Александр Гритченко - Подвиг на Курилах
Кобзарь сделал шаг навстречу железному чудовищу. Тут они — гранаты, он прижимает их к себе рукой, которая еще действует.
Мгновение, и тяжелая машина с опаской обойдет его стороной, устремившись на наших бойцов, которые лежат у подножия сопки. Нет, не обойдет! Рывок — и Иван Кобзарь ныряет под гусеницы танка.
Кажется, не взрывчатка, спрятанная в тесный корпус гранаты, а сердце советского воина, переполненное ненавистью к врагам, разнесло на куски вражескую броню…
Бессмертное сердце Кобзаря…
«Дорогие друзья! Нас было четыре брата: Антон, Василий, Григорий и Иван. Все мы с честью сражались за нашу Советскую Родину. Смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками в Донбассе погиб Антон, а в ожесточенном бою с японскими самураями — Иван.
Мы, братья погибших в бою за нашу Родину, призываем вас, воинов, высоко чтить подвиги героев Великой Отечественной войны. Постоянно совершенствуйте свое боевое мастерство, досконально изучайте новейшую технику и оружие, зорко охраняйте рубежи советского Дальнего Востока».
(Из письма Василия и Григория
Кобзарь морякам-тихоокеанцам).
Каждую весну в небольшом селе Ковтуновке на Черниговщине зацветают розовым цветом вишневые сады. Собираются по вечерам здесь парни и девчата, песни поют, танцуют под гармошку. Юные односельчане Ивана Кобзаря, они знают о нем все: где службу моряцкую служил, где сердцем своим заслонил от гибели товарищей. И хотя никогда не бывали на Курилах, не видели своенравного Тихого океана, душевно поют песни о далеком крае, ставшем для них родным и близким.
Холмы у памяти покаты,Но пусть сгоревшие в огнеСолдаты, мертвые солдаты,Живут с живыми наравне.
ЧИСЛИЛСЯ В СПИСКАХ ПОГИБШИХ
— Бабич Петр Владимирович!
Услышав свою фамилию, он немного растерялся, чуть замешкался. Рядом сидевший товарищ коснулся рукой его плеча.
— Иди, тебя вызывают.
Тогда он поднялся, подобрался весь, как в молодые годы на построениях, когда приезжало в их аварийно-спасательный отряд флотское начальство, и зашагал по широкому проходу между рядами кресел. Высокий, плечистый, на лацкане темного «парадного» пиджака — орден Отечественной войны первой степени. В такт шагам позвякивают медали.
Остановился перед Председателем Президиума Верховного Совета Молдавии, который с нескрываемым интересом разглядывал его.
— Поздравляю, Петр Владимирович, с наградой.
Председатель Президиума Верховного Совета подал ему плоскую коробочку с орденом Трудового Красного Знамени и орденскую книжку в коленкоровой обложке. Затем крепко пожал широкую жесткую ладонь.
— Спасибо, — вполголоса произнес Петр Владимирович. И тут же громко, по-флотски: — Служу Советскому Союзу!
В зале зааплодировали. А Председатель Президиума Верховного Совета с мягкой улыбкой сказал:
— Хорошо служите. Такими, как вы, Родина гордится.
Он помог Бабичу прикрепить к пиджаку орден.
Уже опустившись в кресло возле окна и смущенно отвечая на поздравления рядом сидящих товарищей, Петр Владимирович никак не мог унять волнения. На его крупном с правильными чертами лице выступил румянец, в ушах шумело, словно он побывал под водой на большой глубине, и все звуки доходили до него как сквозь плотную, ватную перегородку. Так бывало с ним в те давние времена службы в аварийно-спасательном отряде. Ему, главному боцману отряда, не раз приходилось облачаться в доспехи водолаза…
Хотя от здания Президиума Верховного Совета до квартиры был путь неблизкий, он решил пройтись пешком. Погода стояла теплая, солнечная, как обычно бывает в Кишиневе весной. Деревья в скверах и во дворах сверкали свежей зеленью, уже цвели вишни и яблони. Бело-розовая кипень соцветий делала все вокруг праздничным и нарядным.
Петр Владимирович присел на скамейке возле памятника Котовскому. Легендарный комбриг в этот предвечерний час, казалось, легко гарцевал на своем тонконогом скакуне по широкому кишиневскому бульвару.
«Интересно, как выглядит тот памятник в Петропавловске на Камчатке? — внезапно подумал Бабич. — Далековато, а то бы съездил!»
Мальчишки, пробегавшие веселыми стайками по бульвару, с любопытством поглядывали на его новенький орден. Откуда было им знать, что у этого, с виду не очень приметного человека совсем необычная биография, что четверть века назад он значился в списке геройски павших в бою бойцов. Что, наконец, его и четырех друзей-побратимов назовут «пятеркой бессмертных» и их имена высекут на граните…
И вот через двадцать пять лет после бессмертия к меднику-вулканизаторщику механических мастерских СУМ-7 Петру Владимировичу Бабичу пришла новая — земная слава.
Если бы характеристики сочиняли поэты, простые фразы о жизни человека звучали бы, наверное, вдохновенно. Но у начальников Бабича не было времени задумываться над красотами литературного стиля. Обремененные многочисленными и весьма прозаическими заботами, они писали предельно лаконично и весьма точно.
Вот как характеризовал Петра Владимировича начальник участка: «За время работы он показал себя знающим, дисциплинированным тружеником, пользуется уважением в коллективе, за добросовестное отношение к работе и хорошую трудовую дисциплину награждался почетными грамотами и денежными премиями, ему присвоено звание „Мастер — золотые руки“».
Что ж, суховато. И не без шаблонных канцелярских оборотов. Но уж таков стиль этих весьма нужных бумаг… Да дело вовсе не в стиле! Прочитав подобную характеристику, сразу проникаешься уверенностью, что медник-вулканизаторщик Бабич — человек на производстве уважаемый, что профессию свою любит и владеет ею отменно, что у бывшего тихоокеанского боцмана руки по-прежнему золотые…
…Итак, пахло весной, а Петр Владимирович Бабич шагал по кишиневскому бульвару.
Дома его уже заждалась жена. Она бросилась к нему сразу, едва он переступил порог. Ласково погладила тонкими пальцами гладкую эмаль ордена.
— Красивый…
Смахнула украдкой непрошеную слезу с повлажневших глаз, засуетилась, чтоб скрыть волнение.
— Садись к столу, Петрусь. Отпразднуем такое событие!
— Может, соседей позвать? — предложил он.
— Нет, лучше посидим вдвоем. Жаль, мальчишек наших нет сегодня с нами…
Он и сам об этом подумал. Все четверо сыновей служат в армии. Старший, Володя, лейтенант, летчик; Митя, Костик и Анатолий через полгода демобилизуются. Были парни дома, ворчал, бывало: «Шум-гам, отдохнуть нельзя». А улетели орлята из родного гнезда, и сразу стало непривычно тихо, как-то неуютно. С ними сейчас бы и песни под гитару, и танцы, и шутки, и подначки… Э, да что о том говорить…
Владимир, тот обещал приехать с молодой женой. Охота познакомиться с невесткой, поглядеть, какая она. Сыновья-то у Бабичей все как на подбор — рослые, красивые. Да и сам Петр Владимирович в молодые годы был видным парнем: темноволосый, с пышными, лихо закрученными усами, крутой мускулистой грудью. Бывало, едва появятся с Сашей Водыниным в парке «Сопка любви», прозванном так каким-то досужим петропавловским шутником, девушки сразу обращают на них внимание.
Познакомились они на танцах. Водынин был года на два старше Петра и полюбился ему за веселый характер.
А потом началась война с японцами. Курилы, остров Шумшу, затерявшийся в просторах Охотского моря…
Эх, Саша, Саша… Кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы не те проклятые японские танки у поворота дороги?! Вдавила его в каменистый грунт Шумшу многотонная громада взорванного им же танка…
— Ты о чем задумался, Петрусь?
Бабич встрепенулся, окинул отрешенным взглядом жену, уставленный закусками стол. Да, не дожил Саша до этого дня. Александр Водынин. Старший сержант Иван Кобзарь, матрос Михаил Власенко, сержант Рында, побратимы, ставшие легендой. Вечная память вам и слава…
Четверть века назад их было пятеро — пятеро «бессмертных». И Петра Владимировича считали погребенным в той братской могиле на Курилах. А он, чудом уцелевший, узнал об этом только через 25 лет.
Ему больше пятидесяти. А сколько пережито… Но об этом сейчас не надо. Сегодня радостный день. Орден вот вручили за добрую работу в восьмой пятилетке. Это второй орден. Первый — за тот взорванный танк.
Тогда, на Шумшу, ему было чуть больше двадцати. И носил он у самого сердца комсомольский билет, странички которого слиплись потом от крови…
В своем заявлении в партию он писал: «Прошу принять меня в члены КПСС, так как хочу быть в первых рядах строителей коммунизма». Да, он всегда был в первых рядах. И там, на Курилах, и потом, на целинных землях Алтая, и теперь, в ремонтных мастерских СУМ-7.
Он приходит туда, в мастерские, каждое утро. И не подумаешь, что нет у него почти ни одной косточки целой, что в непогоду ноют поломанные «шпангоуты» (как в шутку по-флотски называют ребра), что после контузии плохо видит один глаз.
