Николай Григорьев - Двенадцать поленьев

 На станции зажёгся огонёк в почтовом вагоне.

 Это вагон особенный. Ты уже знаешь, что письма на почте распределяют по клеткам.

 И в вагоне клетки. Кроме того, — полка для посылок.

 А проводником вагона — почтальон.

 Разбирая мешки с письмами, почтальон увидел посылку для Алёнки.

 — Эге, — говорит, — посылочка, да ты совсем дальняя! Тебе высаживаться последней. Так что посторонись, не мешайся под руками!

 И засунул посылку в конец вагона.

 Окончив своё дело, почтальон зевнул, потянулся...

 Спит почтальон.

 Вдруг шорох в вагоне...

 Слабенький-слабенький... Проснись почтальон, он всё равно не расслышал бы этого шороха.

 А письма насторожились. Все. Во всех клетках.

 — Кто это? — спросил Пакет с Сургучной Печатью. Это был важный Пакет, и говорил он густым голосом.

 Шорох прекратился.

 Потом кто-то горько заплакал.

 — Да что же это такое? — Письма в клетках зашевелились. — Кого здесь обидели? .. Мы, письма, дружный народ. Мы не допустим несправедливости!.. Кто же этот злодей, который обижает слабых? Укажите на него — он будет наказан!

 В ответ послышался тоненький-тоненький голосок:

 — Ах, товарищи, я Лекарство для Алёнки. Никто меня не обидел... Но как подумаю, что ехать целую неделю... Страшно становится!

 Тут вмешалась Поздравительная Открытка — блестящая от лака, расфуфыренная.

 — Ничего страшного, — сказала она. — Куда спешить?

Мне, например, нравится опаздывать. Когда почтальон на Новый год или к Первому мая приносит пачку поздравительных писем, — ты там незаметна. А если опоздаешь и явишься одна, — тебе такое внимание! Все тебя разглядывают, с возмущением показывают друг другу штемпель с числом, ругают почту. Это так весело!

 Кто-то остановил болтушку, и тогда опять все услышали тоненький голосок:

 — Ах, товарищи, Алёнка очень-очень больна. Иначе бы не обратились к нашему академику, поверьте!.. Ей надо сейчас же помочь, этой же ночью, а то, а то... — Тут тоненький голосок захлебнулся в слезах. Промолвил едва слышно: — А то не застать мне Алёнку в живых!

 В вагоне стало тихо.

 Было только слышно, как храпит почтальон.

 Но тишина была недолгой. От волнения все вдруг заговорили, перебивая друг друга, и в шуме голосов ничего нельзя было понять.

 Тут Пакет с Сургучной Печатью сказал зычно:

 — Тише! Перестаньте кричать! Ти-ши-на!..

 Письма в клетках замолчали.

 Пакет продолжал:

 — Мы так проспорим всю ночь и ничего не решим... Если у нас собрание, то нужен порядок. Сначала пусть каждый скажет: надо ли спасать Алёнку?

 — Надо, надо! — закричали все. — А как же иначе? Спасти девочку, спасти!

 Пакет с Сургучной Печатью сказал:

 — Я того же мнения! Обязательно спасти! Теперь давайте думать, как это сделать.

 — Я знаю как! — выкрикнула Заказная Бандероль.

 — Не волнуйтесь, — сказал Пакет, — говорите спокойно. А всех остальных прошу внимательно слушать.

Заказная Бандероль напомнила, что поблизости аэродром. Оттуда улетают самолёты в разные города, наверное — и на Дальний Восток. Так что надо поскорее разбудить почтальона. И пусть он сбегает на аэродром и посылку для Алёнки передаст лётчику.

 Пакет с Сургучной Печатью сказал:

 — Понятно. Нет ли других предложений?

 — Конечно, есть! Дайте мне слово.

 Это заговорило Письмо в скромном сером конверте.

 — Я всего только Простая Бандероль. Не Заказная! А та хоть и важничает, а сказала глупость. Человеку голос писем не слышен. Поэтому, сколько бы мы ни будили почтальона, он не проснётся и нас не поймёт... Эх ты, а ещё Заказная!

 Выступили ещё некоторые ораторы.

 Жалели Алёнку, а как помочь девочке, никто не придумал.

 Лекарство в бабушкиной посылке уже плакало навзрыд.

 — Теперь я беру слово, — сказал Пакет с Сургучной Печатью. — Спасти Алёнку можно!

 Все в вагоне затаились: «Что же дальше он скажет, что?!.»

 — Можно спасти, — повторил Пакет. — Только дело это очень-очень трудное...

 — Подумаешь! — усмехнулась Поздравительная Открытка. — Чего вы нас пугаете? Открывайте свой план.

 Пакет сказал:

 — План простой. Он называется: «Один — за всех и все — за одного». Согласны взяться дружно?

 Из клеток ответили:

 — Согласны! Согласны! А вас просим быть командиром!

 Пакет с Сургучной Печатью приосанился. Круглое красное лицо его выразило железную волю.

 Теперь он заговорил как командир.

 — Товарищи Письма! — сказал Пакет. — Закрытые Письма и Открытки! Простые и Заказные! Товарищи Письма с уведомлением о вручении адресату! Товарищи Бандероли! Слушайте меня: мы сами повезём вагон.

 И Пакет приказал:

 — Все наружу!

 И — глядите, глядите! — приказ уже выполняется!

 Письма посыпались из окон — одно за другим, одно за другим...

 И тут же стали прижиматься друг к дружке: плотноплотно, будто пёрышки в крыле птицы...

 Да это и в самом деле крылья! У почтового вагона вырастают два крыла — они становятся всё длиннее, всё гуще...

 Последним выбрался из окна Пакет.

 Он решил встать к корню правого крыла.

 Здесь работа труднее всего — как у загребного на спортивной лодке.

 Сзади окликнули:

 — Товарищ Пакет с Сургучной Печатью! Я тоже хочу потрудиться для Алёнки!

 Это пропищало Лекарство из посылки.

 — Нет, — сказал Пакет, — вам не место в крыле. Почём я знаю — может быть, вас взбалтывают только перед употреблением? А вы намашетесь с нами да вдруг прокиснете! Нет уж, пожалуйста, отдыхайте в дороге. Ваше дело — вылечить Алёнку.

 Пакет вылез из окна.

 Обернулся, глядит — а в одной из опустевших клеток притаилась Поздравительная Открытка.

 — Я... я... — забормотала она. — Я слабенькая, меня не троньте...

 Пакет рассердился. Сургучное лицо его потемнело.

 — Ах так? Всем работать, а вам кататься? Нет, не пройдёт. Марш из вагона!

 Поздравительная Открытка выпрыгнула наружу.

 Но ни одно из писем, дружно соединившихся в крыльях, не пожелало принять бездельницу.

 Гонят её и гонят — перебегает лентяйка с крыла на крыло. Наконец, совсем запыхавшись, остановилась на кончике левого крыла.

 — Обещаю работать, дайте местечко!

 Тут её и оставили.

 — Внимание! — скомандовал Пакет с Сургучной Печатью. — Оба крыла разом — взмах!

 Крылья поднялись и со свистом опустились.

 Ветер пригнул траву до самой земли.

 — Ещё раз — дружнее! Взмах!

 Скрипнули колёса — и вагон покатился по рельсам.

 — Взмах, взмах, взмах! — выкрикивает Пакет.

 Вагон помчался, часто постукивая колёсами...

 И вот он в воздухе...

 — Теперь набирать высоту! Налегли, дружнее! Чаще взмахи! Ещё чаще!..

 Вагон уже над облаками.

 Всем от работы жарко, только Поздравительной Открытке холодно.

 Бездельничает, вот и окоченела.

 Рванул ветер. Бездельница сорвалась с крыла и пропала в бездне клубящихся облаков.

 — Поделом ей! — сказал Пакет с Сургучной Печатью. — Кто дружно с товарищами не трудится — тот всегда и везде лишний!

 Вагон забирался всё выше и выше. Летел всё быстрее...

 А когда взошло солнце, вагон стоял уже на Алёнкиной станции.

 Письма опять были в клетках.

 Почтальон проснулся и долго в удивлении стоял перед окном.

 Прочтёт название станции — и зажмурится, протирает глаза.

 «Вот так всхрапнул, ай-яй... — бормотал почтальон. — За неделю ни разу не проснулся! Но молчок, никому ни слова, а то попадёт!»

 Почтальон умылся, расправил на себе измятый костюм и с бравым видом принялся выгружать почту из вагона.

 ...Лекарство поспело к Алёнке вовремя.

 Девочка выздоровела.

 Недавно Алёнка была в гостях у бабушки, и ей очень понравился Ленинград.

В нашей стране есть почтовые вагоны с крыльями.

 Только крылья эти не из писем, а, как у всех самолётов, металлические.

 Каждый почтовый самолёт заменяет несколько почтовых вагонов.

 Почему?

 Очень просто. Пока вагон двигается, постукивая колёсами, самолёт успевает сделать несколько рейсов.

 В Москве почтальоны.

 И в Ленинграде почтальоны.

 У них давнишняя дружба!

 «Мы, — говорят москвичи, — соревнуемся с Ленинградом!»

 «Мы, — говорят ленинградцы, — соревнуемся с Москвой!»

 А когда социалистическое соревнование, — очень хорошо работается: весело и с большой пользой.

 Ведь каждый старается изо всех сил!

 А главное — знаете что? Все друг другу помогают — вот что главное!

 Звонят однажды по телефону из Москвы.

 Начальник почты в Ленинграде взял трубку.

 Слушает, что-то записывает для памяти... Мало ли дел у начальников.