С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть - Габыч
Потом Роммеля узнал кто-то из проходящих, поздоровался и присел. Я сидел молча в своих мыслях, а они общались.
– Как дела у того? – спрашивает этот чел у Роммеля.
– «Двести».
– А вот этот вот?
– «Двести».
– Слушай, а этого помнишь?
– «Двести». Через Харьков заходил.
Так они перебрали человек пять. Только тех, кого они знали. Потери в начале войны, опять же, по слухам, были большие. Не только у минки, но и в других подразделениях, работающих на фронте. В «Вагнере» ситуация была полегче, но тоже потрепало при освобождении Попасной. Понятное дело, что большинству из нас дорога в Контору была бы закрыта, если бы не большие потери среди старичков.
33
В один из дней прилетело с передка:
– Декатлон «двести»!
Да етишкина жисть! Ёбаный в рот, кожаный мяч! Сколько нам ещё отмеряно всем, столько и будет.
Декатлон ходил на передовой узел связи, откуда обычно управляют командиры взводов движением подразделений, и по возвращении решил присесть на край окопа, чаю попить. Ну и попил! Надо же было работать на нашем участке самому подлому миномёту этой войны производства пшеков. Наших самых заклятых славянских небратьев. Полька, практически бесшумная, разорвалась рядом с Декатлоном. И всё. Без вариантов.
Мёрф принял решение: часть группы отправить на позиции во главе с Гургеном. Мы остались впятером или вшестером на ТЭС. Через сутки пришла команда быть в боеготовности, в любой момент можем выдвинуться. В таком режиме мы провели два дня.
Чтобы вы понимали, что такое боеготовность. Это ты проснулся с утра. Надел на себя всё, что можно надеть. Ну ладно. Каска может лежать рядом на столе. И сидишь, смотришь на въезд в цех, чтобы рвануть по команде. Только лишь хвостом не машешь, хвоста нет. И так два дня. На третий день в цех заехал Мёрф на Метеоре со словами: «О, Габыч, ебашиться поедет!»
Когда все загрузились в кузов и накрылись синим куском полиэтилена, чтобы пидорские птички не засекли нас, Мёрф спросил:
– Готовы?
– Да! – проорал я из-под полиэтилена.
Так получилось, я от себя такого всплеска эмоций не ожидал.
– Хули ты орёшь? – сразу напихал мне Мёрф.
Мы выехали с ТЭС и понеслись по разбитой дороге, потом выскочили на грунтовку. Начиналась дождливая пора, и пару дней шли дожди. Дорога была ужасная. Метеор творил чудеса за рулём, но за полтора километра до триста восьмидесятой точки даже он оказался бессилен. Мы сгрузились и попёрли. Не пошли, а именно попёрли. Через пять шагов обувь была облеплена килограммами жирного донецкого чернозёма. На каждой ноге висело лишних килограмма три. Ну а дальше – по классике. Об этом я уже писал. Всё по новой. Я же пулемётчик.
Допёрли до триста восьмидесятой. Передохнули под листвой. Собрались, двинули дальше. Маздур опять начал отставать. Я с ним серьёзно поговорил, но без толку. Так он и плёлся замыкающим. Дальше мы нашли вход в лесополку и нырнули в её спасительную зелень. Зашли, тихонько поздоровались с парнями и начали их менять на позициях. Вечер прошёл спокойно. Утром было решено продвинуться чуть вперёд, откуда предыдущая группа откатилась, потому что, по их словам, хохлы начали накрывать подствольниками.
Посмотрели, как можно тут расположиться. Я нашёл глубокую яму от крупнокалиберного прилёта и начал с Биксином ковырять оплавившуюся, почти стеклянную землю. Слева от меня начали окапываться Фарш и Гасило. Ещё один расчёт пулемёта. Фарш был из зэток, сорока с лишним лет, подтянутый, спортивный, ни жиринки. Гасило, здоровый лось из МЧС, приехал родину защищать и на свадьбу заработать. В Красногорске его ждала невеста. Гасило для меня был уникальным человеком. Безотказный, интеллигентный до мозга костей. Всегда на вы: «будьте добры», «не разрешите ли вы». Всё как на параде. Салфетку – туда, галстук – сюда.
– Гасило, заебал! Ты можешь нормально общаться?
– Извини, Габыч! Я буду стараться.
Хороший парень. Побольше бы таких.
Пока мы были на отдыхе, парни, которые занимали эти позиции, рассказали интересную историю. Через проезд начиналась новая лесополка. Румпель вместе Ричем решили посмотреть, а что же там впереди. Они пересекли этот просвет, и тут Румпель наткнулся на укропа, который сидел на открытке и пил чай. Румпель и укроп охренели от этой встречи, и Румпель прыгнул в ближайший окоп. Естественно, устроили с этим хохлом стрелкотню. И неизвестно, бы чем эта история закончилась, если бы не Рич, который быстро сориентировался и прикрыл Румпеля. И так они благополучно вернулись к себе.
К слову, в этой лесополке были последние четыреста два метра, которые отделяли нашу группу от Кодемы. Но за лесополкой был холм, а за холмом – пидорский укреп. Если мы их проходим, то вываливаемся прямо к местному Дому культуры. Эту информацию мне рассказал Гурген. И с этим нашей группе надо было что-то решать.
Прошла ещё одна ночь. С утра ко мне подошел Пробел и рассказал одну штуку. Арвид, кажется, москвич, лет пятидесяти. На фронт приехал с раком костей. Чтобы хотя бы не сдохнуть бесполезно. Ну, как он сам думал. Не знаю, почему в Молькино это не выявили, но факт остаётся фактом. Итак, Арвид вылез на бруствер окопа ночью. Лесополоса узенькая была, метров пятнадцать. И сидит он, спокойно курит. Маздур или Библос делает ему замечание. На что тот говорит им: «Как вы меня заебали!», просто пересаживается спиной к полю и продолжает курить.
Ну а я что? Что я? Подумал, не буду же я Гургена беспокоить по такой мелочи, пошёл и насыпал ему в щи. Думаю, объяснять никому не надо, за что и почему. Тот придурок побежал жаловаться Гургену на меня. Бывает. В общем, больше он так внаглую, ночью, сидя на бруствере, не курил.
После этого случая Гурген начал меня уговаривать на место его зама. Впрочем, я не был готов делать чужую работу и тактично съезжал, мотивируя тем, что у меня и так дел по горло. Например, пойти с Фаршем и замародёрить какой-нибудь окоп. Это полезно и очень даже важно.
34
На утро был назначен штурм укрепа хохлов, которые занимали позиции напротив нас метрах в восьмидесяти, в следующей лесополосе. Мы разработали план штурма. Гурген с малой группой совершает манёвр. Обходит противника справа, через подсолнухи и заходит им в тыл, за тот самый холм, что за лесополкой. Большая часть группы прыгает в лоб, через этот технический проезд, и мы их ебашим. На бумаге всё выглядело просто идеально.
На рассвете мы выдвинулись. Сапёр наш до этого поставил МОНку на управлении, мы все эту «гадину» тихонечко обошли. Перед рывком, ожидая начала работы Гургена, все застыли. И вот только мы готовы были прыгнуть вперёд, я уже видел, как я выкашиваю врагов во время штурма, как Шварценеггер из «Коммандо» кидаю гранаты, и пидоры делают сальто-мортале. Но в итоге услышал в эфире голос Мёрфа:
– Откат. Вернуться на прежние позиции.
Была полная тишина, ни одна ветка не хрустнула. Мы откатились на свои позиции и выдохнули.
Снова началась обычная окопная жизнь. Мы наблюдали. Приезжал танчик, работал. Экипаж «Звери», хорошие, смелые ребята. Работал Говард по Кодеме. Даже сбил пару камер видеонаблюдения, в которые пытались наблюдать за нами хохлы.
