Владимир Дубровский - На фарватерах Севастополя
А командиры транспортов не совсем уверены, что правильно определяют место, где находятся: они много раз уклонялись от атак фашистских бомбардировщиков, изменяли курс, скорость и шли вне видимости берегов, с помощью которых можно было бы определиться. Поэтому на помощь кораблям и выходит катер–охотник из Севастополя. Он, как лоцман, должен встретить их и провести у себя за кормой в осажденный порт.
Поэтому–то штурман Дзевялтовский на катере старшего лейтенанта Бычкова торопился, чтобы вовремя быть на месте. Но подойти на большой скорости катеру–охотнику мешала встречная волна. Она била и захлестывала носовую часть катера, заливала белой пеной палубу до самого мостика. Пришлось задраить все люки по–штормовому и всех людей, кроме вахты на мостике, убрать с палубы вниз.
Когда пришли на место, небо уже потемнело, ветер стих и шла ленивая тягучая зыбь.
— Справа, тридцать, силуэт! — хрипло доложил сигнальщик простуженным голосом.
И тут же Иван Иванович услышал сердитый громкий голос Бычкова.
— Огонь!
Пулеметы застучали так, что задрожала палуба корабля.
Ударила носовая пушка, выбросив пламя. Видно было, как темный силуэт, похожий на громадную птицу, начал отделяться от воды и исчез среди вспышек разрывов в белесом сумраке наступающего вечера.
— Торпедоносец, сволочь! — тяжело дыша, выругался Бычков. — Знают уже, где фарватер, сидят и ждут, как коршуны.
И добавил строго:
— Сигнальщикам смотреть в оба!
А кораблей все нет, с неба снова сыплется мелкий сухой снег. Все больше темнеет.
— Придется включить прожектор, — говорит Бычков Ивану Ивановичу и, сняв рукавицу, сам открывает крышку железного глобуса, — в этой снежной каше транспорт может напороться на минное поле…
Иван Иванович молча раскуривает трубку, укрываясь за обвес мостика, и немного погодя говорит, обращаясь к Бычкову:
— Чуешь, откуда зыбь идет? Учти, нас сносит. Надо машинами подрабатывать, а то и сами место потеряем.
Бычков понимает, что катер сносит с фарватера, но он все возится с прожектором.
И вот луч прожектора протягивается вперед, пробегает по холодным гребешкам волн и где–то невдалеке теряется, словно тает. Потом луч поднимается вверх, упираясь в низко висящие облака. Видит ли его транспорт? Луч внезапно гаснет, и ночь, обступившая катер, кажется еще темнее. Уже, наверное, вышли из Ялты и рыщут где–то в море немецкие торпедные катера. Может, сейчас из этой непроглядной тьмы они внезапно атакуют катер–охотник, выстрелив в него бесшумную быструю торпеду, или расстреляют из пушек в упор.
В это время транспорт «Белосток» с транспортом _»Курск» на буксире в сопровождении тральщиков «Щит» и «Взрыватель» подходил к крымским берегам. В море корабли бомбила фашистская авиация. От близкого разрыва бомбы на транспорте «Курск» вышли из строя машины. «Белостоку» пришлось взять его на буксир. И корабли теперь медленно подходили к Крымскому полуострову.
Перед вечером на тральщике «Щит» вахтенный сигнальщик Кривенко доложил:
— Самолет–разведчик!
— Ясно! — ответил командир корабля старший лейтенант Гернгросс. — Сигнальщикам усилить наблюдение! — и командир дал сигнал боевой тревоги.
Вместе с сигнальщиками командир корабля разглядывал в бинокль серое небо и потемневший горизонт. С той стороны горизонта, где находился берег, появилась черная точка: это на тральщик на бреющем полете шел самолет–торпедоносец.
— Огонь! — скомандовал командир. Орудия и пулеметы тральщика ударили по торпедоносцу. Он отвернул, не дойдя до дистанции залпа, и скрылся в серой мгле.
Но комендоры на корабле не отходили от пушек и пулеметов, до боли в глазах всматривались в наступающие сумерки сигнальщики. Скоро торпедоносец снова появился, но теперь он шел в атаку на транспорты. Уклоняться от атаки транспортам, связанным буксиром, было трудно.
Командир «Щита» прибавил скорость, и вместе с тральщиком «Взрыватель» открыл огонь по торпедоносцу. С большой дистанции самолет сбросил две торпеды.
Торпеды быстро бежали к корме «Курска». Чтобы уклониться от них, «Белосток» дал полный ход. Рванулся буксирный трос и лопнул со звоном. Но торпеды прошли мимо. Транспорт «Курск», не имея хода, начал дрейфовать к минному полю.
— Приготовить буксир! — подал команду командир тральщика и на малом ходу подошел к беспомощно плывущему по волнам «Курску». В наступившей тьме вместе с холодным ветром начал падать снег. Крупная зыбь кренила корабли. «Курск» уваливался под ветер, и буксирный трос дергал тральщик. Кораблям тяжело было идти против зыби в кромешной темноте, не имея береговых ориентиров и зная, что где–то здесь, под дрожащим железным корпусом корабля, может быть, уже появились первые черные шары минного заграждения. И в это время в той стороне, где должна была открыться земля, замигал белый, тусклый в снежной пелене огонь прожектора.
Это встречал транспорты у подходного фарватера катер–охотник из Севастополя.
На катере все уже устали и измотались, ожидая конвой и лежа в дрейфе на тягучей мертвой зыби. Но транспорты надо было встретить, и снова яркий белый луч разрезал темноту. В светлом луче носились мириады снежинок, они кружились и таяли, не долетая до стекла прожектора. И снова наступила тьма. Так продолжалось в течение нескольких часов долгой зимней ночи.
— Чайку бы горячего неплохо, — сказал вахтенному матросу Бычков. Он уже изрядно продрог, его клонило в сон, но он не уходил с мостика.
В этот момент какая–то огромная тень медленно надвинулась на катер.
— Включить ходовые огни, — скомандовал Бычков и передвинул ручки машинного телеграфа.
Подходил транспорт. Обменявшись опознавательными сигналами, корабли легли на фарватер.
— Конвой явно опаздывает и в базу будет входить с рассветом! — с досадой бросил на карту циркуль начальник штаба Морозов и, обращаясь ко мне, распорядился: — Передайте командиру дивизиона Гайко — Белану: контр–адмирал приказал выслать звено катеров, встретить транспорты и прикрыть их дымовой завесой. Позвоните в береговую оборону и предупредите их, конвой наверняка будет обстрелян немецкой артиллерией. Проверьте, поднялись ли с аэродрома истребители. А я позвоню сейчас оперативному дежурному по эскадрилье, чтобы выслал самолеты–дымзавесчики. Протянем тогда дымовую завесу от Херсонесского мыса до Константиновского равелина.
Стало уже совсем светло, когда транспорты с охранением подошли к Херсонесскому мысу и затем легли на Инкерманский створ.
Обнаружив на подходе к Севастополю конвой, первыми выскочили из–за облаков «Ю-88». Не выдержав огня зенитной артиллерии и атак наших истребителей, самолеты сбросили бомбы с большой высоты. В то же время фашисты открыли огонь из тяжелых орудий. Фарватер был у них пристрелян, и снаряды стали ложиться то по носу, то по корме «Курска», который шел на буксире у тральщика «Щит». Транспорт «Белосток» уже ушел вперед и был у боковых ворот.
Бычков понял, что многое теперь зависит от него, и прибавил скорости. Катер–охотник распустил пушистый хвост бело–серого дыма, чтобы закрыть транспорты и тральщик дымовой завесой. Часть фашистской артиллерии стала бить теперь по катеру. Но Бычкова беспокоил не только огонь вражеской артиллерии, он знал, что катер–охотник не такая уж большая цель, чтобы в нее можно было попасть с первого же залпа, его больше всего беспокоило то, что дымовой завесы явно не хватит прикрыть корабли на всем их переходе в базу.
Но в то время, когда дымовая завеса была уже на исходе, из бухты вышли два катера–охотника. Обгоняя их, выскочило звено торпедных катеров, поднялся с аэродрома самолет–разведчик. Теперь на фарватер нанесло столько дыма, что не видно стало ни кораблей, ни транспортов.
В действие вступила и наша береговая артиллерия, она открыла сосредоточенный огонь по батареям фашистов.
В воздухе дрались «яки» с «мессершмиттами», пушки береговой обороны перестреливались с батареями противника; катера–охотники и торпедные катера, распустив веера дыма, сновали по фарватеру. А корабли конвоя медленно передвигались к Севастополю.
Борьба за транспорты продолжалась и во время стоянки их в базе.
Огромные клубы дыма окутывают бухту и стоящие в ней корабли. Но порывистый ветер разрывает и уносит в море дымовую завесу, открывая корабли и причалы. Снова клубы серого дыма, поставленные кораблями, стелются над бухтой. Ровно гудят патрульные самолеты–истребители, запрокинули в небо свои стволы пушки зенитных батарей. Эта борьба за сохранность транспортов длится до тех пор, пока они разгружаются у пристани, принимают раненых и эвакуируемых и снова выходят из порта за кромку минного поля.
Проводив транспорты до боновых ворот, у входа на внутренний севастопольский рейд, катер Бычкова возвращается к себе в бухту.
