Владимир Дубровский - Наше море
Контр–адмирал Фадеев поднялся из–за стола, давая этим понять, что разговор окончен и офицеры могут быть свободны.
Большую работу проделали в этот период штабы флота и соединений. За закрытой дверью с табличкой «Вход воспрещен» разрабатывались планы дерзких нападений на коммуникации противника десантов прямо в занятый противником порт.
Мне вспоминаются бессонные ночи, проведенные в поисках неожиданных для противника решений. Эти решения должны быть основаны на точном расчете своих сил и средств, на знании противника — его психологии, тактики и возможностей.
За планами операций и схемами боя офицер–оператор должен видеть живых людей, которые будут выполнять его замысел. Конечно, нельзя предусмотреть всего, что может случиться, но каждое решение надо примерить сто раз — и ни разу не ошибиться. А как будешь потом переживать все подробности боя, когда начнется осуществление того, что было до сих пор лишь на бумаге, сколько прибавится за это время седых волос на висках, а сердце начнет давать перебои! Ведь каждый оператор мечтает о том, чтобы разработанный им план принес победу с минимальными потерями.
Оперативная работа, как и всякая творческая работа, требует от человека напряжения всех его духовных и физических сил, колоссальной энергии. К сожалению, мало кто знает людей, которые за закрытой дверью и занавешенными иллюминаторами разрабатывали оперативные планы, о мастерстве таких операторов–черноморцев, как [113] контр–адмиралы И. Нестеров, К. Мельников и Ю. Ковель.
Для десанта готовили людей и корабли, но место высадки командование хранило в глубокой тайне. Пытались даже дезинформировать противника. Подготовка велась якобы для высадки десанта в районе Южная Озерейка. Так, была даже издана ложная директива и приняты меры, чтобы она стала известна противнику.
По предложению начальника политотдела 18‑й армии Л. И. Брежнева в сухопутные части были направлены группы моряков для проведения агитационной работы и обмена опытом. В эти группы входили герои обороны Одессы и Севастополя, высадки десантов в Феодосию и Керчь, Южную Озерейку и Мысхако.
Была развернута устная и печатная агитация, выпускались специальные брошюры и листки. Большую помощь в этой работе оказывали писатели и журналисты — Сергей Борзенко, Анатолий Луначарский и многие другие.
Утром 9 сентября ветер утих. Спокойное море лежало у каменистых берегов бухты Геленджик, лишь чуть заметная мертвая зыбь поднималась до деревянных настилов пристаней и вновь опускалась, обнажая просмоленные сваи с наростами ракушек и молодого зеленого мха. Море еще тяжело дышало после вчерашнего шторма, но уже весело светило солнце и тихо шелестели на деревьях поблекшие, тронутые желтизной листья.
Стоя на длинном деревянном пирсе, капитан–лейтенант Глухов в который раз удивлялся этой стойкости деревьев на побережье Черного моря: уж иногда и седой иней покроет всю землю, а деревья по–прежнему неохотно сбрасывают свою листву.
Вот уже несколько дней сторожевые катера 1‑го дивизиона Глухова находились в бухте Геленджик — они готовились к десантной операции. Глухову, как командиру отряда кораблей, были известны замыслы командования.
Перед войсками Северо — Кавказского фронта и Черноморским флотом, которым командовал тогда вице–адмирал Л. А. Владимирский, стояла задача ликвидировать таманскую группировку противника и не допустить ее эвакуации в Крым.
Главным препятствием для наших войск по–прежнему являлся оборонительный рубеж противника — Голубая [114] линия. Объектом главного удара избран был наиболее сильный опорный пункт обороны врага — Новороссийск. Этот город являлся как бы ключом ко всей вражеской обороне.
Для выполнения этой задачи командующий Северо — Кавказским фронтом силами 18‑й армии наносил внезапный удар: западной группой войск со стороны Мысхако и восточной из района цементного завода «Октябрь», а Черноморский флот высаживал десант непосредственно в порт и на побережье Цемесской бухты.
Накануне ночью Глухов шел вместе с командирами отрядов Масалкиным и Державиным.
Ночь была светлая, лунная. По каменистой узкой тропинке они молча взбирались на гору. Ветер гнал сухие листья. Стояла такая тишина, что было слышно, как сорвавшийся из–под ног камень покатился с шумом вниз, сбивая на своем пути другие, и Глухов ждал, когда они булькнут, падая в воду. Но море было далеко.
— Не умеют моряки по суше топать! Вот посмотрите, как старшина–разведчик идет, — показывая на шагавшего впереди по тропинке человека, пошутил сопровождавший моряков армейский офицер.
— Ну–ну, приходилось и нам по горам ходить! — улыбнувшись, ответил Глухов и вспомнил, как осенью 1942 года он вместе с группой раненых уходил от фашистов по горным тропинкам из кисловодского госпиталя.
Когда поднялись на вершину, где был устроен наблюдательный пункт, потянуло предутренним студеным холодком. Моря не было еще видно, только чуть слышно шумел прибой и далеко–далеко, у Мысхако, полыхали белые зарницы. Цемесская бухта, куда были направлены стереотрубы и бинокли, была погружена во мрак и тишину: ни одного прожекторного луча или ракеты, ни одного артиллерийского выстрела.
Пока размещались и устраивались поудобней, а затем слушали сообщение старшины–разведчика, ходившего прошлой ночью на резиновой шлюпке к восточному молу, наступил рассвет.
Щедрые солнечные лучи сразу прогнали ночную угрюмую сосредоточенность. Люди ожили, стали веселее, энергичнее. Но внизу, там, где в глубине Цемесской бухты лежал Новороссийск, еще несколько минут держалась белесая мгла. Потом и она рассеялась. Глухов в сильную [115] стереотрубу видел длинные, идущие от обоих берегов молы. Они блестели от утренней росы и казались черной дугой замка, закрывающего вход в знакомую гавань. На молах медленно двигались темные фигуры. Там были передовые доты и пулеметные точки противника.
— Вот где ключ к десантной операции, — сказал Глухов, обращаясь к стоящему рядом капитан–лейтенанту Масалкину.
Тот ответил задумчиво:
— Н-да, нам бы только проскочить эти ворота…
И они продолжали внимательно вглядываться в темный далекий и, казалось, мертвый город. Тревожно забилось сердце, когда в поле стереотрубы за узкими молами появилась голубая полоска гавани, черточки многочисленных пирсов и пристаней и, наконец, сам город. Серые здания с пустыми дырами окон, разрушенные портовые постройки.
Глухов, Державин и Масалкин, зная уже, в каком районе и у каких пристаней им сегодня ночью придется высаживать десант, выискивали и узнавали эти пирсы среди множества других пристаней по известным только им одним приметам.
Глухов разыскал слева в углу Лесную пристань. От нее к центру шли — в обратном порядке — пятая, четвертая, третья, вторая и первая пристани. Над ними возвышался огромный полуразрушенный элеватор, а дальше на берегу — железнодорожный вокзал и клуб.
У причалов притаились угрюмые вражеские доты и броневые колпаки, а у самого уреза воды — ржавые противодесантные ежи и железные сваи. Все побережье бухты окутано колючей проволокой, утыкано пулеметными гнездами — и через все это надо пройти, высадить десант во что бы то ни стало.
Штурм Новороссийска
Стоя у края пирса, Глухов глядел на успокаивающееся море и думал, что сегодня выход в десантную операцию, наверное, состоится. Вчера норд–остовый ветер усилился до штормового, и операцию пришлось на сутки отложить.
Он не заметил, как бесшумная мертвая зыбь поднялась до настила, растеклась по доскам, заливая ему ботинки. [116]
— Что, Дмитрий Андреевич, гадаешь, какая к вечеру будет погода? Ну уж нынче метеорологи клялись, что хорошая! — вывел его из задумчивости голос замполита Косидлова.
Глухов молча улыбнулся. Между ним и замполитом давно уже установились добрые отношения, которые затем перешли в ровную, спокойную дружбу и помогали им в трудных боевых делах. Первое время, когда вместо полкового комиссара Моисеева Глухову пришлось работать с Косидловым, смущало то, что Косидлов слишком молод. Он совсем не был похож на старого коммуниста Моисеева, сурового балтийского матроса, бравшего Зимний дворец в 1917 году, к которому Глухов относился с уважением и доверием ученика к учителю. У Моисеева он многому научился. Но они быстро нашли общий язык сКосидловым. Этому способствовал и открытый, общительный характер нового замполита, и то, что, почти всю свою службу пробыв на катерах в морском пограничном отряде, он, как и Глухов, полюбил и эти небольшие корабли, и людей, плавающих на них.
Косидлов сообщил Глухову, что недавно закончилось совещание замполитов десантных отрядов.
— Главное — это обеспечить высадку десанта при любых условиях. — Он сделал ударение на словах «при любых условиях». — На это нацелена вся партийно–политическая работа, Дмитрий Андреевич!
