Владимир Миронов - Первая мировая война. Борьба миров

Показательна телеграмма, которую направил кайзер Вильгельм своему канцлеру: «Дорогой Бюлов, при сем посылаю вам только что полученную от царя шифрованную телеграмму, которую я расшифровал… Его величество начинает прошибать холодный пот из-за галлов, и он такая тряпка, что даже этот договор с нами не желает заключать без их разрешения, а значит, не желает его заключать также и против них… Такой оборот дела очень огорчает, но не удивляет меня: он (т. е. царь — Ред.) по отношению к галлам — из-за займов — слишком бесхребетен».

Именно бесхребетность царя Николая II, «помазанника божьего», и продажность наших министров-дипломатов и втянули Россию в Первую мировую войну. Россия, как говорится, давала авансы «и вашим и нашим». Уже говорилось, что в 1905 г. на встрече в Бьорке император Вильгельм II убедил Николая II подписать соглашение о том, что Россия обязуется защищать Германию во время войны. Это было правильно. Но такой же договор был заключен Россией и с противником Германии — Францией. Как нашкодивший ребенок, Николай три месяца не показывал документа ни премьер-министру Витте, ни министру иностранных дел Сазонову. Когда все раскрылось, обоих едва не хватил инфаркт: договор с Германией (не с Францией) пришлось аннулировать. На самом деле России был нужен договор со всеми странами, но особенно с Германией!

Правительство Франции также с необычайной легкостью вводило в заблуждение свой народ, побуждая покупать облигации царских займов. В «Лионском кредите» писали: «Не покупайте облигаций, выпущенных городом Парижем, не приобретайте ренту французского государства. Вот русская империя — она хороша и надежна». Им вторили в Петербурге: «Мы знаем, что должны уплатить 25% чаевых; нам нужно еще 25% на комиссионные. Великая русская нация, видя поступление лишь 50% сумм, на деле выплаченных здесь, начала говорить, что если царский режим может продолжать свое существование, то только потому, что сообщником империи, русского кайзеризма, сообщником Распутина и его режима является Французская республика!»

Перемены в настроении немцев

Положение России, очутившейся между двумя воинственными лагерями, было не из легких. По сравнению с эпохами Вильгельма I и Бисмарка во внешней политике Германии наметились тревожные для России перемены. Наследник Бисмарка канцлер Каприви был решительным сторонником австрийского сближения, став «архитектором» Тройственного союза Германии, Австро-Венгрии и Италии. Он не видел в союзе с Россией перспектив для Германии. Отказ продлить «Союз трех императоров», по мнению английского историка М. Бальфура, стал «ударом по лицу» России. Граф Шувалов записал в дневник:

«Очень болезненное для нас решение». Россия в тех условиях не могла остаться один на один с мощью Тройственного союза.

Германия вступала в борьбу за земные богатства. Ее лозунг: «Мировая политика как задача, мировая держава как цель, строительство военно-морского флота как инструмент».

Статс-секретарь МИДа Б. фон Бюлов заявил в рейхстаге: «Времена, когда немец уступал одному соседу сушу, другому — море, оставляя себе одно лишь небо, где царит чистая теория, — эти времена миновали… мы требуем и для себя место под солнцем».

При этом немцы на удивление близоруко насаждали в своем народе русофобские настроения. В основе их лежали давние страхи германцев, которые так и не смогли одержать победу над русскими в многовековом споре. Тут еще «очень кстати» пришлись недавние безумные идеи Ницше. Тот клятвенно уверял немцев в том, что они те самые непобедимые «сверхчеловеки». За всем этим лежала непреодолимая жажда завоевания необъятных русских земель.

Председатель Пангерманского союза Г. Класс без обиняков заявил на закрытом заседании правления (1913): «Безопасность от главной славянской державы должна быть достигнута путем ослабления русских как нации, чтобы они не могли более стать опасными для нас. Население России уже насчитывает 165 миллионов человек, и мы должны поддерживать все, что ведет к разрушению этого колосса… Бисмарк говорил: отношения с царской империей могут быть либо очень хорошими, либо очень плохими, третьего не дано. Первое сегодня исключено, остается лишь второе. Мы должны готовить бой, чтобы окончательно обезопасить немцев от славян и способствовать центробежным тенденциям в России. Публично мы не можем продвигать эту идею. Следует лишь выступать против утверждений, будто возможно мирное взаимопонимание с Россией».

Немцы в славянах, русских, галлах видели врагов. Начальник германского Генштаба фон Мольтке заявил: «Европейская война разразится рано или поздно, и это будет война между тевтонами и славянами». Кайзер, сравнивая немцев с древними германцами, некогда сокрушившими непобедимый Рим, говорил: «Глава вторая Великого переселения народов закончена. Наступает глава третья, в которой германские народы будут сражаться против русских и галлов. Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения этого факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания расы».

Планы немцев были таковы: пространство «Великой Германии» должно включать в себя территории Австро-Венгрии, Бельгии, Голландии, части Франции, Балканы и земли России — Прибалтику, Польшу, Украину, Кавказ и Крым. Германия планировала наложить руку и на колонии в Африке, на земли Китая и Южной Америки. Это был план передела и покорения мира немецкой «высшей расой». Что остается России? Вильгельм отвечает: «Мы должны привязать Россию к Восточной Азии так, чтобы она обращала меньше внимания на Европу и Ближний Восток».

Пышным цветом расцвел расизм. Германский идеолог Бернгарди, плотоядно поглядывая на Россию, внушал немцам: «Мы организуем великое насильственное выселение низших народов». Ему вторил апологет пангерманизма — П. Рорбах. «Русское колоссальное государство со 170 миллионами населения должно вообще подвергнуться разделу в интересах европейской безопасности». Лидеры немецкой социал-демократии А. Бебель и В. Либкнехт призывали Европу «встать на защиту европейской цивилизации от разложения ее примитивной Россией». Хотя тот же Бебель восторженно встретил революцию 1905 г. и даже призвал немцев учиться у русского пролетариата бесстрашию в борьбе. Удивительно это единство в русофобии. Иначе говоря, Первая мировая война приобретала оттенок расовой битвы цивилизаций — рас Запада против рас Востока.

И хотя более всего, конечно, в мировой войне были заинтересованы высшие круги империалистических стран, как ни странно, вначале народы подхватили их «мелодию»… Настроения находили отклик в массе немцев, в чем убедился и генерал А. Брусилов.

В канун мировой войны Брусилов отдыхал в курортном немецком городе Киссингене и стал там свидетелем весьма показательной сцены… На центральной площади городка был воздвигнут макет Московского Кремля. Затем немцы под звуки оркестра и бурные овации публики подожгли его со всех сторон. «Перед нами было зрелище настоящего громадного пожара. Дым, над, грохот, шум рушившихся стен. Колокольни и кресты церквей накренялись и валились наземь… но немецкая толпа аплодировала, кричала, вопила от восторга, неистовству ее не было предела, когда музыка сразу же при падении последней стены над пеплом наших дворцов и церквей, под грохот фейерверка, загремела национальный гимн».

Все это было частью большой пропагандистской кампании против России, суть ее сформулировал генерал Мольтке: «Следует лучше обеспечить народный характер войны против России». Его «Военные поучения» были популярны среди высшего военного и офицерского состава Германии. Но более всего проясняет истинные цели политиканов, военных и банкиров документ от 9 сентября 1914 г. Канцлер Германии Бетман-Гольвег вместе с военными и директором Немецкого банка К. Гельферихом в главной военной квартире в Кобленце четко сформулировал цели мировой войны. Целью ее провозглашалось «обеспечение интересов рейха на западе и востоке на мыслимое время». Для этого нужно ослабить Францию до такой степени, «чтобы она не могла вновь стать великой державой», а также обеспечить «возможное удаление России от немецкой границы и ликвидацию ее господства над вассальными нерусскими народами».