Эрих Мария Ремарк - Возвращение с Западного фронта (сборник)
– Нет! Не хочу в больницу! Да нам и нечем заплатить за лечение!
– О деньгах не думайте. Здесь вам оставаться нельзя. Вы серьезно больны.
Рут вопросительно посмотрела на Керна.
– Еще поговорим об этом, – сказал он. – Я сейчас вернусь.
– Приеду за вами через полчаса, – заявил врач. – Есть у вас теплая одежда и одеяла?
– Только то, что вы видите.
– Тогда прихвачу что-нибудь. Значит, через полчаса.
Керн спустился с ним вниз.
– Это совершенно необходимо? – спросил он.
– Абсолютно! Нельзя ей валяться здесь на сене. Устроить ее где-нибудь на квартире тоже бессмысленно. Ей нужно лечь в больницу без промедлений.
– Хорошо, – сказал Керн. – Тогда я скажу вам, какими последствиями это чревато для нас.
Бер внимательно выслушал его и спросил:
– Вы считаете, что не должны ее навещать?
– Нет, ни в коем случае! Через день-другой пойдут разговоры, а полиция определенно интересуется мною. Но здесь я все-таки буду поблизости от нее, смогу справляться у вас о ее самочувствии и вообще как-то ориентироваться.
– Понимаю вас. Можете заходить ко мне в любое время.
– Благодарю! Скажите, ее состояние опасно?
– Оно может стать опасным. Надо сейчас же увезти ее отсюда.
Врач уехал. Керн медленно поднялся по лестнице на сеновал. Все в нем как-то притупилось, и он ничего не чувствовал. В полумраке низкого сеновала лицо Рут выделялось бледным пятном. Резко обозначились темные пятна глазных впадин.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – прошептала Рут.
Керн кивнул.
– Иначе нельзя. Еще счастье, что мы нашли этого врача. Он устроит тебя там бесплатно, в этом я уверен.
– Да… – Некоторое время она неподвижно смотрела в одну точку. Потом резким движением привстала на своем ложе. – Господи! – испуганно заговорила она. – Но что будет с тобой, если я окажусь в больнице? И как же мы встретимся потом? Ко мне ты приходить не сможешь – они еще арестуют тебя.
Он сел около нее и крепко сжал ее горячие руки.
– Рут, – сказал он, – нам надо быть очень разумными, очень рассудительными. Я уже все обдумал. Пока что буду прятаться здесь. Наш хозяин не возражает. Буду ждать тебя. Это лучше, чем навещать тебя в больнице. Слухи разносятся быстро, и полиция, возможно, схватит меня. Давай сделаем иначе. Каждый вечер я буду приходить к больнице и смотреть на твое окно. Врач покажет мне его. Это будет вроде визита к тебе.
– В какое время?
– В девять часов.
– Но тогда уже темно, и я тебя не увижу.
– Я могу приходить только в темноте. Днем это слишком опасно.
– Тогда лучше вообще не приходи. Не беспокойся, обойдется и так.
– Нет, я буду приходить! Без этого просто не выдержу. А теперь одевайся!
Налив из оловянной кружки воды на носовой платок, он смочил ей лицо и вытер его. Ее потрескавшиеся губы пылали. Она прижалась щекой к его ладони.
– Рут, – сказал он, – надо предусмотреть все. Допустим, ты выздоровеешь, а меня здесь почему-либо не будет. Или, скажем, меня вышлют. Тогда попроси, чтобы тебя выдворили через границу близ Женевы. В этом случае спишемся через Женеву. До востребования. Вот и найдем друг друга. Значит, запомни: Женева, главный почтамт, до востребования. Дадим этот адрес и нашему доктору – если меня посадят, он известит тебя. Так мы с ним договорились. Доктор будет сообщать мне о твоем здоровье, а тебе передавать все обо мне. Так что не потеряемся.
– Хорошо, Людвиг, – прошептала она.
– И ничего не бойся, Рут. Все это я говорю на самый худой конец – если попадусь или если, скажем, тебя не захотят просто так отпустить из больницы. Хотя я уверен, они тебя выпишут без всяких и полиция ничего не узнает. И в конце концов мы встретимся и поедем дальше вдвоем.
– А если полиция все-таки узнает?
– В крайнем случае тебя перебросят через границу. А я буду ждать тебя в Женеве. Напишешь мне туда до востребования на главный почтамт. – Он ободряюще посмотрел на нее. – Вот деньги! Спрячь их, может, понадобятся.
Он отдал ей то немногое, что еще осталось у него.
– Только не вздумай говорить про них в больнице.
Снизу донесся голос врача – он звал их.
– Рут! – сказал Керн и обнял ее. – Ты должна быть мужественной, слышишь?
Она судорожно вцепилась пальцами в его плечи.
– Я буду мужественной. Мы обязательно встретимся снова.
– Женева. Главный почтамт. До востребования. Это – если будут неприятности. А то я просто увезу тебя прямо отсюда. Каждый вечер ровно в девять буду стоять перед больницей и желать тебе всего самого лучшего, что только есть на свете.
– А я буду у окна.
– Тоже еще выдумала! Будешь лежать в постели, иначе я не стану приходить! Ну-ка, улыбнись еще раз!
– Вы готовы? – крикнул доктор.
Она улыбнулась сквозь слезы:
– Не забывай меня!
– Как же мне тебя забыть? Ведь ты – все, что у меня есть!
Он поцеловал ее в сухие губы. Сквозь люк просунулась голова доктора.
– Ничего, не стесняйтесь! – сказал он. – Но надо поторопиться!
Они помогли Рут сойти вниз, усадили в машину и укутали одеялами.
– Можно зайти к вам сегодня вечером? – спросил Керн.
– Конечно. Вы останетесь здесь?.. Правильно, так, пожалуй, лучше. Приходите в любое время.
Машина тронулась. Керн смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Он продолжал стоять, и ему казалось, что вокруг бушует грозный штормовой ветер и вот-вот опрокинет его.
В восемь часов он пошел к доктору Беру. Тот оказался дома. Врач успокоил его: правда, температура высокая, но большой опасности пока нет. Видимо, дело идет к обычному воспалению легких.
– Сколько оно длится?
– При благоприятном течении болезни две недели. А потом, считайте, еще неделя на выздоровление.
– Как быть с деньгами? – спросил Керн. – У нас их нет.
Бер рассмеялся:
– Пусть пока полежит в больнице. Потом найдется какая-нибудь благотворительная организация, которая возьмет на себя расходы.
Керн недоверчиво посмотрел на него:
– А ваш гонорар?
Бер рассмеялся:
– Оставьте себе свои считанные франки. Я и без них проживу. Зайдите завтра за очередной информацией. – Он поднялся.
– Где она лежит? – спросил Керн. – На каком этаже?
Костлявым указательным пальцем Бер коснулся кончика носа.
– Дайте подумать… Палата 35, на втором этаже.
– Какое это окно?
– По-моему, второе справа. Но идти туда незачем – она уже спит.
– Я не потому спросил…
– Понимаю, – ответил Бер.
Керн разузнал, где больница. Быстро добравшись до нее, посмотрел на часы. Было без четверти девять. Во втором окне справа свет не горел. Он стал ждать. Никогда бы он не поверил, что какая-то четверть часа тянется так бесконечно долго. Вдруг окно засветилось. Керн замер, напряженно всматриваясь в красноватый четырехугольник. Когда-то он что-то читал о передаче мыслей на расстоянии и теперь пытался сосредоточиться, чтобы послать Рут заряд сил и бодрости. «Помоги ей выздороветь! Помоги ей выздороветь!» – настойчиво твердил он про себя, сам не зная, какому богу молиться. Глубоко вобрав в себя воздух, он стал медленно выдыхать его; кто-то ему говорил, что если, мол, хочешь передать другому свои мысли на расстоянии, то дышать нужно именно так. Он сжал кулаки, напряг мускулы и встал на цыпочки, словно намеревался взлететь, и, не сводя глаз с освещенного прямоугольника, жарко шептал в ночь: «Выздоравливай, пожалуйста! Выздоравливай, пожалуйста! Я люблю тебя!»
В окне показался силуэт. Но ведь она должна лежать! – подумал он, чувствуя, как на него обрушивается какой-то водопад счастья. Рут помахала ему рукой; охваченный неведомым восторгом, Керн, как исступленный, замахал обеими руками в ответ, но вскоре сообразил, что она не видит его. В отчаянии он стал оглядываться – нет ли где-нибудь фонаря, хоть какой-нибудь малой толики света, куда он мог бы подойти. Нигде ничего. Тут его осенило: спички! Выхватив из кармана коробок – утром он получил его в придачу к двум сигаретам, которые купил, – он зажег спичку и высоко поднял ее.
Силуэт в окне снова помахал рукой. Он ответил, осторожно описывая полукружие зажженной спичкой. Потом взял еще несколько штук, зажег их сразу и осветил свое лицо. Рут замахала сильнее. Знаками он попросил ее лечь в постель. Она отрицательно покачала головой. Он вновь осветил себя и еще более настойчиво выразил свое требование. Рут не повиновалась, и Керн понял, что добьется своего, только если удалится. Он сделал несколько шагов в сторону, показывая ей, что уходит. Затем запалил все оставшиеся спички и подбросил их вверх. Они рассыпались крохотными факелами и погасли. С минуту в окне еще горел свет. Потом он погас, и окно показалось Керну темнее мглы, окружавшей его.
– Поздравляю, Гольдбах! – сказал Штайнер. – Сегодня вы впервые были на высоте! Не сделали ни одной ошибки, действовали спокойно и обдуманно. А подсказка жестом насчет спички, спрятанной в бюстгальтере! Великолепно! Не всякий додумался бы…
