Антон Кротков - Воздушный штрафбат
В заключение программы Борис свечой ввинтил свой истребитель ввысь, перевернул его, выполнил петлю и, оглушая зрителей ревом своего мотора, пошел в пяти метрах над землей поперек аэродрома.
Неожиданно над самой травой самолет попал в полосу поднимающегося от нагретой солнцем земли теплого воздуха, мотор натужно взревел, машину резко бросило в сторону. Нос истребителя неожиданно задрался вверх. Самолет начал заваливаться на крыло. Еще чуть-чуть — и он сомнется, словно картонный, при столкновении с землей и исчезнет в облаке пыли.
Другой пилот в такой ситуации наверняка растерялся бы, начал суетиться и через пару секунд оказался бы погребенным под обломками собственной машины. Зато Нефедов даже в обстановке, когда счет шел на доли секунды, не утратил хладнокровия. Он мгновенно парировал начавшееся гибельное вращение машины ручкой, а педалями постарался удержать носовую часть самолета в поднятом положении. Необходимо было любой ценой сохранить спасительный угол атаки, не лишив крылья подъемной силы. Борис начал одной рукой аккуратно забирать ручку управления на себя, одновременно другой рукой плавно прибавляя газу, чтобы не дать мотору заглохнуть. Постепенно контроль над машиной удалось восстановить и уйти подальше от опасной земли…
Наблюдавшие за полетом высшие чины Красной армии так и не поняли, что, стремясь произвести на важную публику максимальное впечатление, летчик чуть не разбился на их глазах. Высокопоставленные зрители были уверены, что опасный трюк с зависанием у самой земли был специально задуман и хорошо отрепетирован молодым асом. Даже авиационное начальство на время словно забыло о своих запретах строевым летчикам заниматься отработкой высшего пилотажа. Для России всегда являлось обычной практикой выпускать какой-то драконовский закон и одновременно закрывать глаза на тех, кто его успешно нарушает в угоду властям, — победителей у нас не судят.
Со счастливой улыбкой Борис принимал похвалы окруживших его плотным кольцом зрителей. Когда к нему вдруг обратился человек, чье лицо каждому гражданину СССР было хорошо знакомо по растиражированным миллионами экземпляров плакатам, хладнокровный летчик на некоторое время даже лишился дара речи.
— Сколько вам лет, товарищ?
Услышав ответ, Ворошилов обратился к черноволосому мужчине с голубыми петлицами комкора авиации:
— Если у тебя мальчишки так летают, то за господство в воздухе в будущей войне можно не волноваться.
За блестящий полет Нефедов удостоился личной благодарности и ценного подарка от самого заместителя наркома обороны Климента Ворошилова. Специальным приказом командующего округом Борис был направлен на Липецкие курсы командиров эскадрилий.
Глава 12
С середины 1920-х годов на базе Липецкого учебного центра ВВС РККА действовала немецкая авиационная школа. Ее существование было нелегальным, так как по условиям Версальского мирного договора Германии было запрещено иметь и развивать военную авиацию.[69] Но советское правительство в рамках секретного соглашения о военно-техническом сотрудничестве разрешило дружественной в ту пору стране готовить летные кадры для зарождающихся люфтваффе[70] на территории СССР…
Некоторых советских летчиков-курсантов, прибывших в Липецк на курсы командиров эскадрилий, назначали в обучение к немецким инструкторам — как правило, опытным асам Первой мировой войны или пилотам гражданской авиации.
Борис попал в обучение к инструктору, которого звали Макс Хан. Правда, его земляки еще иногда вставляли аристократическую приставку «фон» между именем и фамилией 25-летнего барона. Впервые увидев своего нового учителя, Борис подумал: «Не хотел бы я на войне встретиться в воздухе один на один с этим крепким быком. Такого самые запредельные перегрузки не сломают». Но тут же улыбнулся про себя: «А ведь рыжий, как таракан-прусак!»
Высокий, атлетично сложенный, одетый в добротный спортивный пиджак, бриджи для верховой езды и крепкие ботинки на высокой шнуровке, немец если и был похож на быка, то на очень породистого — призового. Его усыпанное крупными рыжими веснушками безбровое лицо имело правильные мужественные черты потомственного аристократа.
Дальний предок Хана мальчиком был подарен турецким султаном австрийскому герцогу. За верную службу в качестве телохранителя и воинскую доблесть юноша был посвящен в рыцари. С тех пор прошло пятьсот лет… Внешностью и своими взглядами на жизнь Макс являл собой образец прусского юнкера.[71] Например, в отношении профессии летчика-истребителя он придерживался того мнения, что по-настоящему преуспеть в этом рыцарском искусстве может только истинный спортсмен и джентльмен. Разве что склонность к восточному коварству нет-нет да и напоминала окружающим, что перед ними далекий потомок янычара.
При разыгрывании учебных боев Хану нравилось изобретать разные хитроумные ловушки. Например, он мог предложить кому-нибудь из своих ведомых сыграть роль приманки, на которую должен клюнуть условный противник. Один из летчиков звена притворялся, будто у него неполадки с самолетом: отставал от группы и начинал медленно «ковылять» в сторону аэродрома. Как только пилот из противоборствующей команды «клевал на живца» — бросался на «подранка», из облаков тотчас появлялся Хан с кем-нибудь из своих «подручных» и пристраивался в хвост доверчивому охотнику. Борис неоднократно имел возможность убедиться, что вырваться из такой западни практически невозможно.
Точно так же практически не было шансов уцелеть в реальной боевой ситуации у того, кто оказывался зажатым в придуманный коварным тевтоном «бутерброд». Прием этот заключался в следующем: пара истребителей летит параллельным курсом на одной высоте, но на значительном расстоянии друг от друга. Если одиночный «вражеский» самолет пытается атаковать один из самолетов пары, второй истребитель тут же заходит в хвост неприятелю и «открывает огонь» (зажимает его в «бутерброд»).
— Мне иногда бывает жаль, что вы служите в иностранной армии: из нас двоих получилась бы отличная пара бандитов-головорезов! — шутливо признался способному ученику после одной такой совместной «охоты» Хан. За восемь лет регулярных полетов из Берлина в Москву в качестве пилота пассажирского «Юнкерса-13» немец отлично выучил русский язык. Даже свою широкую спортивную кепку он носил на русский манер — чуть набок.
— Бандиты так не дерутся, — усмехнулся в ответ молодой русский.
— А как? — живо заинтересовался немец.
— Жестко, насмерть! — убежденно пояснил Борис. Его светло-голубые глаза вдруг потемнели, сделавшись цвета предштормового моря.
Учитель давно заметил, что молодому русскому курсанту не по душе исповедуемая им тактика внезапных нападений из засады и мгновенного бегства с поля боя. Все атаки Хана строились по схожему принципу: подкараулил жертву, внезапно атаковал зазевавшегося врага и, отстрелявшись, немедленно уходи в сторону солнца. Попал или не попал — неважно. Думай только о том, как скорее унести ноги.
— Так дерется интеллигент, имеющий в кармане пистолет или кастет, — презрительно кривя губу, рассуждал воспитанный на своеобразном уличном кодексе чести Борис. — Прижмут гопники прохожего в темном переулке, а фраер неожиданно огрызнется пулей из нагана или саданет налетчика кастетом в челюсть — и бежать.
Макс снисходительно слушал своего ученика. «Если парень каждый раз начнет ввязываться в тяжелые поединки, фронтовая жизнь его будет короткой», — думал Хан. Ему было немного жаль горячего и прямолинейного русского парня, который в силу своей молодости и простого происхождения не мог понять, что джентльменские дуэли стоит затевать только с достойными тебя противниками. А таких экспертов— лишь единицы. Обычная же тактика воздушного аса должна строиться на внезапности. Забраться повыше, внезапно зайти со стороны солнца, чтобы застать противника врасплох и коротким разящим ударом увеличить список своих побед… Таковы жестокие законы войны, и жалость тут неуместна. Недаром на своем самолете Хан разместил латинский девиз: «Vae victis» — «Горе побежденным».
Однако, несмотря на расхождение во взглядах на тактику воздушного боя, между немецким инструктором и Нефедовым возникли теплые дружеские отношения. Даже не зная историю Нефедова, немецкий барон, видимо, неосознанно — по благородным чертам лица, гордой осанке, особому повороту головы почувствовал в нем равного себе носителя голубой крови.
В знак особого расположения Хан единственному из своих русских курсантов показал Нефедову свой фирменный прием ухода из-под атаки сзади. Это был ловкий финт! Однажды в ходе учебного поединка Нефедову удалось поймать самолет немца в прицел. Борис торжествовал, наблюдая, как безрезультатно учитель бросает свою машину из стороны в сторону, пытаясь сбросить преследователя с хвоста. Но радость Нефедова оказалась недолгой. Внезапно «Фоккер» инструктора резко перевернулся через крыло и… исчез!
