Марк Захаров - Путь на моря (из сборника "Ради жизни на земле")

Гордостью учебной базы отряда является башня. Официально она называется Учебно-тренировочная станция, УТС, но еще и в мою здесь бытность иначе как башней ее никто не называл.

В 1932 году установили в бывшей церкви Флотского экипажа трубу высотой двадцать шесть метров. Трудно сосчитать, сколько моряков прошли в ней водолазную подготовку! И не только рядовых и старшин. Одно время башня была единственной в Ленинграде, и курсанты военно-морских училищ со всех концов города ехали на Васильевский — сдавать зачеты по легководолазному делу…

Признаться, с душевным волнением открыл я массивную дубовую дверь и вошел под гулкие беленые своды УТС. Вот в этом бассейне я пытался отдать под водой гайку, а она, как назло, не поддавалась… А вот в этом железном кубе поднырнул под резиновый тубус и впервые в жизни начал бесконечный подъем вверх, по буйрепу, стараясь не пропустить ни одного мусинга — узла на мокром пеньковом туловище каната… Много воды утекло с тех пор, и многое изменилось в башне: и оборудование, и снаряжение. И все же мне бросилось в глаза другое — если угодно, ретроспектива. Только в данном случае это оказался не плакат, а гигантский стенд, на котором были представлены образцы водолазного снаряжения начиная с первых, довоенных. Чтобы курсант оглянулся и подумал: «А, вот как оно было…»

Так боевое прошлое флота входит в душу и сознание молодого человека, еще вчера и не помышлявшего, быть может, о флотской службе.

И все же любой экспонат, даже самый впечатляющий, тускнеет перед человеческим общением. Он не заменит беседы, после которой еще долго не спится в кирпичном кубрике, на шаткой, «двухэтажной» койке…

КУОППу или его питомцам — сразу и не скажешь, кому в первую очередь, — повезло. Так сложилось, что костяк его преподавателей и инструкторов составляют люди, имеющие богатый опыт подводного плавания, знающие и могущие о многом рассказать молодым. Но короткий рассказ о носителях флотских традиций я хочу начать с человека, который прямого отношения к подводному флоту не имеет: на лодках не служил он. Зато непосредственно причастен к другому, быть может, самому волнующему для юноши — к Великой Отечественной войне.

Впрочем, если бы я заранее не знал, что Виталий Георгиевич Григорьев участник войны, то вряд ли поверил бы этому, глядя на подтянутого, даже несколько щеголеватого мичмана, с тщательно расчесанными на пробор волосами.

Встречаются иногда на флоте люди вот такого, что ли, крепкого засола. Недаром солона морская водичка! А хлебнуть ее Григорьеву пришлось вдоволь: на Тихом океане, на Балтике, на Баренцевом море… Год рождения 1927-й. Тому, кто знаком с историей флота, эта дата говорит о многом. Григорьев и его сверстники начали службу на кораблях в 1944 году, а закончили в 1951-м! Семь лет, год в год.

Мне выпала честь в свое время командовать этими моряками. Они не жаловались, не ныли, хотя дома, в разоренных войною селах, так не хватало рабочих рук! Но заменить их было некому — и они служили. Наглядный пример для иного, не в меру избалованного паренька, которому три года на корабле кажутся вечностью…

Так случилось, что для Григорьева флотская служба растянулась не на годы — на десятилетия. В КУОППе под его началом находился кабинет ремонтно-монтажной подготовки, в котором занимаются все без исключения курсанты: торпедисты, акустики, мотористы… И так же внимательно, вне зависимости от специальности, слушали курсанты мичмана, когда он рассказывал о занесенном снегом острове Русском, где довелось ему подстерегать японских лазутчиков, о десантах в порту Сейсин, в Гензане…

А вот мичман в отставке Арсен Иванович Гербенский — тот истинный подводник. За его плечами четыре боевых похода на Щ-312, служба на плавбазе лодок… Он тоже частый гость в курсантских кубриках. Кировцы чтут Гербе некого не только за боевое прошлое. У этого скупого на слова человека с глубокими морщинами на загорелом лице ни много ни мало — триста рационализаторских предложений! Гербенский — заслуженный рационализатор РСФСР, его тренажеры и стенды — тема для отдельного разговора, но об одном его изобретении рассказать стоит.

…После торпедной атаки, чтобы уйти от преследования, лодка ложилась на грунт. Прекращалось движение, останавливались механизмы, даже тиканье часов казалось грохотом… А вот гирокомпас продолжал работать. Чтобы остановить вращающийся с бешеной скоростью полуторапудовый ротор, требовалось сорок пять минут! И каждую минуту из этих сорока пяти гул «волчка» мог выдать лодку… Гербенский предложил останавливать ротор с помощью тока, подаваемого в обмотку в противофазе с током разгона. Нехитрое приспособление — и гирокомпас стал останавливаться за пять минут!

Три четверти века существует Учебный отряд подводного плавания. Громкой славой овеяны имена его питомцев. Стоит ступить на разлинованный двор — и глазам открывается памятник: четырехгранная колонна на белом пьедестале, где у основания профиль подводной лодки. Памятник павшим в боях…

Отряд воспитал тридцать семь Героев Советского Союза, капитан 2 ранга Виктрр Николаевич Леонов удостоен этого звания дважды. Шестеро из тридцати семи получили Золотые Звезды уже в наши дни — факт беспримерный! Портреты героев смотрят на курсантов со стен длинных, продутых балтийским ветром коридоров, со страниц книг в отрядной библиотеке. Ежегодно, в День Советской Армии и Военно-Морского Флота, в гости к кировцам приходят ветераны — моряки с легендарной подводной лодки «Лембит». О подвигах подводников в годы войны рассказывают десятки публикаций в многотиражке отряда «Боевой курс». Все это так. Но что там ни говори, а уже столько весен прошумело на планете с той, незабываемой, победной Весны…

За эти годы был создан и вышел в океанское плавание качественно новый подводный флот — атомный. Есть ли у него свои, специфические традиции и как они прививаются курсантам КУОППа? Ведь многим из них предстоит сделать свои первые шаги по палубе атомохода…

Промозглым днем, когда набухшие дождем облака плыли едва ли не вровень с окнами, я разговаривал с моложавым, русоволосым капитаном 1 ранга Олегом Петровичем Кондрашовым. На тужурке у него была бело-красная планка: орден Красного Знамени Кондрашов получил на Севере, на большой атомной лодке. В отряде Олег Петрович служил недавно и был, если можно так выразиться, всеми своими сокровенными мыслями еще там, в стальных, слегка пахнущих подогретой смазкой отсеках.

— Есть ли свои традиции у подводников-атомников? Конечно же есть! И, мне думается, первейшая — чувство гордости за то, что ты служишь на совершенном, даже фантастическом корабле, что тебе доверили такое грозное оружие. И еще чувство локтя. Говорят, что экипаж — одна семья. Это прежде всего к нам относится…

О любви к подводному дому рассказывал мне и замполит Объединенной школы капитан 2 ранга Ткаченко. Был он на редкость подвижен, громогласен, с широкого лица не сходила улыбка. («Наверное, таким и должен быть замполит на атомной лодке», — подумалось мне.)

— Вы знаете, незадолго до выхода лодки в «автономку» отправили в госпиталь электрика. Дело житейское: аппендицит. Едва ему операцию сделали, как он начал атаковать врачей: «Отпустите, и все тут. Хочу в море!» И добился своего, выписали. Только вот беда: прибежал он с вещами на пирс, а мы уже швартовы отдали. Так, поверите, парень заплакал, видя, что без него лодка уходит.

Чувство гордости… Это не только слова, за ними и дела стоят. На нашей лодке еженедельно объявлялся лучший по чистоте отсек. Коки пекли торт с соответствующей надписью, и мы его в океане торжественно вручали. Вы бы видели, как проверяли эту самую чистоту! В белых перчатках! Помню, в одном отсеке ухитрились обнаружить пыль. И где? За плафоном, на дросселе, с ноготь величиной…

Рассказ Ткаченко продолжил его начальник, опытнейший подводник Геннадий Владимирович Гвадзабия:

— Подводники, сами знаете, плавают подолгу, не один месяц. И вот, когда я еще лодкой командовал, получаю в плаванье радиограмму. Предлагают остаться в океане сверх положенного срока, просят согласие экипажа. Объявил я по трансляции радиограмму личному составу, жду… И сразу откликнулся старшина первой статьи трюмный Александр Танаев: «Остаемся, товарищ командир!» Что сейчас делает Танаев, не знаю, много лет прошло, но в одном уверен: он настоящий человек!

Я знал, что Гвадзабия часто выступает перед курсантами. Было нетрудно представить, какое впечатление на них производят его рассказы…

Но с курсантами беседуют не только командиры и преподаватели. Двери отряда гостеприимно открыты для недавних выпускников, они приезжают в Ленинград в краткосрочный отпуск, в командировку.

Получил десять суток по поощрению радиометрист Виктор Тишков, и хоть каждый час отпуска дорог безмерно, а заглянул все-таки в родную смену, где до сих пор служит срочную дружок — старшина 1-й статьи Виктор Кулешов. И пошли бесконечные разговоры: и как в подводники принимали («Пришлось-таки хлебнуть соленой воды на глубине!»), и как помогли товарищи выдержать первый шторм, и на что надо обращать главное внимание, пока ты еще в «учебке»…