Вадим Шарапов - Команди Особого взода
Он уже не называл Нефедова по имени.
- Для чего, товарищ полковник? - вяло отозвался Степан, еле сдерживая зевоту. - Он же, как вы говорите, несостоявшийся. Обычный был младенец, и родиться не успел даже. Пепел один от него остался. И клана Стриг'Раан больше нет, не осталось никого из них. Задание выполнено, товарищ полковник.
- Хорошо, - резко бросил ладонь на черную папку полковник Сергей Хан-Гирей, - можете идти, старшина.
Нефедов поднялся и молча пошел к двери.
- Старшина! - остановил его голос Хан-Гирея. - Спасибо.
Он ничего не ответил.
* * *Все, что он рассказал полковнику, было правдой.
Почти все.
Они и впрямь, опоздали, и роды уже начались. Но младенец успел родиться и теперь слабо попискивал, шевелясь на волчьей шкуре, весь забрызганный чужой кровью. Пригвоздив кинжалом к земле последнего из магов Стриг'Раан, так и не успевших закончить смертный ритуал, Нефедов брезгливо пнул в сторону костяные крючья и иглы с тянущимися от них кровавыми веревками, и повернулся к своим.
- Всем выйти отсюда! Ласс, останься. Надо закончить.
Он достал из кобуры парабеллум, повертел его в руках и сунул обратно. Потом положил руку на плечо своему брату, Стерегущему Спину.
- Ласс...
- Я знаю, - ровно перебил его альв. Он достал свой длинный нож, зазубренную, прочную как сталь кость неведомого зверя, сверкнувшую полированным боком. Присел, положив руку на голову хрипящего, содрогающегося в агонии тела с вырванными глазами. Потом резко вонзил клинок в горло и сразу - в сердце. С матерью Ласс поступил так же, только дольше сидел неподвижно и что-то шептал почерневшими губами. два коротких удара - и поток крови, освобожденно плеснувшей вверх.
- Ребенок, - сказал Степан, - как с ним...?
- Оставь его, Старший.
Нефедову показалось, что он ослышался.
- Что?
Ласс резко повернулся к нему и старшина увидел на глазах альва слезы.
Этого просто не могло быть. Альвы не плачут. Но сейчас перед Нефедовым стоял его лучший снайпер - и слезы катились по его белым щекам.
- Оставь его...
- Ласс, да ты что? Это же Последний!
- Нет, Старший. Ритуал не был завершен, и завершить его теперь некому. Мы оба это знаем и чувствуем. Это просто дитя. Наше дитя, без клана и семьи. Ты знаешь, Старший, как редко у нас рождаются дети?
- Его нельзя отдать альвам. Они узнают и не примут, Ласс, никто из кланов не примет.
- Тогда... его надо отдать людям, Старший. Они примут. Ты сделаешь это?
- Нельзя, Ласс!
- Это была моя сестра, Старший! - крикнул снайпер отчаянно. - Его мать... Она пропала давно. Мы думали, что она умерла.
- А она не умерла, - только и сумел сказать Степан Нефедов, чувствуя себя так, будто его огрели по голове пыльным мешком. Потом он поглядел в глаза Стерегущему Спину, развел руками и коротко рассмеялся, словно и не было вокруг полутемной землянки, залитой кровью.
- Ну и денек... Забирай его и пошли отсюда, нам еще обратно пробираться.
- Людмила... Вы его запишите, как найденыша. Мол, обнаружен бойцами такого-то взвода - вот, здесь все написано, я вам сам написал для удобства. Война все спишет, сами понимаете. А если надо будет деньжат подкинуть или еще чего - тут полевая почта приписана...
- Да вы что, Степан? - сестра гневно выпрямилась. - Слава Богу, нет у нас нужды ни в чем, на полном государственном довольствии состоим! Наш детский дом один из лучших считается, понимаете?
- Это я так, - смутился старшина, - не подумавши. Извините.
- То-то.
Нефедов докурил папиросу, огорченно заглянул в опустевшую коробку и аккуратно спрятал ее в карман шинели. Поправил ремень и спустился с крыльца.
- Спасибо вам, Людмила. Пойду я, наше дело казенное. Может, еще и встретимся.
- Погодите! Степан! - вдруг окликнула его женщина. - А имя-то? Самое главное!
- Имя? - нахмурился старшина. Постоял с минутку и вдруг просветлел лицом. - Матвеем назовите. Точно! Пусть Матвеем будет. И фамилию дайте - Первый. Матвей Первый. Чтоб гордился потом, когда в ум войдет.
- Кого-то из родни Матвеем звали? - спросила сестра.
- Отца моего так звали, - улыбнулся в ответ старшина Степан Нефедов.
Приложил ладонь к козырьку и быстро зашагал прочь.
16. Новый год
- Степа-ан!
Голос слышался глухо, порывы метели временами относили его в сторону так, что он обрывался, будто срезанный ножом.
- Степа-ан! Нефе-едов!
Старшина рывком сел и пошарил рукой по вытертой до самой ости медвежьей шкуре. Пистолет... Здесь.
Сон уже ушел, вместе с ним затухло и воспоминание о голосе, выкрикивавшем его имя. В свете затухающих углей не было видно почти ничего. Рядом шумно вздохнул, завозился хозяин чума - откинул шкуры, потянулся, хрустнув суставами.
- Ань торово. Ты чего поднялся, вэйсако [5]? - спросил Степан, натягивая унты. - Спи себе, да спи.
- Нет... Сяй нгерть тара, ерво [6], - отозвался тот и тяжело поднялся, стал раздувать костер, загремел жестяным чайником.
В чуме посветлело. Блики огня заплясали на провисших под тяжестью навалившего снаружи снега шкурах, высветили одежду, закопченные жерди, старую оленью упряжь, свисавшую с них. За неровным кругом, очерченным пламенем костерка, плясали тени, высвечивая бок маленькой железной печки, приклады ружей, ворох сырой одежды. Бедно жил Хороля Вануйто, ничего не скажешь.
- Сте-епан!
- Стоп, - Нефедов, уже потянувшийся за мятой жестяной кружкой с дымящимся в ней черным как деготь чаем, напрягся и застыл, рука замерла неподвижно, - Слыхал?
- Слыхал, - отозвался Вануйто, - кричит кто-то.
Он нахмурился, потер широкое лицо, заросшее редкой щетиной и потянулся за ружьем.
В один прыжок Нефедов оказался у полога чума, осторожно откинул его. В лицо старшине ударил снег, холодные хлопья враз залепили глаза, ручейки воды потекли по щекам.
- Тьфу, черт! - ругнулся он и толкнул ногой безмятежно спавшего рядом, в меховом мешке, солдата. - Богораз, вставай!
- А? - молодой парень открыл глаза и сонно огляделся вокруг. - Товарищ старшина? Что случилось?
- Что-то случилось, - отозвался Нефедов. Он уже стоял, надевая куртку и перехватывая ее в поясе широким ремнем. - Быстро подъем! Останешься здесь, смотри в оба. Я сейчас вернусь. Где Чернецов?
- В соседнем чуме спит, они там вместе с Матвеевым...
- Понятно, - сдвинув кобуру на живот и растегнув ее, старшина вышагнул за полог.
Вьюга ударила его, шатнула, словно проверяя на прочность, рванула за капюшон куртки. Но Степан крепко стоял на ногах, только чуть пригнулся и щитком ладони в перчатке заслонил глаза. Рукавицы были лучше, в них пальцы не мерзли - но стрелять в рукавицах было нельзя.
- Сте-е... - ветер принес совсем тихий голос. Тогда Нефедов выхватил из кобуры "парабеллум".
- Эй, кто там! Сюда ходи! Сюда ходи, слышишь! - заорал он, что было сил. Потом три раза, через долгие промежутки выстрелил в воздух. Опустил дымящийся пистолет и стал ждать, закрыв глаза, вслушиваясь в метель, поворачиваясь туда сюда как волк - всем корпусом.
Где-то рядом хрустнул наст. Темное пятно пробивалось к чуму через снежные вихри. Нефедов присел на одно колено. В своей белой куртке он сливался со снегом, а крутящиеся вокруг вихри делали его и вовсе неразличимым. Пятно приблизилось вплотную. Старшина дождался, пока тяжело дышащий лыжник пройдет мимо, встал и аккуратно хлопнул его по плечу, второй рукой перехватывая приклад карабина. От неожиданности человек охнул и повернулся, наткнувшись всей грудью на ствол "парабеллума".
- Товарищ старшина...
- Трубников? - удивленно хмыкнув, Степан поставил пистолет на предохранитель. - Ты чего тут? Пойдем в чум. Богораз! Чернецова и Матвеева сюда, срочно!
Укрывшись пологом чума от ветра, Трубников долго выбивал снег из капюшона куртки, растирал закоченевшие пальцы. Нефедов молча смотрел на него, но не торопил - видно было, что парень иззябся вконец. "Зачем он здесь? - думал старшина, машинально подбрасывая в костер мелкие щепочки. - Отсюда до стоянки километров десять будет. Как шел по такой пурге?"
Когда Трубников немного согрелся, Хороля протянул ему кружку, полную крепкого чая - сам сел неподвижно рядом, сгорбился, стал посасывать свою трубочку.
- Рассказывай, - Степан проводил взглядом Богораза, шагнувшего за полог и снова поглядел солдату прямо в глаза. Трубников, совсем молодой парень, пригладил волосы цвета соломы на вспотевшем лбу и поставил кружку на маленький столик у ног.
- Товарищ старшина, Никифоров передает, что дело сильно плохо оборачивается... Табкоче Ямал объявился.
- Табкоче Ямал? - Нефедов прищурился. Не поворачивая головы, он почувствовал, как замер и сжался Хороля, у которого выпала из пальцев трубка. - Как так? Он же давно в покойниках числится?
