Поль Сидиропуло - Костры на башнях
— Не тревожься, Лиза, теперь уже недолго нам быть друг без друга, — подбадривающе заверил он жену. — Разделаемся с контрреволюцией — и тогда ничто нас больше не разлучит.
И наступила новая и не такая уж короткая, как полагал Алексей, разлука. Затянулась борьба между красными и белыми, а тут вмешались и интервенты. Чувствуя военную помощь со стороны иностранцев, владикавказская контрреволюция попыталась разжечь межнациональную войну, натравливала горские народы друг на друга, чтобы легче было управиться.
В январские морозы девятнадцатого года деникинская Добровольческая армия вступила в Терскую республику. Из уст в уста передавали важные новости, толковали о каком-то манифесте, который якобы обнародовал белогвардейский генерал — будто бы теперь будут решены земельные вопросы: перейдут — разумеется, за выкуп — земли крестьянам. Однако на деле восстанавливались старые порядки, возвращались прежние владельцы.
…Мартовским утром двадцатого года жители Владикавказа встречали партизанский отряд, освободивший город. Ничто не могло удержать и Лизу — ни, дома, ни на работе, и вскоре она шла к вокзалу, торопливая, возбужденная.
Здесь, на привокзальной площади, был установлен стол, послуживший трибуной для выступающих на митинге людей. Ораторы говорили о том, что во Владикавказе восстановлена Советская власть.
— Ура! — дружно кричали собравшиеся.
Лиза слушала и не слышала то, о чем говорили выступающие: сердце ее то замирало от радостного ожидания — теперь наконец произойдет долгожданная встреча с мужем, — то, наоборот, панически сжималось от тревожного предчувствия — она никак не могла отыскать среди партизан Алексея. Не видно было и Василия Тимофеева, его близкого друга. Где же они, почему не видать среди бойцов? «Неужели?.. — Она поймала себя на страшной мысли, но тут же попыталась ее отогнать: — Нет-нет! Этого быть но может!»
После непродолжительного митинга огромная масса людей двинулась вслед за партизанами к Театральной площади; впереди несли транспаранты: «Вся власть Советам!»
Лиза в толпе людей высматривала Алексея. Ее толкали справа и слева, как будто она мешала людям идти, слезы катились по щекам. Ей даже стало жаль себя.
— Никакими зверствами, никакой расправой не запугать свободолюбивые горские народы! — И здесь, на Театральной площади, состоялся митинг. — Пришел конец белогвардейщине. Сплотимся вокруг ревкома…
— Ура!
Ничего больше Лиза не слышала. Она вернулась домой зареванная, как с похорон. Все дни, месяц за месяцем, пропадала мужа, надеялась: вернется Алексей — заживут наконец счастливой жизнью. Что же теперь?
Мать стала выговаривать: что это дочь раньше времени хоронит мужа?! И надоумила:
— Не ты ли говорила, что Алексей находится в Красной Армии? А пришли-то партизаны.
Лиза обняла мать:
— Утешительница моя сердечная.
Вернулся Алексей в первых числах июня. Изменился, возмужал, загорел, он — и не он. Боже! Сколько же они не виделись? Лиза выбежала во двор и остановилась, казалось, не в силах сделать последний шаг, чтобы броситься мужу в объятия.
— Родная моя, ненаглядная, — услышала она нежный голос крепко ее обнявшего Алексея.
— Слава богу! Живой! Вернулся! — вымолвила она, овладев наконец собой.
Какие это были счастливые дни! Каждый миг, кажется, вспоминала она по многу раз, прокручивала, как фильм, в своей памяти. Она взяла отпуск, чтобы побыть с мужем, и сын ни на шаг не отходил от отца.
— А как я о вас скучал, родные вы мои! — признавался Алексей.
Через две-три недели явился он домой в приподнятом настроении.
— Лизонька, моя добрая фея! — воскликнул, едва переступив порог комнаты, и поцеловал ее в щеку. — Наконец я займусь настоящим делом. Только нам придется покинуть наш родной Владикавказ. Направляют в поселок Терек, чтобы возглавил партийную организацию района. В тех местах найдена ценная руда, представляешь? В ближайшее время начнутся разработки. Будет строиться крупный комбинат. Поселок вырастет в город. Не забывай, Елизавета Христофоровна, что твой муж — инженер. И задание, скажу тебе, самого Серго Орджоникидзе. Но если ты против — у нас есть возможность подумать…
Лиза молчала, давала возможность мужу выговориться до конца. Она знала, что все будет так, как решил Алексей, и он это знает, что будет так, как скажет он. И тем не менее он всегда советовался с женой.
Мать конечно же оставалась во Владикавказе. А вот Лиза почти каждое лето отправлялась погостить к ней с сыном ненадолго. В этот год и Алексей намеревался поехать с женой и Виктором, но не получилось: было много работы.
Строительство комбината подходило к концу, Алексей Викторович возвращался домой очень поздно, когда улицы небольшого горного городка погружались в глухую ленивую темень. Усталый, он садился в старое кресло, которому жена нашла место в прихожей, казалось, не было у него сил идти дальше. Именно здесь, в небольшой прихожей, снимал туфли, переобувался в комнатные тапки. Сегодня привычную процедуру прервал Тариэл Хачури, ворвавшийся следом за Соколовым.
— Дядя Алексей! — взволнованно заговорил Тариэл, ставший к двадцати с небольшим годам крепким юношей. — Я видел его. Он тут, у нас в городе. Появился, представляете?
— Нет, не представляю, сынок, — устало ответил Соколов и улыбнулся виновато. — Ты успокойся и объясни спокойнее. Итак, кого ты видел?
Тариэл соединил над переносицей густые черные брови.
— Неужели вы не поняли? — удивился он: ему казалось, что Соколов сразу же поймет, о ком идет речь. — Амирхана Татарханова, говорю, только что видел. Вы думали, что его нет в живых, а он здесь…
— Погоди, следопыт. — Алексей Викторович поднялся. — А ты, часом, не ошибся? Ты уверен, что это был Татарханов?
— Еще бы! Пусть до живота отпустит бороду. Узнаю за версту. Он! И там, конечно, у своих Татархановых, скрывается, — с неприязнью к Амирхану ронял слова Тариэл Хачури, хмурясь по-прежнему. — Он как будто почувствовал, что я иду за ним по пятам. Раз — и скрылся. Юркнул к родственникам во двор…
— Ты и вправду, сынок, следопыт.
С той поры как Тимофеев нарек Тариэла следопытом, и Соколов время от времени называл парня так же. Алексей Викторович взял с собой мальчишку после окончания войны с интервентами, первые годы он жил у него в доме, Лиза относилась к сироте, как к родному. Потом Тариэл поступил в фабрично-заводское училище, а после его окончания пошел работать на комбинат. Здесь, на предприятии, его выбрали секретарем комсомольской ячейки. Рос и мужал парень быстро.
— Ладно, Тариэл. Молодец, что предупредил. Надо будет с этим разобраться.
…Утро было прохладное, с белоснежных гор струился свежий воздух и наполнял легкие. Хорошо как! В палисаднике благоухало. Лиза любила цветы — они росли везде, а под окнами кирпичного дома цвели белые розы.
Алексей Соколов постоял недолго, зажмурившись от удовольствия: в такое чудесное утро не верится, что наступит знойный день и будет невыносимо душно.
Вдруг раздался выстрел. Что-то горячее больно толкнуло Соколова в грудь. Он удивленно посмотрел туда, откуда прозвучал выстрел, и упал. В глубине соседнего сада мелькнула чья-то тень. Следом раздался топот коня; залаяли собаки — соседские и те, что подальше: они, казалось, передавали друг другу тревожную весть.
Прошло тринадцать лет.
Лиза была довольна, что смогла без мужа вырастить сына хорошим, чутким человеком, не эгоистом, как это часто случается с теми матерями, которые рано теряют мужей и приносят своему единственному чаду себя в жертву. Лиза не была строга к сыну, но и не позволяла себе всякого рода сюсюканья с ребенком. Решение Виктора жениться оказалось для нее внезапным: в ее глазах он все еще был ребенком. Да и выбор сына поначалу не одобрила: чем-то Надя ее настораживала. Однако смирилась, никогда потом не упрекала сына: были бы они счастливы, любили бы друг друга. Непонятным казалось поведение невестки: внимательная, ласковая, она проявляла необъяснимое упрямство там, где не нужно. Ну, чего ради она позволяет Азамату ее провожать? С какой стати? Когда Лиза спросила о том сноху, та возбужденно ответила:
— Мама! Что вы?.. — Надя удивленно захлопала длинными ресницами. — Как вы могли подумать такое?
— Ничего такого я не думаю. — Лизу бросило в жар оттого, что разговор принял такой неприятный оборот. — Мне неприятно, что ты позволяешь ему себя провожать — вот и все.
— Но позвольте, мама, в чем моя вина? Мы с Азаматом работаем в одной школе. Скажите, что в этом плохого, если иной раз он провожает меня домой? А в кино, кстати, ходили мы не вдвоем, а группой. Не думала, что окажусь в таком нелепом положении. Обычные нормальные взаимоотношения двух коллег восприняты вами так превратно.
