Анатолий Полянский - Война - судья жестокий

— Так что привело вас ко мне, прапорщик? — спросил Шелест у Сомянина.

— Тут дело такое, товарищ капитан. Докладаю! Вчера у меня из-за этой беготни совсем с головы вылетело. Нужно было сразу получше глянуть вещички убивца, которые у нас по распоряжению ротного в каптерке хранятся. А нынче я Дылде, виноват, ефрейтору Хворосту велел перетряхнуть их как следует. Гляньте, шо вин обнаружил. — Старшина вытащил из кармана и положил на стол три коробочки пистолетных патронов. — Представляете, шо ховала сволота в служебном помещении! — возмущенно пророкотал Сом. — Там фанерка проходит у стены в каптерке, так они за нее были засунуты.

— Существенная находка, — заметил Шелест, придвинув к себе патроны. — Совсем новенькие, даже не позеленели, блестят. Как думаете, старшина, откуда у Вышневца патроны взялись?

— Не могу знать, товарищ капитан. У нас боеприпасы на строгом учете. Я лично веду ведомость их расхода на стрельбах и учениях. Можете проверить.

— Я в вашей искренности нисколько не сомневаюсь, Сомянин, — улыбнулся Шелест. — Спасибо, что про личные вещи беглеца вспомнили и досмотр произвели. Тумбочку и постель его мы еще вчера с Иванцовым перетряхнули, а вот про то, что хранится в каптерке, я просто не знал.

— У нас давно такой порядок заведен, товарищ капитан. А то набьют солдаты свои тумбочки, я извиняюсь, черт-те чем. Из дома всякое шлют: фрукты, гражданскую одежонку, сладости… От них только тараканы разводятся. Вот командир и приказал отвести для вещей местечко, за которым каптерщик следит, да и я приглядываю.

— Еще раз выражаю вам большую благодарность, старшина! — с чувством сказал Шелест, пожимая Сому руку. — Можете быть свободны.

Старшина ушел, а Шелест высыпал содержимое одной коробочки на стол и стал задумчиво перекатывать патроны пальцами. Коротенькие, тупорылые, они медно-желто поблескивали в солнечных лучах, врывавшихся в открытое окно.

— Откуда патроны могли появиться у солдата, — протянул капитан и вопросительно поглядел на меня, предлагая высказаться.

— Предполагаете, со склада? — спросил я осторожно. — Тогда и пистолет, что нашли у Вышневца, оттуда.

— Не обязательно, — возразил Шелест, — хотя и возможно. Давай-ка, Костя, попробуем версию проверить. Забирай эти штуки, — кивнул он на патроны, — и пойдем к артвооруженцам. Пусть они глянут и определят, к какой партии наш «товар» относится. Кстати, уже должны быть результаты экспертизы пистолета, из-за которого весь сыр-бор…

— Думаете, дорожка опять к Столбуну приведет, Николай Николаевич?

— Все может статься, — кивнул капитан. — В нашем деле любая версия подлежит проверке…

Начальник артвооружения подполковник Хомутов встретил нас весьма предупредительно. Узнав о находке старшины роты, он горестно всплеснул руками.

— Час от часу не легче! То пистолет находят у рядового, то патроны, — чудны дела твои, Господи!

— Надеюсь, ваши специалисты установят место изготовления боеприпасов и их серию? — спросил капитан.

— Да, да, конечно, — поспешил заверить подполковник. — Я сейчас же распоряжусь.

Хомутов по телефону вызвал одного из подчиненных офицеров, вручил ему найденные патроны и велел разобраться с их родословной. Он, широко улыбнувшись, так именно и выразился. Во рту сверкнула, судя по яркости, новенькая золотая фикса, а улыбка показалась мне угодливой.

— Надо будет, товарищ подполковник, провести ревизию вашего склада артвооружения, — сказал Шелест.

— Так она только что прошла! — воскликнул Хомутов. — Когда злополучный пистолет нашли, мы все проверили самым тщательным образом. Никаких хищений не обнаружено. На складе — полный ажур! Все сходится тютелька в тютельку!

Он говорил горячо, даже слишком. Видно, очень дорожил честью мундира и готов был отстаивать ее до конца. За последнее время артвооруженцам изрядно досталось. Проклятый пистолет, найденный у солдата, вызвал в полку такую суматоху, что их трясли, как грушу.

— И все-таки проверку придется повторить! — жестко проговорил Шелест. В его голосе я впервые услышал металлические нотки. Не так он был мягок, как казался. — Вызывайте прапорщика Столбуна. Сейчас прямо и начнем.

Что-то мелькнуло в серых глазах подполковника — то ли смущение, то ли испуг, — и тут же погасло. Изъеденное редкими оспинами удлиненное лицо сморщилось, как печеное яблоко. Морщины исполосовали щеки, лоб, подбородок, и стало видно, что он далеко не молод, а остатки волос подкрашены, чтобы скрыть седину. Хомутов явно следил за своей внешностью и занимался спортом.

— Так ведь Столбуна нет в части! — воскликнул подполковник.

— Как нет? — удивился Шелест. — Мы с ним только вчера встречались.

— А сегодня он уехал в командировку.

— Что за срочность?

— Ну, вы, наверное, знаете, куда нас направляют? Так вот прапорщик поехал туда, чтобы подыскать место для размещения и хранения боеприпасов.

— Неужели другого нельзя было послать? — с досадой спросил Шелест. — У вас есть офицеры, наверняка асы в таких делах.

— Столбун — специалист с боевым опытом, заслуженный ветеран, — отчеканил начальник артвооружения. — Ему, как говорится, и карты в руки.

— Но ведь идет связанное с хищением оружия следствие! — возмутился Шелест. — Отсылать в такой момент заведующего складом вооружения…

Хомутов нагнул лобастую с глубокими залысинами голову, словно собираясь боднуть собеседника, и заговорил громко, отрывисто:

— Позвольте заметить, капитан, что нам предстоит выполнение боевой задачи! Это гораздо важнее всего остального! Там, где рвутся снаряды и свистят пули, должно быть сконцентрировано наше внимание! Вы — человек военный и должны понимать: боевым задачам ничто другое не может и не должно препятствовать!

Он говорил, на мой не очень просвещенный взгляд, с большим нажимом, слишком пафосно. Можно было ответить и более тактично. Не тот повод, чтобы на рожон лезть. Честно говоря, я не понимал поведения подполковника.

Наверное, мой нынешний шеф подумал так же и поспешил откланяться, прекрасно сознавая, что тут он больше ничего не добьется.

— Результаты исследования найденных патронов пришлите, пожалуйста, мне в первую роту, — сказал он, вставая. — Я буду работать там.

— Непременно пришлю! — торопливо заверил подполковник. — Если что, обращайтесь, всегда готов помочь!

Услышав его заверения, я подумал, что дело обстоит как раз с точностью до наоборот. От начальника артвооружения вряд ли можно ждать реальной помощи.

Мы вышли из штаба и не спеша двинулись через плац. Шелест шел в глубокой задумчивости, и я старался не мешать ему мыслить. Но на языке все время вертелся вопрос: как оценивает шеф результаты визита в штаб, на который мы возлагали большие надежды? Должно быть, он догадался, о чем я думаю. Положил мне руку на плечо и, усмехнувшись, изрек:

— Вот ведь какие пироги, Костя. Мне тоже ничего не понятно. — Капитан сделал паузу и неожиданно спросил: — А тебе не кажется, что Столбуна поспешили убрать от нас подальше?

Случай нередко приходит на помощь ищущим, если они, конечно, настойчивы и не останавливаются на полпути к цели. Кажется, зашел в тупик, нет не только выхода — ни малейшего просвета, и вдруг… Случайный разговор, неожиданный поворот, какая-то непонятная на первый взгляд, не очень существенная деталь — и перед тобой открывается широкий простор, а то и дали неоглядные.

Так случилось и у нас с Шелестом. Пару дней мы топтались на месте. Опрашивали людей, смотрели документы, делали запросы в разные инстанции по поводу сбежавшего Вышневца — все без толку. Экспертиза пистолета показала, что он совсем новый, еще не обстрелянный. Патроны были из той партии, которые хранятся на складах воинских частей дивизии. Все как будто подталкивало следствие к фигуре Столбуна, но никаких реальных зацепок не было. Капитан Шелест расспрашивал его сослуживцев, пытался выявить связи прапорщика с кем-нибудь из местных, однако ничего порочащего не находил. Драгоценное время уходило, и раскрыть преступление по горячим следам не удавалось.

Но Шелест был упорен. Он не верил в полулегендарный образ заслуженного ветерана, орденоносца, ценнейшего специалиста, беззаветно служащего интересам дела, который сложился в части о Столбуне.

— Поверь мне, Костя, — говорил он, — все далеко не так. Правда лежит совсем в другой плоскости и выглядит иначе, чем ее представляют окружающие.

Шел пятый день нашей совместной работы. Я уже втянулся и начал кое в чем разбираться. Ребята подкалывали: сачка, мол, давишь, Иванцов. Мы вкалываем в поте лица на стрельбище, а ты прохлаждаешься. Везет разгильдяям!.. Но Боярышников и старшина роты замечаний не делали, хотя я уходил и приходил в казарму когда хотел, а в кармане лежала постоянная увольнительная. Шелест то и дело посылал новоявленного помощника то на почту или телеграф, то в милицию для наведения разных справок. На эти случаи я имел даже соответствующий документ, где черным по белому было записано: предъявитель сего является представителем военной прокуратуры и действует по ее заданию.