Андреа Камиллери - Пансион Евы
Пока монах говорил, Надя, сама того не замечая, подходила к нему все ближе и ближе. Ее ноги двигались сами собой, она не могла противиться притягательной мистической силе, исходившей от мужчины. Его тело, скрытое под рясой, его глаза, которые были словно черное глубокое озеро, его губы неудержимо тянули к себе.
И она приникла к его устам и поцеловала его крепко, самозабвенно.
Надя испытала такое пронзительное удовольствие, как ни разу до этого в своей жизни. Достаточно было еще одного поцелуя, чтобы она…
Стоп! А как же данный ею обет? Ее торжественное обещание? Нет, ради любви к своему брату Надя никак не могла нарушить обет. Она вскочила с колен мужчины, который ее так и не обнял, не ощупал, более того, даже не ответил на поцелуй.
— Простите, я не могу.
Надя схватила таблетки и выбежала из комнаты. Странно, но таблетки ей не понадобились, головная боль чудесным образом прошла, и ей удалось заснуть. Но перед этим она все же помолилась этому местному святому Сан Кало. На следующий день, перед тем как идти работать, девушка захотела взять таблетки, но не нашла их. Спустившись в свою комнату на втором этаже, она открыла ящик комода: коробочка с пилюлями лежала там. Надя пришла в замешательство. Разве она не забрала коробочку этой ночью, когда встретила монаха? А может быть, все это ей только приснилось? По здравому рассуждению Надя заключила, что это был просто сон, вызванный переживаниями и нервным напряжением. Подумать только! Чернокожий монах, который непонятно каким образом проник в бордель, чтобы поиметь женщину! Привидится же такое! Надя устыдилась собственных фантазий.
Часов около десяти вечера того же дня Надя почувствовала сильный жар. Она отпросилась у мадам и пошла прилечь. Ей постоянно хотелось пить, иссушенный рот горел. Около полуночи к ней зашла мадам Флора и принесла градусник. Тридцать восемь с половиной.
— Постарайся отдохнуть. Завтра утром я вызову доктора.
Какое слово: отдохнуть! В три часа ночи Надя вдруг встала с кровати, почувствовав настоятельную потребность пойти в свою комнату на втором этаже. Не желая, чтобы коллеги заметили ее, она спустилась по лестнице в полной темноте и открыла дверь. В комнате сидел монах.
— Я ждал тебя.
— И я пришла.
— Я хотел сказать тебе, что я выяснил.
— Что выяснили?
— Ну, все о тебе, о твоей жизни, о твоем брате Филиппо.
— Как вам это удалось?
— У меня много друзей. Друзья сказали мне, что твой брат действительно невиновен.
Его слова прозвучали столь веско и значительно, что Надя почувствовала, как кровь забурлила в жилах. Вся в слезах, она упала на колени:
— Вы это правду говорите?
— Я всегда говорю правду. И еще: я могу сделать так, что суд оправдает твоего брата.
— Пожалуйста, ради всего святого! — умоляла Надя.
— Но с одним условием.
— Каким?
— Ты дашь мне то, что даешь другим мужчинам.
— Нет, только не это.
— Почему?
— Потому что…
— Говори.
— Потому что с вами я могу получить наслаждение.
— И что?
— Я дала обет, который не могу нарушить.
Добавить к этому было нечего. Надя с трудом вышла в коридор, затащила себя вверх по лестнице, доплелась до своей комнаты и рухнула в постель. Силы оставили ее, и девушка провалилась в сон. Наутро жар прошел, вызывать доктора не было нужды. Надя чувствовала всего лишь смятение, решив, что и на этот раз ей привиделся какой-то кошмарный сон. Тем не менее она решилась спросить у мадам Флоры, не мог ли кто-нибудь прийти ночью в «Пансион» незамеченным.
— Да ты с ума сошла! — последовал ответ.
Утром тридцать первого августа Надя проснулась от звуков барабанов. Она раздвинула жалюзи: двенадцать мужчин, одетые в белые рубашки и черные брюки, с цветными платками, повязанными на головы, отбивали ритм на барабанах разной величины.
— Начинается праздник Сан Кало, — пояснила мадам Флора девушкам, поскольку все они были с континента. — Завтра первое воскресенье сентября, праздничный день, и поэтому «Пансион» будет закрыт. Сан Кало — народный святой, покровитель всех несчастных, больных, страждущих и голодающих. Празднество стоит увидеть. По городу пройдет процессия, впереди понесут статую Сан Кало, к ней обычно выносят больных детей. Из окон и с балконов кидают специально испеченный хлеб, и ни один кусок не падает на землю — люди ловят хлеб и приносят в дар святому.
— А вы, мадам, пойдете на праздник?
— Обязательно. Если хотите, можете пойти со мной. Святого будут выносить из церкви завтра ровно в час дня.
На следующий день девушки наскоро перекусили и ушли на праздник. Только Надя осталась лежать в своей комнате. Часов около шести раздался гул барабанов, процессия приближалась к «Пансиону». Надя поднялась с постели и выглянула в окно. Первое, что она увидела, была статуя святого. Сердце девушки оборвалось, а потом забилось так сильно, что чуть не выскочило из груди. Сан Кало был одет в точности как тот монах в ее комнате, и темная кожа, и глаза, и фигура — все было то же самое, только по возрасту он был стариком, и борода его была седая и гораздо длиннее. Тут ей на секунду почудилось, что святой взглянул прямо на нее, голова ее закружилась, и Надя лишилась чувств.
Она решила рассказать все мадам, но та лишь рассмеялась:
— Ты Сан Кало увидела сразу же, как только приехала сюда!
— Где?
— В моей комнате. Пойдем, покажу.
Да, так оно и было. Статуэтка святого из папье-маше стояла у мадам на комоде. Судя по всему, Надя увидела статуэтку, но не обратила внимания, а потом его образ всплыл в ее воспаленной от жара, бессонницы и тяжелых мыслей голове. Таким образом и появилась эта история о монахе, который приходил к ней по ночам.
Наступил последний день пятнадцатидневки. Надя укладывала вещи и вдруг увидела письмо Филиппо, которое хранила в чемодане. Она взяла в руки конверт, и он показался ей подозрительно тяжелым. «Что я туда могла положить?» — подумала Надя, сунула руку в конверт, нащупала там что-то и остолбенела. Медленно и осторожно она извлекла из конверта пачку денег — десять банкнот по тысяче лир, семь по сто лир и одну — пятьдесят. Точная сумма, которая была ей так необходима. Надя потрогала лоб — холодный, температуры не было.
«Сейчас я проснусь и пойму, что это все сон», — думала она, шлепая себя по щекам.
Шлепки причиняли боль, значит, она не спала. Все происходило наяву. Деньги, которые она искала для брата, лежали на ее постели. Надя пересчитала их — да, ровно столько, сколько требовалось. Как такое могло быть? И тут она поняла! Вся дрожа, кинулась к двери, позвала мадам срывающимся голосом:
— Синьора Флора, прошу вас, идите сюда скорей!
Мадам поспешила на встревоженный голос девушки.
— Заходите, прошу вас, только закройте дверь. Вы видите? Вот, на постели?
— Вижу много денег.
Заливаясь то смехом, то слезами, сбиваясь и глотая слова, Надя бросилась обнимать мадам:
— Он сотворил чудо! Вы видите, я была права! Видите, он два раза приходил испытывать меня! Он хотел убедиться, что я честно исполняю обет!
Мадам стояла потрясенная, не в состоянии вымолвить ни слова.
— Что мне теперь делать? — спросила Надя, успокоившись.
Мадам немного подумала.
— А что делать? Ничего. Отошли эти деньги брату. Но прежде сходи в церковь и поставь свечку Сан Кало. Одной свечки ему вполне хватит. Да, и вот еще что. Не рассказывай об этом никому, очень тебя прошу. А то будут еще говорить, что по ночам Сан Кало шляется по борделям. Нам это надо?
Лоренцо Дз'Дима был молодой задиристый парень, любивший приударить за девушками. Коренастый, сухой, с крючковатым, как у ястреба, носом Лоренцо рос без отца, но мать держала его в строгости, что не мешало Лоренцо регулярно появляться дома с синяками и кровоподтеками. Дз'Дима нравился девушкам за бесстрашие и готовность вступить в схватку за даму с любым противником. К тому же он был парень неглупый, учился прилично, и, когда настало время идти в армию, Лоренцо направили на учебу в Чивиттавеккья в военно-морскую школу радистов. Командование ВМС специально набирало ребят из южных провинций. Парни могли общаться в прямом эфире практически открыто, ни один английский шифровальщик был не в состоянии понять их чудовищный диалект.
После школы радистов, где Дз'Дима не только получил технические навыки, а еще и выучил английский язык, его распределили помощником радиста на флагман королевского флота линкор «Адмирал Джакомо Амилькаре». Лоренцо проплавал на линкоре почти год, ходил и в Атлантику, и к берегам Абиссинии и уже было собирался на дембель, но тут начались военные действия, и Лоренцо пришлось остаться на флоте. «Адмирал Амилькаре» принимал участие в героических военно-морских операциях у Гибралтара и у Мальты, но однажды английская субмарина сумела подкрасться к линкору и торпедировала его. Потопить не потопила, но нанесла столь серьезные повреждения, что командование вынуждено было надолго поставить линкор на ремонт в доки Генуи. Экипаж был частично списан на берег, частично распределен по другим судам. Дз'Дима откомандировали на немецкое транспортное судно, перевозившее военные грузы из Данцига в Мессину.
