Шамиль Ракипов - Звездные ночи
— Женя, смотри!
По небосводу прокатилась звезда, оставляя за собой узкий светящийся след.
— Загадала? — с улыбкой глядя на меня, спросила Женя.
— Загадала. А ты?
— Я тоже.
Говорить о загаданном желании вслух нельзя. Но я знала, что мы загадали одно и то же…
— Моя заветная мечта, — прервала молчание Женя, — побывать на месте падения Тунгусского метеорита.
— Возьми меня с собой.
— С удовольствием.
— А что мы там будем делать? — не терпелось мне узнать.
Женя мечтательно ответила:
— Разожжем огромный костер, будем пить чай и петь песни.
— Прекрасно, — согласилась я. — Демобилизуемся — и туда.
— Договорились. Если посчастливится, найдем осколок этого метеорита.
— Конечно найдем. Кажется, там была экспедиция и ничего не нашла? Но я думаю: плохо искали. Мы наберем целый рюкзак этих осколков…
Почувствовав, что я проявляю интерес и к этому ее увлечению, Женя оживилась:
— Хотя бы одну маленькую крупинку — и удивительная загадка была бы решена. Метеорит весил сотни тысяч тонн. Когда он взорвался над тайгой, огненный столб был виден за четыреста километров, на месте взрыва — поваленные деревья, как скошенная трава, а от самого метеорита — ничего, как будто его и не было. Единственный такой случай в истории Земли. После взрыва небо по ночам светилось, вот здесь, где мы сидим, в полночь можно было читать газету.
— Для нас была бы нелетная погода, — к слову замечаю я. Спрашиваю: — А откуда прилетела эта диковина, ты знаешь?
Вместо ответа Женя вдруг насторожилась:
— Наши девушки летят, слышишь? В другой раз доскажу…
Мы с Женей еще спали, когда в общежитие ворвались девушки-техники.
— Подъем! Подъем! — они так кричали, что мы вскочили, как ошпаренные. — Лейла и Руфа вернулись! У Бершанской сидят, чай пьют, а вы спите.
Радостная весть облетела весь полк.
Лейла и Руфа, похудевшие, вымазанные болотной жижей, еле держались на ногах, а мы налетели на них, как ураган — тискали, целовали, поздравляли с наградой. Ни о чем не расспрашивали, не до того было. Краем уха я услышала слова Бершанской:
— Вынужденная посадка… Перешли через линию фронта…
Да, упавшая звезда нас не подвела.
Ночь триста тридцать шестая
Я знаю, как выглядят спящие царевны, своими глазами видела.
Погода была нелетная, мой самолет еще ремонтировался, поэтому я с вечера сидела между двух коек и любовалась спящими красавицами. Женя Руднева проводила занятия со штурманами, но мы договорились: когда Лейла и Руфа проснутся, я ее позову.
Время от времени я поправляла их одеяла, хотя можно было и не поправлять, девушки спали спокойно, просто хотелось лишний раз прикоснуться к ним, убедиться, что вижу их наяву, а не во сне. В десять часов вечера я прилегла сама, не раздеваясь, на койку. Закрыла глаза и сразу увидела сон: в полной тишине «По-2» выходит из луча прожектора, валится на крыло и, охваченный пламенем, летит в бездну, превращаясь в падающую звезду. Открыла глаза, надумала: «Странно, не спала, а сон видела». Только закрыла глаза — опять та же картина: луч, самолет, падающая звезда… Наваждение.
Когда я проснулась, Лейла и Руфа гладили гимнастерки. Вошла Женя и с порога заявила:
— Не мне одной делиться опытом, рассказывайте о своих мытарствах.
Лейла была простужена, я дала ей таблетку и снова уложила в постель. Но рассказывала, в основном, она, Руфа гладила…
Как оказалось, когда самолет проходил уже над целью, заглох мотор, Руфа этого не заметила.
— Попали! — крикнула она, не отрывая взгляда от перекрестка дорог. — Посмотри.
И вдруг, удивленная странной тишиной, увидела: пропеллер неподвижен. Лейла, согнувшись, подкачивает бензин, пытаясь запустить мотор. Потом она выпрямилась, безнадежно махнула рукой.
Планируя, «По-2» терял высоту. До аэродрома, конечно, не дотянуть, единственный выход — приземлиться здесь, на территории, занятой противником.
Внизу — лес, речка. Видны небольшие прогалины, поляны.
— Приготовь ракету, — в голосе командира ни малейшего волнения.
— Лучше без подсветки, — возразила Руфа. — Немцы же кругом.
«Она права, — подумала Лейла, — не стоит привлекать лишнее внимание. Да и толку от ракеты… Ну, разгляжу, что на прогалине пни, все равно высоту не наберешь. Была не была».
— Хорошо, Руфа. Видишь прогалину? На нее и сядем.
— Лелечка, мало ли что… Давай на всякий случай…
— Опять за свое? Прекрати разговоры. Держись крепче, готовься…
Самолет тряхнуло. Пробежав несколько метров, он зацепил крылом дерево, круто, со скрежетом, развернулся и, подогнув шасси, застыл.
Первой очнулась Руфа. Расстегнув ремни, приподнялась. Лейла сидела неподвижно, уткнувшись лбом в приборную доску. На плече у нее, раскинув руки и ноги, лежал Буратино.
— Лелечка, очнись.
Лейла не шелохнулась.
Руфа вылезла на крыло, приподняла голову подруги, прошептала:
— Слышишь? Очнись!
Лейла медленно открыла глаза, покрутила головой.
Тишину разорвали автоматные очереди, над лесом взлетели ракеты.
«Неужели нас ищут? — испуганно подумала Лейла. — Наверно заметили самолет да фоне неба. Или услышали треск. Надо бежать, пока не поздно».
— Руфа, — она схватила подругу за руку, — к речке! Ты штурман, прокладывай курс.
Пробежали несколько шагов — Лейла остановилась.
— Стой! Буратино… Я мигом.
Она вернулась к самолету, схватила талисман, прислушалась. Стрельба прекратилась. Никакого движения.
— Вовремя спохватилась, — прошептала она, подойдя к Руфе. Засунула Буратино за пазуху. — Немцы, вроде, и не думают нас искать.
Речку они обнаружили быстро. Сбросили с себя комбинезоны, шлемы, затолкали их в воду, под корягу. Остались в гимнастерках.
Руфа глянула на звезды, махнула рукой:
— Нам туда.
Долго шли по лесу. Когда забрезжил рассвет, вышли на открытое место, увидели дорогу.
— Надо где-то спрятаться, — сказала Лейла. — Днем идти опасно. Как-никак, мы ночные ведьмы.
Недалеко от дороги они обнаружили воронку от бомбы, решили, что лучшего укрытия не найти, и, прижавшись друг к другу, затаились. Вскоре услышали далекие голоса. По дороге проносились автомашины, мотоциклы. Снова послышалась чужая речь. Голоса приближались. Девушкам показалось, что немцы идут прямо к воронке. Лейла вынула пистолет, оттянула затвор.
— Я в этот момент, — вступила в разговор Руфа, — посмотрела на Лелечку и пожалела: «Так и не успели проститься. Говорила ведь ей, а она — прекрати разговоры… Так было тяжело на душе».
— А я, — рассмеялась Лейла, — подумала: только бы Руфа не увидела мышь, которая копошилась на краю воронки.
— Я ее раньше тебя заметила и ни капельки не испугалась, — в голосе Руфы звучала гордость. — Она меня не трогала, занималась своим делом.
Немцы шли, не торопясь, их было двое. Девушки решили: это связисты, тянут провод. Немного успокоились, хотя немцы были от них в нескольких шагах. Наконец голоса стали удаляться.
Ночью, выбравшись из воронки, они наткнулись на провод — догадка подтвердилась.
— Слышишь? — спросила Руфа.
— Что?
— Наш «По-2».
Девушки замерли. Лейла услышала милый сердцу рокот, когда самолет уже удалялся. Как бы наверстывая упущенное, быстро зашагали к линии фронта. Кругом то и дело вспыхивали ракеты. Приходилось прижиматься к земле, затаиваться, потом идти снова. Неожиданно недалеко от них затарахтел пулемет, над головами засвистели пули. Лейла отпрянула в одну сторону, Руфа — в другую.
Пулемет умолк, они ползали в темноте и шепотом звали друг друга:
— Лейла… Лейла… Где ты?
— Я здесь. Слышишь, Руфа?
Столкнувшись лбами у края воронки, они скатились в нее, крепко обнялись, словно встретились после долгой разлуки. Воронки попадались на каждом шагу, фронт был близко. Вскоре они увидели железнодорожную насыпь.
— Надо перейти, — сказала Лейла. — Только выберем удобный момент, чтобы наверняка.
Они установили, что немцы пускают ракеты, освещая насыпь, не как попало, а через определенные промежутки времени. Такая ритмичность была на руку девушкам.
— Бежим! — скомандовала Лейла, когда очередная ракета догорела.
Едва они перемахнули через полотно, как застучал пулемет, за ним шторой, третий… Стреляли со всех сторон, так им показалось. Они решили, что их заметили, залегли в густом кустарнике. Наконец перестрелка прекратилась. Возможно, немцы в самом деле обнаружила их, приняли за разведчиков и открыли огонь. Не задумываясь особенно над этим, Лейла и Руфа поползли дальше.
— Ты слышишь? — шепотом спросила Руфа.
— Опять наши?
— Нет, лягушки квакают.
— Не слышу, но это неважно. Важно другое: там плавни. Ползем туда.
