Иван Шевцов - Бородинское поле
- Да, да, поезжай, папа, и не беспокойся: то я беру на себя.
"То" - означало часы. Глеб Трофимович понял, что Святослав сам займется делом "адского" сувенира, свяжется с кем следует и все объяснит.
Таким образом, вопрос с поездкой по Москве решили: Лена - за рулем, в салоне "Москвича" - Глеб Трофимович, Варя и Наташа с мужем. На вечер заранее достали два билета в Большой театр - шла "Хованщина". На следующий день планировалось посещение Третьяковской галереи, а через день - поездка в Загорск. Программа насыщенная. Гости мечтали о поездке в Ленинград. И еще хотели поужинать в лучшем ресторане Москвы. Притом ужин дают Флеминги.
Олег облегченно вздохнул: значит, он и Валя свободны от гостей, и если не смогут сегодня встретиться, то уж по телефону обязательно поговорят. Непременно, это так необходимо. Когда он во всеуслышание объявил, что у него сегодня состоится непредвиденная встреча, Валя безошибочно решила, что он имеет в виду встречу с ней. Уходя, он сказал жене, но так, чтоб слышала Валя:
- Я сейчас в мастерскую.
Валя уходила от свекра вместе с мужем. На проспекте Мира они взяли такси и доехали до дома. В машине всю дорогу молчали. Молчание было нестерпимо тягостным, и, чтоб нарушить его, Валя спросила:
- А где твои американские часы?
Она хорошо помнила, что сюда он ехал при дареных часах.
Святослав не ответил. Он сидел не шевелясь, точно гранитный монумент. Валя вспомнила: сегодня и Глеб Трофимович был без тех часов. Она и прежде не донимала мужа вопросами, на которые он предпочитал не отвечать, а сейчас и подавно. Женщины наблюдательны, особенно остер их глаз на детали. Они их запоминают, хотя без надобности и не подвергают анализу, просто откладывают в памяти до поры до времени: авось пригодятся. Высадив Валю у дома, Святослав поехал на службу.
Валя позвонила Олегу через час. Вкратце сообщила о ночном разговоре с мужем.
- Надо бы встретиться и все обсудить, - сказал Олег.
- Не сейчас, - ответила Валя. - Встретимся, когда улетит Святослав.
- Тебе не кажется, что о вашей размолвке уже всем известно? - спросил Олег.
- Не думаю.
- А почему все такие взволнованные, чем-то удрученные? Ты не заметила?
- Заметила. Но думаю, здесь что-то другое.
- А что именно?
- Не знаю. Взволнован чем-то Глеб Трофимович. Вряд ли мои отношения со Святославом могли его так расстроить. Да он едва ли об этом знает. Что-то не то.
- Пожалуй, ты права: что-то не то, - повторил ее слова скорее машинально, чем осознанно.
Пока гости смотрели достопримечательности столицы, подаренные ими отцу и сыну Макаровым часы тщательно осмотрели специалисты. Все оказалось так, как и предполагал Дэниел: в механизм часов вмонтирован микромагнитофон. Там, за океаном, надеятся получить звукозапись доверительных разговоров и бесед советских военачальников, из которых можно извлечь сведения, представляющие интерес для разведки. Там ждут эту миниатюрную пленку. Ну что ж, они ее получат. О содержании записей позаботятся те, кому это положено. Беседовавший со Святославом офицер сказал:
- Посоветуйте мистеру Флемингу не говорить своему шефу, что открыл вам секрет сувенирных часов. Вручил, мол, подарки, да и только. Ведь это же в его интересах: если он скажет, что предупредил вас о подлинном назначении часов, то это может повредить его карьере. Так ведь?
- Логично, - отозвался Святослав, довольный исходом дела.
- А в остальном действуйте, как мы условились. А Глеба Трофимовича попросите заглянуть к нам завтра.
- Отец очень взволнован всей этой грязной историей, - сказал Святослав. - На него она сильно подействовала.
- Успокойте его. Таковы методы ЦРУ: грязно, грубо, нередко примитивно, как в данном случае.
Глеб Трофимович и в самом деле чувствовал себя более чем скверно. С душевным трепетом, с благородным волнением он ждал из-за океана дорогих гостей, ждал с открытой, доверчивой душой, и вдруг в его душу злые, темные силы бросили ком грязи, испортили праздник, отравили радость встречи. Зачем, во имя чего? В то время как на государственном уровне идут заверения о развитии и укреплении дружеских отношений между государствами и народами, о взаимном доверии, о разрядке ради сохранения мира на земле, темные силы, злобные, ненавидящие человечество, враждебные добру и прогрессу, справедливости и благоденствию, распространяют ядовитые семена отравы, недоверия, розни, лжи, не брезгуя ничем, открыто, цинично попирая общепринятые законы и нормы поведения, внедряют шпионаж, диверсии, провокации.
Ему было больно за дочь и за зятя: он видел и понимал, как чувствуют они себя неловко перед ним и Святославом, хотя сами они, в сущности, не виноваты, совесть их чиста. Дэн поступил честно, что все рассказал и предупредил, и все же они мучаются нравственно, испытывая стыд за мистеров сэмпсонов. Эти мысли одолевали Глеба Трофимовича во время поездки с дочерьми, сестрой и зятем по Москве. Они мешали ему показать Наташе и Дэниелу столицу, город, который он защитил от фашистов суровой осенью и зимой 1941-го, в который был до боли влюблен, историю которого хорошо знал, мешали найти высокие и яркие слова. Это замечали и Лена и Варя, видели, что Глеб Трофимович чем-то угнетен, подавлен, но не знали, что творится в его душе. А творилось в душе что-то серьезное, угрожающее. Это была смесь самых противоположных эмоций: напряженное, нетерпеливое ожидание приезда дочери с зятем, восторженная радость встречи и вдруг ошеломляющая история с часами, грозившая обернуться неприятными последствиями для него и больше всего для Святослава. И, наконец, после такого напряжения - рассказ Святослава о том, как благополучно обернулась для них история с часами. Это была смесь эмоций, вызвавшая мучительную душевную боль.
Возвратясь из поездки по Москве, Глеб Трофимович почувствовал глубокую слабость и, сославшись на усталость, не стал обедать и лег отдохнуть.
Вечером Лена отвезла гостей в Большой театр и предложила приехать за ними к окончанию спектакля, но Наташа и Дэн категорически воспротивились, сказали, что они доберутся домой на городском транспорте - им это даже интересно.
- Интересного мало, - отозвалась Александра Васильевна и откровенно высказала свое наболевшее: - Городской транспорт - самое уязвимое звено Москвы. Троллейбусов и автобусов не хватает, они переполнены. Диспетчерская служба организована слабо.
- То же самое и на Западе, - сказал Дэниел.
- Везде так, это общая болезнь, - согласилась Наташа.
- Именно болезнь, - подхватила Александра Васильевна. - Это я утверждаю как доктор. В городском транспорте люди теряют здоровье.
Из Большого театра супруги Флеминги возвратились полные искреннего восторга. Они признавались, что бывали в различных театрах США и Европы, были в Венской опере. Но ничего подобного по силе впечатления они нигде не встречали.
- Бесподобно, бесподобно! - восхищалась Наташа. - Дэн, не зная языка, все понял.
- Я почувствовал. Это прекрасно, это грандиозно! - подтвердил Дэниел.
И вдруг, словно спохватившись или прочитав какую-то тревогу в глазах Александры Васильевны, Наташа спросила:
- А как папа?
- Ему плохо. С сердцем плохо. Постельный режим,
- С сердцем? Давление? - встревожилась Наташа. - Раньше его беспокоило сердце?
- Нет, Наташенька, впервые.
Святослав улетел к месту службы на другой день. В тот же день Флеминги вместе с Варварой Трофимовной и Олегом Борисовичем побывали в Третьяковской галерее. Впереди была поездка в Ленинград, и сопровождать их по предварительному плану должен был Глеб Трофимович. Но состояние здоровья пожилого генерала не только не позволяло куда-то ехать, но и вообще вызывало серьезные опасения. Врачи предлагали госпитализировать, и Александра Васильевна вполне соглашалась с ними, но сам Глеб Трофимович решительно воспротивился: он не хотел ложиться в госпиталь до отъезда Наташи и Дэниела. Он всех убеждал, что ничего страшного, угрожающего его жизни нет, мол, ему видней его самочувствие, тем более что возле него постоянно находится Александра Васильевна.
В Ленинград с Флемингами поехала Лена.
4Гости уехали, и в квартире воцарилась тишина, необычная, странная, создающая ощущение пустоты. Безмолвие и пустота, образовавшиеся вдруг. Глеб Трофимович не смог провожать Наташу и Дэниела до аэропорта: сил у него хватило только дойти до порога кабинета, и то вопреки приказу врачей строго соблюдать постельный режим. Он нарушил этот строгий запрет, и Александра Васильевна не смогла ему помешать. Накануне отъезда условились, что в аэропорт поедут Лена и Варвара Трофимовна; Александра Васильевна останется дома возле больного, которого, по ее мнению, все же придется госпитализировать. Когда же на другой день Наташа и Дэниел вошли в кабинет, чтобы проститься, Глеб Трофимович в генеральском мундире сидел на тахте, словно он тоже собрался провожать до самолета. Флеминги удивились и обрадовались.
