Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

15/I–65 г., пятница

Дорогой Саша! Ты спрашиваешь, как продвигаются мои изыскания. Сообщаю, что накануне Рождества Христова я нашёл маму нашего друга Васи, Анну Прокофьевну Одинокову. Она показала мне Васины письма. В некоторых упоминаемся и мы с тобой. О тебе он писал ей очень тепло. Последнее его письмо датировано январём 1944 года.

Других родственников нет. Васиных друзей я нашёл ещё раньше, о чём тебе сообщал.

Что касается отца Васи, то вот что рассказала мне Анна Прокофьевна. Вскоре после того, как их семья осела в Москве, в Барнауле был арестован Иван Ухватов, друг семьи Одиноковых, директор нескольких строек. Анна Прокофьевна полагает, что виной всему — то, что Ухватов был верным сподвижником товарища Сталина, проводил его линию вопреки мнению местных партийных начальников, которые были разоблачены позже как враги народа. Но в некоторый период, при поддержке со стороны Ежова, они ликвидировали сталинские кадры. Тогда-то и погиб товарищ Ухватов.

После ареста Ухватова А. В. Одиноков ходил на приём к Г. К. Орджоникидзе (товарищ Серго), чтобы тот помог восстановлению справедливости. Серго обещал это сделать, но сам застрелился 18/II–37. А вскоре расстреляли Ухватова. Отец Васи ужасно запил, позволял себе заявления «сгубили Иван Абрамыча ни за что», но обошлось. Васе о гибели Ухватова так и не сказали. В 1943 году А. В. Одиноков был призван в армию, погиб в мае 1945 года в Кенигсберге. Незадолго до гибели он был свидетелем чудесного явления в небе лика Божьей матери. Об этом у Анны Одиноковой хранится его письмо.

Книгу мою по-прежнему отказываются публиковать. Но теперь, с отставкой Н. С. Хрущёва, думаю, дело сдвинется с мёртвой точки. Я, между тем, всё время дорабатываю текст, написал несколько новых глав.

Глава одиннадцатая

Часть пути от Наркомата связи, что располагался в здании Центрального телеграфа, до особняка возле станции метро «Кировская», где размещался теперь кабинет Верховного Главнокомандующего, Сталин решил пройти пешком.

Накануне немцы бомбили Москву, и было полезным показаться народу.

Шёл по улице Горького вверх, по левой стороне. Город жил обычной жизнью: магазины открыты, транспорт ходит по расписанию. У поворота на Брюсов переулок — то есть на улицу Неждановой — во исполнение Генерального плана реконструкции Москвы двигали в сторону от улицы Горького старинный дом. Сталин полюбовался на латинскую надпись, украшающую фасад: «В Боге надежда моя». Улыбнулся в усы, зашагал дальше. Левую руку держал в кармане, в правой была трубка — но не курил.

Несколько поодаль с той же скоростью бесшумно двигалась свита.

Сталина беспокоило состояние связи — и в армии, и в стране в целом. «Не может быть единого государства, если между различными его частями нет надёжной дешёвой связи, товарищи. Между тем радиофикация СССР далеко не завершена. А насколько зависит от связи успех военных операций, мы убедились на практике, — думал он. — Теперь мы сняли генерала Гапича с должности начальника Управления связи Красной Армии. Правильно ли мы поступили? Правильно. Наша ошибка в том, что мы не сняли его раньше».

— Справлюсь ли я с таким объёмом работы? — спросил его нарком связи Пересыпкин полчаса назад, узнав, что теперь он будет совмещать свою должность наркома с ещё двумя: начальника Управления связи РККА и заместителя наркома обороны.

— Поможем, — ответил Сталин.

Связь настолько важна, думал он, что распылять силы и средства нельзя. Если один отвечает за телефонизацию в городах, а другой — за то же, но между областными и районными городами, а третий за радио…

А четвёртый за связь в армии, а пятый за телевидение…

По суммарной мощности радиопередатчиков Советский Союз вышел на первое место в Европе, а по строительству телевизионных центров и выпуску телевизоров — отстаём. И не с кого спросить за конечный результат.

В условиях войны — только жёсткая централизация…

— Товарищ Сталин! — окликнула его женщина с ребёнком на руках. Он остановился, кивнул ей. Другие прохожие тоже начали останавливаться.

— Когда же Красная Армия погонит немца? — спросила женщина.

Сталин улыбнулся и успокаивающе помахал трубкой:

— Будет, будет и на нашей улице праздник!

— Поскорее бы, товарищ Сталин!

Сбоку подошёл глава Московской партийной организации, по совместительству начальник Совинформбюро Щербаков, попросил разрешения доложить о результатах бомбёжки. Сталин знал уже, что фугасные бомбы попали на территорию Кремля, в здание ЦК ВКП(б), что разрушен Театр имени Вахтангова, некоторые фабрики и заводы, школы и жилые дома. Что враг тысячами сыпал зажигательные бомбы, а Москва на 70 процентов деревянная, но крупных пожаров не допущено.

Однако это были утренние данные.

— В ходе ликвидации последствий налёта немецкой авиации на Москву обезврежено 85 неразорвавшихся авиабомб различного калибра, — сообщил Щербаков.

— Почему не разорвались авиабомбы? — попросил уточнить Сталин.

— Есть мнение, что рабочие на фашистских заводах, где эти бомбы делают, работают в наших интересах.

— А на чём основано такое мнение?

— В корпусах двух бомб нашли соответствующие записки.

— Это хорошо. Об этом надо сказать народу.

— Уже готовим сообщение для прессы, товарищ Сталин.

— Что ещё?

— Особо отличился 3-й полк МПВО НКВД. Лейтенант Гротов лично обезвредил семь, а политрук Черкасов пять бомб от 50 до 500 килограммов.

Сталин кивнул и сделал движение трубкой — так, что Щербаков понял: об этом подвиге тоже надо сообщить народу. Сталин подумал и ещё раз кивнул:

— Надо наградить. Что ещё?

— Удивительный случай, товарищ Сталин. На Никитских воротах бомба сбросила с постамента памятник Тимирязеву. Статуя разлетелась на части, голова залетела в окно дома, стоящего напротив.

Сталин движением головы и трубки дал понять, что вот об этом народу сообщать не надо. Сказал только:

— Постарайтесь, чтобы уже завтра памятник стоял на месте, целый и невредимый.

Милиционер остановил и без того не очень активное движение, Сталин и свита перешли улицу. На этой стороне прохожие тоже приостанавливали шаг, улыбались, махали руками. Возле Елисеевского гастронома женщина взобралась на подставку фонаря, возвысилась над головами людей и стала громко укорять:

— Разве можно, товарищ Сталин, вам так ходить по улицам? А вдруг бомбу сбросят!

Сталин только развел руками:

— Мы рискуем наравне со всеми.

Потрепал по плечу маленького испуганного мальчика. Подозвал Косыгина:

— Детей надо эвакуировать вглубь страны.

На Пушкинской площади Сталин сел в автомобиль.

«Где брать годных для управления людей? — думал он по пути. — Взять, для примера, того же Гапича. На должности начальника Управления связи РККА он пробыл год. Но никаких изменений в организации связи за этот год не произошло! Потеряно время, сорван план первых дней войны. Образованный, технически грамотный специалист — а по сути, всё, что он делал, так это ждал, когда спросят его мнение. А должен был требовать…

Аппарат власти нужен только затем, чтобы организовать труд народа в интересах страны, её обороны. Высшая власть нужна, чтобы найти годных людей для аппарата власти. Но где же они?!

Одни, как Гапич, проваливают дело, искренне желая служить честно — просто по недоумию своему. Другие, натуральные враги, проваливают дело нарочно. Третьи примазываются, чтобы обеспечить сладкую жизнь себе лично! И ладно бы: на это можно закрыть глаза — лишь бы дело делал. Но такой мерзавец и дело переводит на свои интересы! В наркоматах разрастается групповщина, одна группа „подсиживает“ другую, и если побеждает группировка жуликов, дело будет провалено».

Поручив Берии разобраться, почему в армии нет достаточного количества полевого кабеля, Сталин и сам подсобрал информацию. Проблема была в том, что не хватало материалов для производства защитной оболочки кабеля. И это было странно. СССР первым в мире нашёл замену каучуку, создав синтетические каучуки. Были построены три каучуковых завода-гиганта в Ярославле, Воронеже и Ефремове. В 1940-м пустили в дело крупный завод по производству наирита в Ереване.

Но заместитель наркома электротехнической промышленности товарищ Вяльев, который ведал производством кабеля, как объяснил Сталину новый заместитель наркома Кабанов, «допустил некоторые перекосы».

— Какие перекосы?

— Товарищ Вяльев придерживался мнения, что надо применять натуральный каучук, потому что он лучше.

— Вряд ли такое мнение имело научное обоснование, — заметил ему Сталин. — Наши синтетические каучуки лучше натуральных по большинству свойств.