Владимир Дубровский - Наше море
Наступали решительные минуты. Глухов по УКВ передал на все катера: «Полный ход, иду к месту высадки».
В Новороссийском порту от артиллерийского обстрела возник пожар. Пламя осветило берег и пристани, и на фоне бушующего огня по носу кораблей встали облитые багряным светом защитные молы Новороссийской гавани.
Когда катер 081 приближался к воротам порта, самому опасному месту, где немцами был пристрелян каждый квадратный метр, мимо него, с гулом рассекая воду, снова промчались торпедные катера. Они атаковали торпедами [121] береговые доты и дзоты между мысом Любви и западным молом. Белые гребни промелькнули и где–то впереди. Это торпедные катера под командованием капитан–лейтенанта Африканова стремительно ворвались в гавань, снова раздались взрывы, и зарево поднялось в темное небо. Это взорвались торпеды, разрушая береговые доты и огневые точки в местах предстоящей высадки десанта.
Еще недавно черная и безмолвная, бухта озарилась теперь резкими сполохами света, наполнилась шумом, ревом и грохотом. Тысячи огненных трасс, прожекторных лучей и разноцветных ракет заполнили небо. Противник открыл ураганный огонь из пушек, пулеметов и минометов.
Глухов на мгновение отчетливо увидел и гребешки блестевших в неверном свете волн, и длинные черные молы с развороченными проломами взорванных торпедами дотов.
Вокруг мчавшихся к берегу десантных катеров поднимались всплески. Немецкие батареи с берега и окрестных гор били по заранее пристрелянным водным рубежам. На бухту налетали свирепые порывы ветра, и клубы черного дыма от пожаров ползли по воде. Это затрудняло движение катеров, но и укрывало их от прицельной стрельбы противника.
Кто–то из участников десанта позже говорил, что Новороссийская бухта в эту ночь была похожа на клокочущий кратер вулкана.
Рядом с катером 081 разрывались снаряды, осколки визжали над мостиком, ударяли по мачте. Десантники лежали на палубе.
Глухов с удовлетворением отметил, что на ходовом мостике катеров установили броневые листы. Они хоть в какой–то мере защищали от пуль и осколков.
Внешне он казался спокойным, только крепко сжатые губы и резкие морщины лица выдавали его напряжение.
Ботылев поднялся на мостик и стал рядом с Глуховым. В свете вспыхивающих и гаснущих прожекторов Глухов внимательно посмотрел на Ботылева. Ему все больше нравился этот молодой офицер с волевым открытым лицом. Глухов не раз уже замечал, что люди, смело и отважно идущие в бой, всегда заражают и других своей уверенностью в победе. [122]
И снова грохот взрывов и залпов орудий сотрясал воздух. Слепили вспышки огня. Клокотала в бухте вода. Дым пожаров, стелющийся по воде, прикрывал катера.
Катер 081 шел полным ходом, и, по расчетам командира, скоро должны были показаться входные ворота.
Командир катера Флейшер забеспокоился. Он шел головным, за ним следовал весь отряд. Флейшер знал, что входные ворота в порт закрыты боновыми заграждениями и, кроме того, между молами притоплен в воде стальной трос. Несколько дней назад на форштевне катера Флейшера установили было огромные ножницы, чтобы перерезать трос, но потом задача уничтожения боновых заграждений была возложена на специально выделенные для этого катера. Ну а что, если боны не разорваны полностью и трос остался в воде? Ведь у сторожевых катеров осадка гораздо больше, чем у торпедных. Флейшер высказал свои опасения Глухову.
Глухов, как всегда, внимательно выслушал его. Ведь если нельзя форсировать боны, то вся операция ставится под угрозу срыва.
— Вот что, Флейшер, если боны полностью не уничтожены, сбросим глубинные бомбы!
В этом был риск: бомбы придется сбрасывать на малом ходу или даже застопорив ход. Тогда от взрыва глубинной бомбы может погибнуть и катер. Но это был все–таки выход. И Флейшер выполнил бы это не колеблясь. Иначе как же проникнуть в порт?
Флейшер приказал помощнику приготовить глубинную бомбу, а сам напряженно вглядывался, отыскивая вход. Оставалось уже около двухсот метров до молов. Это были самые напряженные минуты для всего экипажа катера.
— Вот так и подберемся к входным воротам! — громко сказал Глухов командиру катера Флейшеру, стоявшему у машинного телеграфа. Тот не ответил, а только утвердительно кивнул. Катер на полном ходу приближался к высоким молам. Наконец Флейшер разглядел входные ворота и боны, разорванные как раз посередине. И в тот момент, когда Флейшер показал на вход рулевому, катер получил сильный удар в правый борт, вздрогнул и замедлил ход. На мостике всех повалило друг на друга.
В отблеске пожара Флейшер увидел, как торпеда скользящим ударом проломила борт, чуть помедлив, измерила курс и со скоростью снаряда устремилась к молу. [123]
Удар — торпеда взорвалась. Это был редкий случай: видимо, вертушка в голове торпеды не раскрутилась и взрыватель торпеды в тот момент еще не пришел в опасное состояние. Иначе бы катер взлетел на воздух. Все это произошло в считанные секунды.
— Аварийная тревога! — скомандовал Флейшер.
Через широкую пробоину в борту в кормовой машинный отсек хлынула холодная вода. В отсеке стало темно, погас электрический свет, а вода все прибывала. Находившийся здесь в момент удара моторист без сознания лежал на паёлах у трапа. Холодная вода привела его в чувство, и он поднялся, а старшина 2‑й статьи Козлов бросился искать переносный фонарь, обжигая руки о горячие еще трубы мотора. Наконец ему удалось зажечь фонарь. Он попытался запустить водоотливную помпу, но помпа не работала. Кроме того, пробоина находилась ниже ватерлинии, и количество воды не уменьшалось, сколько ее ни откачивали. Очнувшийся моторист бросился затыкать дыру брезентовым чехлом с мотора, но море мгновенно поглотило чехол. Попытались заткнуть дыру своими шинелями, однако пробоина была слишком велика.
— Матрацы и одеяла быстрее!
Двумя пробковыми матрацами удалось наконец закрыть пробоину. Но катер шел полным ходом, и матрацы снова выбросило. Ботылев забеспокоился, дойдет ли катер до пирса, но Глухов ему ответил:
— Минуточку подожди. Сейчас все проверим, и механик доложит, в каком состоянии катер.
Механик катера, весь мокрый, вытирая по привычке руки о ветошь, подошел к мостику.
— Пробоина большая, восемьдесят на сто сантиметров. Кормовое машинное отделение затоплено. Вода поступает в коридор и кают–компанию. Вышел из строя мотор, вспомогательные механизмы не работают. Воду откачиваем ручной помпой и ведрами. Дело в том, что на ходу все наши крепления не держат, забортная вода продолжает поступать в отсек.
— Ничего, механик, уменьшать ход не будем! — ответил Глухов.
Сторожевой катер 081 с полузатопленными отсеками первым ворвался под огнем противника в Новороссийский порт. [124] Северный ветер еще яростней раздувал сейчас пожар и нес навстречу черный смрадный дым, пыль и цементную крошку, так что порою не видно было ни берега, ни пристаней. Временами Флейшеру казалось, что в порту все расплавилось и огненной массой течет по берегу в бухту.
— Ну, счастье наше, Ботылев, что торпеда не взорвалась! — сказал Глухов, обращаясь к капитан–лейтенанту. — А то пришлось бы крабов кормить!
— Да, кто–то из нас в тельняшке родился! — весело ответил ему Ботылев и, заметив морского пехотинца, перебегавшего с борта на борт, закричал:
— Что ты мечешься, Николаев! Сейчас высаживаться будем.
Нос катера поравнялся с головой пирса, над мостиком с визгом пронеслась мина, ударила пулеметная очередь.
— Огонь! — скомандовал Флейшер комендорам. Резко ударила носовая пушка. Без остановки стучали крупнокалиберные пулеметы.
Когда приблизились к деревянному пирсу, Флейшер заметил, что середина его разрушена. Высадить десант туда — все равно что на остров. Флейшер отвернул вправо и подвел катер к широкому бетонному пирсу. С катера спрыгнул старшина 1‑й статьи Панеш и закрепил швартовы.
— Деритесь крепко! А мы вам с моря поможем! — прокричал Глухов Ботылеву, прощаясь с ним. — Не забудь у пирсов оставить охрану! — добавил он.
— Ничего, все будет в порядке! — уже не разбирая того, что ему говорит Глухов, ответил Ботылев и, обращаясь к десантникам, громко скомандовал: — Вперед! За мною, орлы! За Родину! — и спрыгнул с палубы катера на пирс.
— Ура! — крикнул молодым и звонким голосом старшина 1‑й статьи Колот, и бойцы, обгоняя Ботылева, хлынули на причал.
Четко и быстро работал экипаж катера под огнем противника. Нельзя было терять ни одной секунды. Матросы понимали все с полуслова и мгновенно выполняли команды.
Место высадки оказалось удачным. Десант дерзко прорвался в город, и первая группа во главе с Ботылевым с ходу заняла клуб. [125]
Вторая группа десантников — рота автоматчиков капитан–лейтенанта Райкунова — завязала бой за вокзал и товарную станцию, и в 6 часов 45 минут старшина 2‑й статьи Сморжевский водрузил над вокзалом Военно–морской флаг. Шесть дней дрались с фашистами десантники, и все шесть дней над Новороссийском развевался советский флаг.
