Михаил Водопьянов - Киреевы
По заданию Головина Золин несколько раз летал на поиски экипажа Киреева к месту катастрофы и в близлежащие районы. Результаты разведок были малоутешительны: вся местность густо насыщена немецкими частями. Но Андрей каждый раз с негаснущей надеждой расспрашивал Золина о всех мельчайших деталях.
Сегодня Золин встретил его по обыкновению дружелюбно.
— Новые данные есть? — спросил Родченко здороваясь.
— К сожалению, нет, — смущенно ответил Золин. — Комдив приказал прекратить разведку.
Собственно говоря, в сообщении Золина не было ничего неожиданного, и все же Андрей воспринял его как удар.
С трудом дотянув до конца работы, он собрался ехать в Москву. С Костей Мартьяновым столкнулся случайно, когда уже садился в машину. Мартьянов попросил:
— Поживи у нас, Андрей! Родченко с трудом ответил:
— Не обижайся на меня, Костя. Скоро сам приду к вам и попрошу у тебя и Лены приюта.
Андрей так гнал машину по шоссе, будто боялся опоздать.
Квартира встретила его мрачной пустотой. Он пожалел, что ехал так быстро. Сейчас, не зная за что взяться, он долго бесцельно бродил по комнатам. Звонок заставил его вздрогнуть. «Кто бы это мог быть?» — подумал Андрей и бросился открывать входную дверь.
На лестничной площадке стояла Маргарита.
Несколько мгновений Андрей испытывал чувство изумления. Маргарита также казалась очень смущенной. Непривычным для нее растерянным жестом она теребила в руках бледнозеленую шелковую косынку.
— Заходите, пожалуйста, Маргарита Александровна! — пригласил Родченко. — Как вы попали в Москву?
— Приехала по делу, была здесь совсем рядом с вами и решила навестить вас.
Маргарита говорила неуверенно, запинаясь.
Неожиданно она резко переменила тон:
— Извините меня! Я сказала неправду, зачем? Не знаю сама. Я приехала прямо из гарнизона, после того как Костя Мартьянов рассказал мне о сегодняшней встрече с вами.
Андрею еще трудно было разобраться: рад ли он неожиданной посетительнице. Но неприязни к ней у него не было.
Он сделал попытку пошутить:
— Большое спасибо за заботу. Но Костя напрасно вас напугал. Как видите, кончать самоубийством я не собираюсь.
— Не надо так! — Маргарита резко свела свои тонкие темные брови, и ее лицо сразу потеряло мальчишески задорное выражение.
— Хорошо. Не буду. — Родченко чувствовал себя неловко. Он не мог найти того простого, дружеского тона, который, как казалось ему, прочно установился во время последней встречи.
— Как поживает Валя? По-прежнему ежедневно пишет письма матери? — спросил Андрей.
— По-прежнему, — рассеянно ответила Маргарита. — Здесь душно, — сказала она после короткой паузы. — Пойдемте побродим по улицам.
Андрею вдруг стало страшно, что Маргарита уйдет и он снова останется один.
— Лучше помогите мне похозяйничать. Давайте готовить ужин. А чтобы не было душно, я открою все окна. Сейчас еще достаточно светло, можно не зажигать электричество.
После ужина они вышли на балкон и долго смотрели на тревожное небо со скользящими лучами прожекторов.
Разные мысли бродили в голове Андрея.
Что он знал о Маргарите, кроме того, что она сама рассказала ему в тот вечер, когда улетел Киреев?
Ему хотелось верить, — ее привело хорошее, товарищеское чувство. Маргарита совсем не похожа на тех немногих женщин, за которыми он наблюдал с неприязнью и которые даже в эти страшные дни войны как-то особенно легкомысленно и жадно старались возможно больше взять от жизни. Маргарита понравилась ему с первой встречи, но любви к ней большой и глубокой, а только такую и признавал Андрей, у него быть не может. Наташа ушла из его жизни, но не из его сердца.
— А я думала о вас, — вдруг доверчиво сказала Маргарита. — Мне кажется, будто мы с вами старые друзья. Мы оба пережили боль разлуки с дорогими нам людьми. Когда я узнала о вашем несчастье, места себе не находила. Трудно было получить разрешение на поездку в Москву, но я все-таки добилась.
Андрей молча пожал ее руку.
— Нехорошо оставаться один на один с горем, — продолжала Маргарита. — Почему же она сейчас не с вами? Где она?
В ее дружеском тоне Андрей уловил боль. Не лгать же ей, такой открытой и смелой. Это было бы ничем не оправдано.
— Она далеко отсюда и… далеко от меня. Даже не догадывается о моем чувстве. Я потерял надежду. Но люблю ее еще больше, если это только возможно.
— Я знала, — сказала Маргарита, — давно знала…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В ту ночь, когда Андрей, проводив Николая Николаевича на боевое задание, одиноко сидел в его кабинете, тяжелый самолет продолжал свой полет в далекий вражеский тыл. Сидя за штурвалом, Николай Николаевич чувствовал необыкновенный подъем. Мозг его работал особенно ясно и четко, подмечая и контролируя малейшую мелочь.
Ночь была безветренная, ясная, мягко сияли звезды.
За линией фронта погода стала портиться. На землю спустился туман. Киреев вел свой воздушный корабль все выше и выше. На высоте пяти тысяч мет-роз надели кислородные маски. Температура воздуха упала до двадцати градусов мороза.
Самолет попал в прослойку облаков. Через верхний тонкий слой просвечивала молодая луна. Вокруг — тишина и покой. Штурман майор Омельченко изредка менял курс. Отчетливо была слышна его команда:
— Пять градусов влево, так держать.
С майором Омельченко Николай Николаевич начал летать незадолго до начала войны. Но уже успел убедиться, что штурман — смелый, волевой и удивительно хладнокровный человек. Казалось, он совсем не знал страха.
Прислушиваясь к ровному голосу штурмана, Киреев думал:
«Как хорошо, что вместе со мной летят старые друзья, испытанные в трудных полетах. Юрий Соколов — опытный, надежный помощник. Такому можно спокойно доверить свою машину. Морозов — чудесный скромный человек. За моторами он ухаживает, как родная мать за ребенком. Несмотря на свой пожилой возраст, Морозов крепок физически, вынослив. А какой он находчивый: никогда не теряется в опасные моменты. Сколько раз выручал. И остальные — настоящие боевые товарищи!»
Четырехмоторный бомбардировщик выглядит огромным и тяжелым, когда стоит на земле, и кажется крохотной песчинкой, когда плывет по воздушному океану. С момента старта прошло уже шесть часов. Внизу давно лежала невидимая вражеская земля — самолет шел над облаками.
Штурман предупредил Киреева:
— По расчету времени мы приближаемся к цели. В планшете Николая Николаевича лежало боевое задание — его самолет должен бомбить важный военный объект в одном из районов Берлина.
— Уверены ли вы, что бомбы упадут на цель? — спросил Николай Николаевич.
— Трудно точно рассчитать путевую скорость на таком расстоянии, — ответил штурман.
— Мы должны положить бомбовой груз точно, куда нам приказано. Действовать наверняка. Буду пробиваться вниз, — предупредил Киреев.
Приглушив моторы, он начал планировать. Через несколько минут на высоте трех тысяч метров самолет вышел из облаков. Внизу на шоссе мелькали редкие огни автомобильных фар. Слева в лесу догорал костер.
«Куда лететь дальше?»
Посоветовавшись со штурманом, Николай Николаевич повел машину вперед. И сразу же увидел внизу контуры невысоких холмов.
«Какое-то селение», — подумал он и отдал приказ осветить местность.
Ярко горящие ракеты медленно спускались на маленьких парашютах. Теперь можно было ясно рассмотреть черепичные крыши домов.
Вдруг, словно повернули гигантский выключатель, загорелись сразу десятки прожекторов и тут же забили зенитки. Трассирующие пули расстреляли осветительные ракеты, но Николай Николаевич уже успел увидеть трубы завода. Это и была заданная цель — военный объект в предместье Берлина.
Лучи нескольких мощных прожекторов почти одновременно поймали самолет.
— Бросаю бомбы, — предупредил штурман.
Николай Николаевич тут же почувствовал, как вздрогнула машина. Тяжелый груз полетел на вражеский объект. Киреев сразу отвел свой воздушный корабль в сторону, но не ушел из этого района. Он приготовился наблюдать за результатами бомбежки с остальных самолетов. Внизу продолжались взрывы, разгорался пожар.
— Точно положили бомбы, — удовлетворенно сказал Киреев.
Через две — три минуты внизу раздался новый взрыв.
«Молодец, капитан Мартьянов!» — успел подумать Николай Николаевич.
В этот момент сильный удар потряс самолет. Правый средний мотор вышел из строя. В крыле появились искры. Николай Николаевич моментально выключил поврежденный дизель. Морозов схватил огнетушитель и скрылся в крыле.
— Ничего, мы и на трех моторах дойдем, — сказал вслух Николай Николаевич.
