также, — ответил Вилли. Они обменялись взглядами, полными ненависти, просто удивительной для столь короткого знакомства, и Вилли вышел.
Теперь флот одел его в синие свитер и брюки, выдал черные ботинки и черные носки и задорную матросскую шапочку с синей нашивкой младшего офицера. Затем он набрал полную охапку учебников самых разных форматов, цветов, размеров и степени потрепанности. Когда Вилли покидал книжный склад, с трудом разбирая, куда ему идти, матрос, стоявший в дверях, шлепнул ему поверх книг еще пачку мимеографированных листков, так что вся кипа теперь доходила Вилли почти до бровей. Он едва не свернул себе шею, стараясь хоть что-то разглядеть перед собой и бочком, словно краб, стал продвигаться к лифту. Над пусковой кнопкой красовалась свеженькая надпись: «Подъемник».
Когда лифт дошел до верхнего этажа, из него вышли только двое — Вилли и костлявый моряк с лошадиным лицом. Вилли медленно шел по коридору, читая таблички, прикрепленные к дверям, пока не нашел нужную дверь: «Комната 1013. Кифер. Кейт. Кеггс».
Он свалил всю груду книг на голую пружинную сетку кровати и услышал, как сзади него тоже звякнули пружины.
— Меня зовут Кеггс, — сказал моряк с лошадиным лицом, протягивая ему руку. Вилли пожал лапищу, заключившую его кисть в мощные влажные тиски.
— Кейт.
— Что же, — мрачно промолвил Кеггс, — похоже, мы соседи по комнате.
— Кажется, так, — ответил Вилли.
— Надеюсь, этот Кифер не окажется занудой. — Кеггс внимательно посмотрел на Вилли, затем растянул свое длинное лицо в медленную улыбку. Из кипы книг на своей койке он тут же извлек учебник «Корабельное вооружение»:
— Если уж начинать, то лучше сразу, — изрек он, сев на единственный стул, положил ноги на единственный стол и с горестным вздохом открыл книгу.
— Откуда вы знаете, с чего начинать? — спросил Вилли, пораженный таким прилежанием.
— Послушай, друг, какая разница? Все равно всего этого для меня слишком много. Но с чего-то ведь надо начинать!
В дверь ввалилась еще одна огромная кипа книг, поддерживаемая парой мощных ног.
— Дорогу, джентльмены, мы идем! — послышался из-за книг приглушенный голос. Книги рухнули на оставшуюся свободной кровать, и перед ними предстал высокий толстый моряк с добродушным красным лицом, маленькими прищуренными глазками и ртом до ушей.
— Ну что, ребята, похоже, придется нам пожить здесь не один денек? — сказал он нараспев высоким голосом с южным акцентом. — Меня зовут Кифер.
— Кейт.
— Кеггс.
Толстый южанин сбросил часть своих книг на пол и растянулся на голых пружинах своей кровати.
— Мне вчера устроили прощальную попойку, — простонал он, одновременно радостно хохотнув. — Чтобы завершить все остальные прощальные попойки. И за что мы себя так мучаем, ребята? Уж извините меня.
И он повернулся лицом к стене.
— Не станете же вы сейчас спать! — возмутился Кеггс. — А если вас застукают?
— Мальчик мой, — сонно ответил Кифер. — Я старый служака. Четыре года в Гейлордской Военной школе. Не беспокойтесь о старике Кифере. Толкните меня, если я буду храпеть.
Вилли хотел спросить старого морского волка, не может ли лордоз помешать военной карьере, но пока он раздумывал, как бы поделикатнее подойти к этой теме, дыхание Кифера сделалось ровным и тяжелым. Через минуту он уже храпел, как боров на солнцепеке.
— Его наверняка вышибут, — горестно сказал Кеггс, перелистывая страницы «Корабельного вооружения». — И меня тоже. Для меня эта книга — китайская грамота. Что такое, например, «подводковый патрон», черт побери? Или «прерывистый шнек»?
— Никогда даже не слышал. Но что значит «вышибут»?
— Вы разве не знаете, что они действуют? Нам дадут три недели испытательного срока младшими матросами, чтобы проверить нашу годность к службе на флоте. Затем две трети лучших из нас станут курсантами, а остальных вышибут. Прямиком в пехоту.
Возможные кандидаты на «вышибание» обменялись понимающими взглядами. Рука Вилли невольно потянулась к спине, чтобы убедиться, насколько искривленным был в действительности его позвоночник. Затем он начал лихорадочно сгибаться, пытаясь достать пальцами носки ботинок. С каждой попыткой расстояние сокращалось. Он был весь в поту. Один раз ему показалось, что его пальцы дотронулись до шнурков, и он торжествующе загукал. Наконец он с размаху со стоном согнулся в последний раз, и пальцы его уперлись в носки ботинок. Когда он выпрямился, позвоночник его вибрировал; а комната кружилась перед глазами. Он увидел, что Кифер проснулся и испуганно смотрит на него маленькими глазками, а Кеггс забился в угол. Вилли попытался весело рассмеяться, но ему пришлось уцепиться за стол, чтобы не рухнуть, поэтому попытка изобразить невозмутимость не удалась.
— Нет ничего лучше такой маленькой разминки, — пробормотал Вилли с убежденностью старого пьяницы.
— Конечно, черт побери! — подхватил Кифер. — Особенно в три часа пополудни. Я, например, никогда не упускаю такой возможности.
В это время три скатанных матраца один за другим влетели в комнату через распахнутую дверь.
— Матрацы! — прокричал удаляющийся по коридору голос. За матрацами тем же путем последовали одеяла, подушки и простыни.
— Никогда бы не догадался, что это такое, если бы мне не объяснили, — проворчал Кифер, выпутываясь из простыни, которая, развернувшись, упала на него. За несколько секунд он застелил свою постель так аккуратно, словно ее сверху только что прогладили паровым катком. Вилли постарался вспомнить свой опыт бойскаута, и вскоре его койка тоже выглядела вполне прилично. Кеггс возился со своим постельным бельем минут десять, когда другие уже начали раскладывать книги и одежду. Наконец спросил Кифера с надеждой в голосе:
— Ну, как сейчас, нормально?
— Ох, парень, — сказал Кифер, покачав головой. — Ты просто невинный младенец.
Он приблизился к койке, провел по ней несколько раз рукой, и постель, как бы сама собой, как в мультфильме, приобрела военную строгость и аккуратность.
— Да ты кудесник! — воскликнул Кеггс.
— Я слышал, как ты говорил, будто меня вышибут, — откровенно признался Кифер. — За меня не беспокойся. Я буду здесь до торжественного подъема якоря.
Остаток дня прошел под сигналы горна, в беготне, построениях, свободном времени, новых построениях, объявлениях, маршировке и тестах на сообразительность. Каждый раз, когда администрация вспоминала о какой-нибудь подробности, опущенной в мимеографических листках, тут же звучал горн, и все пятьсот моряков снова выскакивали на плац Ферналд-Холла. Светловолосый, высокий, с детским лицом энсин по имени Экрс лающим голосом зачитывал со ступенек Холла новые инструкции, выпячивая подбородок и яростно кося глазами. После этого он распускал строй, и здание вновь поглощало моряков.
Для курсантов верхнего этажа («десятой палубы») вся беда этих «приливов» и «отливов», «извержений» и «поглощений» состояла в том, что им всегда не хватало места в лифте. Поэтому при звуке горна им приходилось скатываться с 10-го этажа по лестницам («трапам»), а после отбоя покорно ждать, когда освободится лифт, или же карабкаться наверх пешком.
Вилли уже спотыкался от усталости, когда их повели на обед, но еда чудесным образом взбодрила его.
Вернувшись в свою комнату, они смогли, наконец, спокойно поговорить, и каждый рассказал о себе. Мрачный Эдвин Кеггс оказался преподавателем алгебры в высшей школе Акрона, штат Огайо. Роланд Кифер был сыном политического деятеля из Западной Вирджинии. Он «работал» в бюро персонала администрации штата, но, как он сам насмешливо объяснил, не смог бы отличить никого из персонала от китайского императора; и занимался главным образом тем, что «завязывал» всякие полезные связи, пока не началась война. Но когда Вилли сказал, что он был пианистом в ночном клубе, оба его товарища присмирели, и разговор увял. А когда он еще добавил, что окончил Принстон, в комнате воцарилось гробовое молчание.
