Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников
Глава 4
Несколько минут Глеб лежал, зарывшись в холодную землю, в голове крутились последние слова погибшего лейтенанта, перед глазами кривилось от гнева лицо Тарасова. Разведчик вцепился руками в почву, рыхлая ледяная каша прошла сквозь пальцы. Ладонь наткнулась на что-то теплое — это было лицо Морозко, еще не успевшее остыть.
Глеб прошептал одними губами:
— Прости, прости меня. — Он повернулся в сторону темных силуэтов, которые почти слились с землей, выкрикнул, выплевывая комки грязи: — Отступаем! Назад! Стукаленко направляющий! Ни сантиметра вбок, ровно по маршруту. Там коридор, куда не достают выстрелы с ближайших точек. Остальные за ним!
Он снова повернулся к мертвому лейтенанту, мысленно попросил у него прощения, а затем ногами со всех сил толкнул труп вперед от себя. Движущаяся мишень мгновенно привлекла внимание немецких стрелков — пули автоматов, пулеметов черным роем ринулись на распластавшегося на земле Морозко. Он, уже мертвый, все еще служил своим товарищам, отвлекая внимание противника.
— Вперед, быстрее! Быстрее! — хрипел Шубин, подгоняя бойцов. Хотя они и сами понимали, что у них появилось несколько минут для выхода из смертельной ловушки. Как ящерицы, утонув в земляном месиве с головой, они скользили изо всех сил вперед. Егор Стукаленко почти ничего не видел из-за черной грязи, которая облепила все лицо холодной маской. Поэтому ощупью, пальцами он находил бороздки в земле от своих же сапог, они остались, когда отряд полз в сторону Соленых холмов. По этим меткам он двигался как можно быстрее, как можно ниже, вдавливая все тело в ледяной кисель из грунта и талой воды. Страх и желание спастись, сохранить жизнь гнали разведчиков вперед. Немецкие пули визжали совсем рядом, врезались в землю, не долетев нескольких сантиметров, жалили через одежду, но им не хватало силы, чтобы глубоко вонзиться в тело и разодрать его на части.
Цепочка из разведчиков за несколько минут юрко проползла по колее назад, оказалась на краю нейтралки. Потом так же, не поднимаясь, добралась до окопа. Здесь дежурный, который пытался высмотреть в огненной круговерти разведчиков, что ушли на вылазку, взмахнул рукой у края спасительного рва:
— Сюда, спускайтесь сюда! Тут не достанут.
Бойцы без сил обрушились по глиняному отвесу вниз, на дно окопа. В темноте узкой щели дозорный кинулся ощупывать вернувшихся бойцов:
— Ранены? Ну что? Кому помощь нужна? Есть тряпка перетянуть? Зацепило кого?
— Есть ранения? Стукаленко, Евсюков, Грош? — провел перекличку капитан Шубин, ребята тихо откликнулись:
— Здесь!
— Здесь!
— Евсюков на месте, не ранен.
Говорили разведчики тихо, потрясенные тем, что только что вырвались из объятий смерти. Прямо под шквальным вражеским огнем они чудом выскочили обратно, а на их глазах погиб боец из отряда. Говорить еще мешала влажная земля: грязь забилась тугими комками в нос и рот до самого горла, залепила глаза, уши, ноздри, склеила волосы и складки одежды.
Егор Стукаленко крупно дрожал от холода и пережитого потрясения. Он попытался снять намокшую верхнюю одежду, но правая рука почему-то совсем не слушалась. Дозорный суетился где-то рядом, поднося к губам горлышко фляжки:
— Вот, вот вода. Чистая, глотни, промочи рот.
Шубин закашлялся от грязи, которая забила горло:
— Много воды надо, обмыться.
Солдат сокрушенно объяснил:
— Нет ее, собираем в ведра, когда морось или снег. До реки все проходы в минах, а колодец на территории немцев. Ни ручья, ни ключа тут рядом. Не хватает воды. Вот оно как, мокроты полно, а глотнуть нечего. — Он торопливо вытянул из-за пазухи запасные портянки. — Оботритесь, не побрезгуйте, они стираные.
Мужчина вытянул руку и макнул кончик тряпки в небольшую канавку на дне окопа:
— Вот тут у меня специально вырыто, водичка отстаивается. Дождь, снег тут, туман. Намочим сейчас и обтряхнете трошки грязюку. Пить ее нельзя, мутная больно, а обтереться пойдет.
Солдат крутился возле измученных, молчащих разведчиков. Мочил тряпку, помогал счищать толстый слой грязи палочкой, частил словами от волнения. Его слова, забота, такая простая и понятная, словно лед растопили. Бойцы наконец свободно выдохнули, начали говорить.
Младший сержант Стукаленко пожаловался:
— Не могу снять ватник, чего-то рукав застрял.
Солдат охотно бросился на помощь:
— Давай, давай, парниша, помогу. Потяну, может, намокла одежка. Ничего, сейчас сотрешь грязину, до центральной части ходами, а там костерок, чай у ребят горячий водится. Полегчает, согреетесь… — Он вдруг оборвал речь, в темноте нащупав что-то горячее и влажное. Осторожно уточнил у парня: — Рука, говоришь, не ворочается? Так у тебя кровь. Ранило, кажись, тебя, паря, с перепугу не почуял.
— Что? — Егор снова попытался поднять правую руку, которая висела тяжелой плетью в пропитанном влагой рукаве ватника.
— Свет надо, не видно ничего.
Дозорный ощупывал рукав, понимая, что тот набух и стал липким от еще теплой крови. Он почувствовал под пальцами несколько прорех, утопил в них пальцы, и Егор вскрикнул от боли.
Мужчина повернулся в сторону командира:
— Ранение пулевое. Несколько. Кровь хлещет, надо остановить, чтобы не истек.
Шубин торопливо прополоскал грязную портянку в лужице, ощупью добрался до Стукаленко и принялся перетягивать руку тугим узлом у плеча, чтобы пережать сосуды и остановить кровотечение.
— Егор, на ногах держишься?
Тот стучал зубами от озноба, который стал опутывать ледяными нитями его дрожащее тело. Перед глазами плыли пятна, ноги и руки у молодого разведчика стали чужими, будто ватными. Все же Стукаленко прохрипел:
— Держусь, мне не больно. Только холодно.
Мысленно Шубин выругался, парень на глазах теряет силы, еще несколько минут, и упадет в обморок от кровопотери.
— Врач где? Где медпункт? — тряхнул он застывшего постового.
Тот пояснил:
— Прямо вот, по окопчику, прямо, прямо, а там влево закуток. Медпункта нет, фельдшера миной убило. Политрук перевяжет, он умеет.
— Грош, сопроводи! Он сам не дойдет! — выкрикнул Шубин, от бессилия внутри него полыхала ярость.
Ромка бросился к товарищу, подхватил под руку едва стоящего на ногах младшего сержанта и повлек его по черным загибам окопов искать, кто окажет медпомощь.
Капитан Шубин взял фляжку, медленно сделал глоток, стараясь поменьше пить дефицитной воды. Позволил драгоценной влаге медленно прокатиться по
