Огненный воздух - Александр Александрович Тамоников
– Я хочу пойти с вами и сражаться. Я должна отомстить за него.
– Видишь ли, девочка, – мягко начал Шелестов, но Ольга перебила его ледяным тоном:
– Я все знаю. Вы не верите, что я смогу, вы думаете, что я сломалась от горя. Нет, я холодна и расчетлива. Я знаю, что такое дисциплина и приказ командира. Без этого нельзя сражаться, без этого могут погибнуть твои товарищи. Я готова подчиняться, выполнять приказы. Просто я должна идти с вами…
А Коган с рабочими железнодорожного депо ночью, практически на ощупь, потому что нельзя зажигать свет, работали под пассажирским вагоном и внутри туалета. Пожилой рабочий, свернув с помощью Когана в туалете ковровое покрытие, добрался до линолеума. Провел рукой по поверхности и тихо сказал:
– Знатное изделие! У нас делали. Крупнейшие фабрики Европы по производству линолеума находились у нас в Одессе и в Риге. Джутовая основа, масла качественные. Эх, после революции потеряли мы многое. Ты проведи рукой, потрогай! Резать жалко…
– А ты попробуй у стены планку отодрать, – предложил Коган. – Потом на место поставим, никто и не заметит.
– Боюсь, на клею панелька держится, не на гвоздях. Ну, будем пробовать…
Вытянуть край жесткого линолеума без повреждений не удалось. Но Коган махнул рукой. Все равно пол застелен толстой ковровой дорожкой и место излома никто не заметит. Доски откручивали почти всю ночь, пока несколько подпольщиков следили, чтобы кто-то из посторонних или охрана не увидел или не услышал работу в мягком вагоне. Когда проем открылся, разведчик сам попробовал пролезть в него и подняться наверх.
– Нормально. Если поезд будет стоять, то пролезть пара пустяков. А на ходу и думать нечего! Все, ребята, складываем доски назад и накрываем! Скоро светать будет.
Состав собирали в день отправления. Товарные вагоны загружались возле пакгаузов, а потом маневровым паровозом собирались на первом пути. Пассажирский вагон поставили пятым. Шелестов в рабочей одежде, в надвинутой на глаза кепке курил на углу возле склада и посматривал на мягкий вагон. Первыми садились четыре женщины, видимо, местные фольксдойче[3]. Вели они себя довольно развязно, как барыни с холопами. И одна даже сделала какое-то замечание проводнику с пышными усами. Тот только послушно склонил голову. Через десять минут на машине к поезду подвезли еще пассажиров. Это была пожилая пара: степенного вида мужчина в шляпе и с моноклем и такого же преклонного возраста дама в сетчатых перчатках и шляпке. По виду – профессор с супругой. Пока никаких признаков усиленной охраны в вагоне. Впрочем, и инженера тоже пока не привезли.
А вот это уже интересно! Шелестов сдвинул кепку на затылок и даже присвистнул. К поезду подъехала конная рессорная коляска, и оттуда выбрались на нетвердых ногах четверо немецких офицеров. Судя по их состоянию и расстегнутым воротникам мундиров, им сейчас не хватало еще цыган с гитарами. Проводник покивал, послушно взял из коляски коробку, видимо, с бутылками и отнес в вагон. Офицеры смеялись и похлопывали старика по спине. Одним из четырех пьяных офицеров был Сосновский.
«Вот ведь артист», – подумал Шелестов и покачал головой. Получится или не получится у Михаила попасть на поезд, он не знал. Связи у них в последние двое суток не было. И теперь вот Сосновский в составе пьяной компании садился в поезд. Между прочим, это говорило о том, что офицеры никакого отношения к охране инженера не имели. Уже проще! Теперь надежда на то, что операция с похищением пройдет удачно, становилась реальной.
Черная машина подъехала к вагону буквально за пять минут до отхода поезда. Шелестов отошел за угол, чтобы его мельком не увидели сопровождающие. Первым из машины вышел мужчина в хорошем сером костюме и шляпе. Он держал дверь открытой и помог выбраться второму мужчине. Тот опирался на плечо за плечо своего спутника, но потом пошел к вагону уже самостоятельно, правда, левую руку он держал прижатой к боку в согнутом положении. Значит, это и есть инженер Штернберг, а кто же с ним пошел в вагон? Ага, и водитель понес два чемодана следом. Подбежавший офицер откозырял мужчине, тот поднял руку и отдал какое-то распоряжение. Офицер снова козырнул и убежал. Так ведь это Юнге! Штандартенфюрер Юнге! Да, по описанию похож. Значит, лично решил сопроводить. Ну, тем хуже для тебя, Арвед Юнге.
Поезд тронулся точно по расписанию. Арвед Юнге стоял у окна в коридоре и ждал, когда лейтенант из комендатуры сообщит ему, что сообщение в Берлин отправлено. И когда поезд тронулся, штандартенфюрер увидел бегущего по перрону лейтенанта. Тот махнул рукой и закивал. Все сделано. Ну что же, можно и отдохнуть. Главное, создать такую ситуацию, в которой ты не виноват при любом повороте событий. Переложив ответственность за извлечение из болота самолета на немецкого инженера Карла Гумера, прибывшего вчера с фронта, Юнге отбыл в Берлин, сопровождая пострадавшего инженера. Ценность этого человека даже выше, чем ценность самолета. Это инженер-испытатель, который знает о машине, всех ее особенностях и дефектах намного больше других. А сам самолет… Если не удастся его извлечь, то можно просто уничтожить, взорвав прямо на болоте. Возможно, что русские снова двинутся вперед, и тогда торчать в этом городе Юнге совсем не хотелось.
Шум из купе, в котором ехали подвыпившие офицеры, доносился даже при закрытой двери. Но вот она откатилась в сторону, и по коридору пронесся дружный мужской хохот. Приоткрылась дверь соседнего купе, и оттуда выглянула пожилая женщина в дорожном платье, она хмуро посмотрела вдоль коридора и покачала головой со словами, что нужно вызвать проводника. Юнге не хотелось ехать в такой обстановке, тем более что проводник-словак ничем помочь не мог. И тогда штандартенфюрер решительно подошел к двери купе с веселыми пассажирами.
– Господа! Я попросил бы вас вести себя потише и скромнее, как и подобает немецким офицерам. В вагоне едут дамы и старшие по званию!
– Послушайте, вы… – начал было пьяный гауптман и принялся подниматься с дивана.
Но договорить он не успел. Во-первых, его ухватили за руки двое товарищей, а во-вторых, Юнге ледяным тоном представился:
– С вашего позволения, господа, штандартенфюрер СС! Надеюсь, мне не придется просить вас дважды?
В купе воцарилась гробовая тишина. Юнге обвел присутствующих холодным взглядом и удалился. Сосновский, сидевший у окна, так и не поднял головы, изображая задремавшего человека.
– Что там случилось? Что за шум? – приподнявшись на подушке, спросил Штернберг.
– Обычное дело. Офицеры в тылу часто увлекаются алкоголем и теряют
