Александр Гритченко - Подвиг на Курилах
— Складываете? — нахмурился старшина. — Повторяю, не следует этого делать. Говорите, в школе пятерки получали по математике? Тем более! Надо производить изменение установки угломером автоматически. Сделайте сначала два полных оборота барабана вправо, затем, вращая барабан в ту же сторону, прибавьте нужные цифры. Окончательный результат получится сам собой. Никаких ошибок!
Снова и снова тренировался наводчик. Вместе с командиром расчета. С товарищами. Один. После отбоя, лежа в постели, видел перед глазами узенькие черточки делений и цифры, которые ему — наводчику не всегда положено складывать и вычитать.
Старшина наблюдал, с каким старанием отрабатывает матрос все приемы. «Напористый, — отмечал он про себя. — Из такого толк будет».
Нечего и говорить, что Кобзарь перед стрельбами места себе не находил. Как-то справится с обязанностями наводчика? К немалому своему удивлению действовал он очень спокойно и уверенно, словно стрелял до того десятки раз.
…После окончания стрельб было объявлено, что орудийный расчет отстрелялся хорошо.
— Ну, доволен результатами? — спросил у Кобзаря старшина.
— Никак нет!
— Это почему?
— Потому, что слышал: в батарее традиция — стрелять только на «отлично». А мы, выходит, отступили от нее….
Он стоял, широкоплечий, крепкий, с плотно сжатыми губами и упрямым подбородком.
— Ну что ж… Результаты зависят от самого человека.
Первые лычки на погоны старший матрос Кобзарь нашивал под добродушные шутки и подначки товарищей. Так это было принято у них, моряков, может быть, самых жизнерадостных людей на свете.
«Кобзарь Иван Андреевич, 1915 года рождения, национальность — украинец, соцположение — крестьянин, образование 7 классов. В РК ВМФ с 1937 года, младший сержант, кандидат в члены ВКП(б) с марта 1939 года, кандидатская карточка 266627, на заседании парткомиссии тов. И. А. Кобзарь присутствует.
Рекомендуют: Товарцов Степан Николаевич, Гольтенин Михаил Васильевич, Афанасьев Иван Федорович.
Первичная партийная организация приняла тов. Кобзаря в члены ВКП(б), как отличника боевой и политической подготовки, дисциплинированного воина, вполне достойного быть членом большевистской партии.
Постановили: утвердить решение партийной организации подразделения. Принять тов. Кобзаря И. А. в члены ВКП(б)».
(Из протокола заседания партийной комиссии).
…Незадолго до высадки десанта на Курилы Кобзарю удалось побывать в городе. Откуда ему было знать, что в последний раз пересекает эту широкую площадь, последний раз любуется привольно и широко раскинувшейся Авачинской бухтой…
Как зачарованный стоял он у самого края отвесного обрыва, где перед ним была видна как на ладони — вся бухта.
По ней сновали юркие посыльные суда, неторопливо отходили от причалов тяжелогруженые океанские пароходы, у длинных деревянных пирсов, как стая гончих, притаились стремительные катера с совками торпедных аппаратов, вытянутых вдоль низкосидящих бортов.
Небо высокое, чистое, на нем ни облачка, ни тучки. И под стать ему море, спокойное, неподвижное. Ветви низкорослых камчатских березок, которыми засажен приморский сквер, как солдаты в походном строю, не шелохнутся. Снеговые вершины Вилючинской сопки вроде огромной сахарной головы, у подножия которой зеленые заросли.
Диковатая красота приморской природы! Город, вставший, как часовой, на самом краю советской земли…
Потом, уже на переходе, Иван Кобзарь чаще всего вспоминал почему-то тот отвесный обрыв над морем и спокойную, величавую Авачинскую бухту.
Три головных десантных корабля с бойцами первого броска, среди которых находился и старший сержант Иван Кобзарь, повернув к острову Шумшу, уменьшили ход до самого малого. Тихо, с приглушенными моторами скользили они по зыбкой воде пролива.
И вот под днищем зашуршала галька.
Десантники бросились в воду, быстро достигли берега, а там стали быстро продвигаться в глубь острова. Надо было воспользоваться всеми преимуществами внезапного нападения.
Пробиваясь через заросли кедрача, спотыкаясь о кочки, продвигался вперед Иван. С внутренней стороны фланелевки, слева, он пришил специальный карман из крепкой холщовой ткани, в котором хранил партийный билет. И теперь они не разлучались: он и самый важный для него документ.
Внезапно грохнул залп береговых батарей. Все заволокло дымом. Отступающие самураи побежали к склонам высоты над бухтой.
Кобзарь потерял счет времени. Он не знал, сколько прошло, час или целые сутки с той минуты, как ступил на каменистый берег Шумшу. Рядом бежали товарищи навстречу бьющим из кустарника, из-за покатых валунов пулеметным очередям, падали, пережидая пока спадут земляные фонтаны, поднятые близкими разрывами мин и снарядов. Потом снова устремлялись вперед. Пот заливал их глаза, ныли колени, разбитые о каменистую крошку, но никто не думал останавливаться, чтобы передохнуть.
Вот и настал час Ивана. Тот, о котором думал он всякий раз, слушая или читая сводки Советского информбюро. Его братья — Антон, Василий, Григорий почти с первых дней войны были на фронте. На Антона пришла похоронка… Васе и Грише посчастливилось дожить до светлого дня Победы. Мать рассказывала Ивану в письме, что соседки ей говорят: «Не гневи бога, Анастасия Федоровна, из четырех сыночков трое живы-здоровы».
«…Какой замечательный у нас народ! Если у тебя нет родителей — обратись к народу, найдешь тысячи отцов и матерей. Если нет у тебя братьев и сестер — обратись к народу, сотни и тысячи братских рук протянутся к тебе. Если у тебя несчастье, обратись к народу, он тебя утешит и сделает счастливым. Разве такой народ можно победить?! Нет!»
Так писал Иван Кобзарь Василию Кобзарю. Братья думали одинаково.
«Дорогой брат! Поздравляю тебя с историческим событием в нашей стране — Днем Победы над фашистской Германией! Сколько радости и гордости было у нас, когда мы услышали долгожданное слово „победа“. Это даже трудно описать. Мне только обидно, что я далеко от этих исторических событий.
Ну, ничего. Куда партия пошлет нас, там мы и должны стоять на боевом посту. Было время, когда лучших воинов отбирали на Дальний Восток, так как здесь был самый заядлый враг. Да он и сейчас коварный и хитрый. Хорошо бы за одно рассчитаться и с ним. Заверяю тебя, дорогой брат, что, если придет этот час, я с честью выполню свой долг»…
Только так и не иначе рассуждал Иван Кобзарь.
Он, как и большинство десантников, знал о войне по книгам, по кинофильмам да по рассказам фронтовиков, с которыми довелось встречаться. Но все это ни шло ни в какое сравнение с тем, что пришлось испытать уже в первые часы боя.
Кобзарь и сам не мог бы объяснить, почему он во время вражеского обстрела избрал для укрытия именно этот колючий кустарник. Наверное, сработали полученные на тактических занятиях навыки, а может, сказался могучий инстинкт самосохранения.
Кустарник, за которым выдолбил Иван неглубокий окопчик, был жестким, как проволока, со скрученными спиралью свирепым океанским ветром ветками. Листья узкие и острые, словно ножи.
«Сама природа построила здесь заграждения, — невесело размышлял Кобзарь. — Попробуй пробиться через такой кустарник, кровью изойдешь».
Поначалу ему казалось, что он один залег под этой колючей изгородью. Но затем, осмотревшись, увидел, что справа и слева от него за невысокими брустверами окопов притаились другие десантники. А немного позади оборудовал свой наблюдательный пункт командир роты.
Рядом с командиром находились связные взводов и ординарец. Этого ординарца Иван знал еще по Петропавловску. Звали его Васей, у него было смешное прозвище: «Вася, ты меня уважаешь?» Служил Вася на тральщиках, роста был небольшого, жилистый и такой подвижный, что никогда ему не сиделось на месте. Кроме того, он был очень обидчивый. Все ему казалось, что товарищи относятся к нему не очень серьезно. Поэтому, очевидно, то и дело спрашивал:
— Ты меня уважаешь?
Сейчас Вася, чуть пригнувшись, бежал к окопчику Кобзаря. Отдышавшись и утерев с раскрасневшегося лица пот, строго сказал:
— Товарищ старший сержант, вас срочно вызывает командир роты.
— Не знаешь, зачем я ему понадобился? — попытался выяснить, в чем дело, Иван.
Вася укоризненно поглядел на него.
— Никак нет. Если вызывает, значит, надо.
У ротного окоп был отрыт в полный рост. В выдолбленных нишах лежали гранаты, запасные «рожки» для автомата.
— Я, товарищ старший сержант, — сказал он, — вызвал вас вот по какому поводу… Надо кое-что разведать. А главное, где и сколько сосредоточено японских танков. Дело это не простое. Пойдете с Никифоровым. — Командир кивнул в сторону Васи.
Он показал на карте лощину, где самураи могли предположительно сосредоточить танки.
