В. Подзимек - На всю жизнь (повести)
Преступник понял, что в городе ему не скрыться, и выбежал в поле.
Мы последовали за ним. Все свидетельствовало о том, что мы побегаем в свое удовольствие и вернемся ни с чем.
— Мы действуем как мальчишки, играющие в индейцев, — сказал бегущий рядом со мной поручик Моутелик. — Кто-то должен этим командовать.
— Надо бы командовать. Наверное, командовать тебе надо, я не командир! — крикнул я.
Поручик Моутелик подал команду развернуться в цепь, и в дальнейшем мы действовали уже организованно. Мы окружали беглеца. Его охватило чувство паники — он, как и мы, тоже ясно слышал подаваемые Моутеликом команды. Тут он бросился к реке.
В нормальных условиях слово «река» прозвучало бы большим преувеличением. Собственно, речь шла о ручье. Но дожди, прошедшие в последние дни, превратили ручей в настоящую реку. Берега, спускающиеся к поверхности воды, были покрыты густыми зарослями кустарника. Кустарник для беглеца был единственным шансом к спасению. И он и мы это понимали. Моутелик постепенно заворачивал цепь, чтобы окружить беглеца. Мы уже наступали ему на пятки и ясно слышали, как, ломая кустарник, он на спине съехал к воде. Он был окружен, но у него все еще оставалось две возможности — прорваться из кустов через нашу цепь или переправиться на противоположный берег.
— Вылезай, скотина! — крикнул ему Моутелик решительным голосом.
«Если бы он так же решительно командовал своей ротой, то у нас наполовину уменьшилось бы проблем», — пришло мне в голову.
— Иди, иди сюда, я разобью тебе морду! — крикнул кто-то из цепи, чей голос я не узнал. Эти не слишком умные слова меня не разозлили. Напротив, у меня самого появилось желание набить преступнику морду.
Потом произошло такое, от чего у нас сразу же поднялось настроение. На противоположном берегу появились две милицейские автомашины и направили свет автомобильных фар на воду.
— На этом закончим, — сказал я. — У него нет шансов.
Преступник прыгнул в воду.
— Есть. Будет плыть по течению, потом где-нибудь ниже вылезет на берег и убежит. Прыгаю за ним в воду! — крикнул Моутелик.
Сняв ботинки и замшевую куртку, он прыгнул в воду.
Преступник, не ожидавший этого, поплыл к другому берегу кратчайшим путем, прямо в руки работников милиции. В руки законов и параграфов, подальше от тех, кто грозил «разбить ему морду».
Моутелик тоже поплыл кратчайшим путем к противоположному берегу. Беглеца посадили в одну машину, чтобы отвезти в местную тюрьму, Моутелика — в другую, чтобы он как можно быстрее оказался дома в постели и как следует пропотел.
В субботу в первой половине дня я пошел проведать Моутелика. Как будто бы меня беспокоило состояние его здоровья. В действительности я хотел сообщить Моутеликовой, что ее муж герой и очень хорошо командовал цепью преследователей.
Мне показалось, что Моутеликову это не тронуло. Она кивнула и вышла в кухню. Пользуясь моментом, я спросил Моутелика, почему он не командует своей ротой так же, как этой цепью.
— С завтрашнего дня буду, — заявил Моутелик.
— Завтра воскресенье, а «по воскресеньям строевая не проводится», — процитировал я старую военную поговорку.
— Тогда с понедельника, — поправился он.
Дома я не мог отделаться от детей, которые от кого-то узнали, что Моутелик сражался с преступником в воде, и требовали, чтобы я им все подробно рассказал. Я обещал, что расскажу им все перед сном вместо сказки.
* * *— Что у тебя завтра, Петр? — однажды вечером спросила Лида, уложив детей спать.
— А что такое? — Я хотел бы ответить после получения более подробной информации.
— Завтра вечером я приглашена к Новаковой.
— Новаковой? Это не… — задумался я.
— Именно так, — проговорила Лида. — Теща надпоручика Ванечека заходила сегодня ко мне в школу.
— В этом не просматривается ничего хорошего, — заметил я.
— Я тоже так думаю, — согласилась со мной Лида. — Но больше для тебя, чем для меня. Она сказала, что от завтрашнего вечера для нее будет очень много зависеть, так как у Ванечека какая-то встреча с товарищами по школе и он не сможет быть вечером дома.
— Для нас это все как-то странно переплетается, — рассудил я.
Лида согласилась:
— Некоторые люди спокойно играют себе в песочек, заботятся о своих куличиках, чтобы они были как можно больше, а на все остальное плюют. Скажи мне, Петр, почему мы не такие? Все было бы намного проще и легче, — сказала Лида, но я знал, что это было сказано не совсем серьезно.
— Но от этого мы не получим удовлетворения, — заметил я, хорошо зная, что она согласится со мной.
— Новакова хочет сказать мне как женщина женщине, что думает вернуться к себе домой. У нее не хватает смелости сказать это Ванечеку, поэтому она все это скажет мне, я — тебе, а ты — Ванечеку, — вернулась Лида к сути дела.
— И он окажется в таком же положении, как два месяца назад, — добавил я.
На следующий день, беседуя с Ванечеком, я вспомнил наш разговор с Лидой и стал внимательно следить за его настроением и выражением лица. Следил так неосторожно, что он спросил:
— Чего ты так смотришь, у меня что-нибудь не в порядке?
Я попытался ответить на его вопрос шуткой, но получилось не совсем удачно. Факт был налицо. Как бы я ни смотрел, общее впечатление было однозначным — Ванечек у нас расцветал. Спокойный, уравновешенный, ничто его не расстраивает, чем он в значительной мере отличался от меня, не говоря уже о Индре.
В этот день я пришел домой необычно рано и заменил Лиду во всех необходимых делах с детьми, пожелал ей успехов и весь вечер ждал в напряжении, с чем она вернется. Она вернулась, когда дети уже спали.
— Ну, что? — сразу же спросил я.
— Произошло то, что должно было произойти. Вполне естественное и одновременно необычайно сложное, — ответила Лида.
— Ты меня расстраиваешь, — сказал я, ничуть не преувеличивая. — Съешь что-нибудь, прежде чем начнешь рассказывать? — спросил я. Мой вопрос больше походил на предложение поужинать.
— Не буду. Новакова устроила чуть ли не прием.
Затем Лида поинтересовалась у меня, как поели дети, во сколько они заснули и что я ел на ужин. Убедившись, что все в порядке, Лида выпалила:
— Петр, у Ванечека есть женщина!
— Новакова может придумать, — сказал я не очень убедительно, вспомнив его цветущий вид.
— Ничего не придумывает, она знает совершенно точно. Заведующая нашего магазина самообслуживания. Ей двадцать пять лет, разведена, восемь лет сыну.
Очень хороший мальчик, учится в моем классе. Она тоже приятная женщина. Я знаю ее по родительскому комитету. С мужем развелась, потому что он был алкоголиком. Магазин содержит в образцовом порядке.
— Ванечек сказал об этом теще?
— Ничего не говорил, она постепенно сама к этому пришла. Сначала ей показалось странным, что когда она приходила в магазин, то заведующая ей всегда предлагала дефицитные товары. Из-под прилавка. Потом она заметила, что Ванечек в последнее время стал чаще уходить на дежурство. Однажды она попыталась ему позвонить по телефону, оставленному на тот случай, если что-либо непредвиденное случится дома. Но в гарнизоне его искали напрасно. Потом какая-то добрая душа из дома сказала ей, что видела Ванечека с заведующей магазина самообслуживания в кафе в областном центре.
— Так, значит, Новакова обиделась на то, что Ванечек забыл ее дочь, и решила вернуться в свой дом? — попытался я сыграть роль пророка.
— В этом-то и заключается проблема. Сейчас Новакова уже не может представить, что могла бы жить одна на краю деревни, вдали от детей, к которым она сердцем приросла.
— И что же она ждет от нас? — спросил я.
— Совсем ничего. Ей необходимо было поделиться с кем-то, и я показалась ей самой подходящей кандидатурой. Это все, — сказала Лида. Но остановиться она не могла и спросила, что мы будем делать.
— Совсем ничего, — ответил я, подумав минуту. — Давай не будем в это вмешиваться.
Лида согласилась, и я счел разговор на эту тему законченным. Но, несмотря на это, мы долго не могли уснуть, потому что эта история не выходила у нас из головы.
По прошествии двух дней Ванечек попросил меня остаться; он хотел поговорить со мной о важном деле.
— Не сердись, но я не останусь, — удивил я его своим ответом. — Ты сам должен знать, как следует поступить. Что я тебе могу посоветовать? Существуют ситуации, в которых каждый должен найти решение сам. Хорошее или плохое, но сам.
— Ты совершенно прав, — сказал Ванечек. — Но поверь мне, что это все не так-то просто.
В воскресенье в первой половине дня Ванечек появился у нас дома. По тому, как он нервничал, я догадался, что у него что-то произошло. Я проводил его в гостиную. От кофе он не отказался. Сделав маленький глоток, он посмотрел на дверь гостиной. Я понял и закрыл ее. К этому времени Ванечек немного успокоился. Потом он стал рассказывать мне содержание сочинения Петры на тему: «Моя мама». Петра хорошо отозвалась о своей бабушке: она хорошая, очень заботится о ней. Но бабушка — не мама, и ей очень хотелось бы, чтобы у нее была мама. Учительница, кстати, в возрасте тридцати лет, разведенная, естественно, поспешила сообщить ему о содержании этого сочинения.
