Валериан Скворцов - Тридцать дней войны
Впрочем, и солдаты региональных войск воевали отлично. Вспоминается артиллерист, боец второго класса Фам Туан из полка 675, родом из провинции Хабак. С гранатами и автоматом 19-летний парень бесстрашно ходил в разведку, проникая глубоко во вражеский тыл. По его кронам пушки не раз успешно накрывали скопления вражеских танков, батареи, склады боеприпасов.
Ночью в Нгапшоне под шелест нудной мороси мы слушали радио. Интересовались откликами на военные действия. «Голос Америки» сообщал, что Китай предлагает Вьетнаму провести переговоры для урегулирования всех нерешенных вопросов. Новостью это не было. Пекин и раньше говорил о «готовности проявить добрую волю», а пока что китайские войска продолжали массированное наступление. Заявление Дэн Сяопина о том, что Китай не торопится с разрешением вопросов своих отношений с Вьетнамом и может подождать еще с этим десять, а то и сто лет, сделанное в октябре 1978 года, судя по всему, оставалось в силе. В Вашингтоне явно стремились как-то обелить новых друзей, принявших эстафету агрессии против Вьетнама. Ханойское радио передавало, что представитель СРВ в ООН Ха Ван Лау выступил с резким разоблачением попыток отдельных делегатов в Генеральной Ассамблее ООН оправдать действия китайских руководителей, связав агрессию против Вьетнама с недавними событиями в Кампучии.
Утром 28 февраля принесли общую сводку хода военных действий, фотографии. Судя по ним, город Лангшон уже лежал в развалинах. Воронки от снарядов изуродовали центральные улицы, столь памятные по поездкам в этот город. Над руинами стлался дым пожарищ.
Крайняя жестокость все явственнее проявлялась в действиях китайцев на захваченных территориях. В деревне Толап оккупанты оставили после себя голую, выжженную землю. В наспех вырытых ямах под поваленными деревьями лежали трупы заколотых штыками людей, обугленные останки уничтоженных из огнеметов. В общине Тониен не успевших эвакуироваться стариков, детей и женщин, а также раненых ополченцев китайцы сбросили в траншею и расстреляли, молодежь угнали на свою территорию.
Несколько дней спустя я записал рассказ одного из угнанных — Ау Вьет Фана из провинции Лангшон, чудом вырвавшегося из китайского плена. Вот он, почти дословно:
«Ночью 16 февраля я, как обычно, дежурил в общинном медпункте. На рассвете 17-го вдруг услышал непрерывные разрывы артиллерийских снарядов. Дома вокруг горели. Я побежал домой, по пути видел, как наши войска спешно занимают позиции. Захватив из дома самое необходимое, я отправился в тыл. На дороге меня перехватил китайский патруль. Они привязали меня к дереву, били прикладами. Их переводчик все время повторял: «Будешь жить, если скажешь, где вьетнамские части. Согласен?» Снова били, пока я не потерял сознание. Придя в себя, почувствовал, что не могу пошевелиться, — меня связали тонким шпагатом, который при малейшем движении резал кожу.
Два дня спустя меня пригнали в город Пинсян, бросили в тюрьму, где-то около пяти километров в стороне от него. Там находилось уже несколько десятков вьетнамцев, в основном женщин и детей. На них было страшно смотреть: исхудалые, ободранные, из-под лохмотьев виднелись ссадины, кровоподтеки, кровоточащие раны. Жалобно плакали голодные младенцы. Узнал там и своих односельчан — стариков-пенсионеров Нанг Вьет Рао, Ау Вьет Уонга, Нанг Ханг Зиня… Уонг, улучив момент, шепнул мне, что китайские полицейские будут меня бить, как и всех, что погибло много детей, в их числе годовалый сынишка Чьеу Ки Хунга и полуторагодовалая дочка Нанг Тхи Вет.
К тому времени я уже более двух дней ничего не ел. На следующие сутки меня перевели в другую камеру. Мы лежали вповалку на сыром цементном полу, без циновок и одеял, в рваной одежде.
Через два дня меня снова связали и привели к пещере близ селения Кеохан. Втолкнули туда. Я оказался возле груды трупов. Стоял невыносимый смрад. «Подыхай, — сказали солдаты, — если ты такой упрямый». Они собирались меня застрелить. К счастью, где-то совсем рядом появились наши ополченцы или разведчики. Воспользовавшись начавшимся боем, я кинулся в лес. В деревне нашел своих детей — дочку Льен и сына Шана. Плача, они рассказали, как китайские солдаты петлей накинули веревку на шею матери и тянули за оба конца, пока она не умерла…»
1 марта я передавал по телефону в «Правду»: «На отбитых у врага территориях провинции Хоангльеншон представители народных комитетов приступили к сбору показаний жертв и свидетелей военных преступлений маоистов. Так, на правом берегу реки Красной в общине Куангкием составлен соответствующий протокол, куда занесены факты разрушения нескольких сот крестьянских домов и убийств мирных жителей.
Служащая с кирпичного завода в Куангкием Чан Тхи Кук рассказывала:
— Ночью мы — я, муж и наши дети — прятались от артиллерийского огня в трапшее. На рассвете муж выглянул из укрытия и тут же был убит китайским солдатом. Затем в траншею посыпались гранаты. Когда ночью я выбралась из полузасыпанного окопа, переполненного убитыми и ранеными, то увидела трупы… Всех расстреляли китайцы».
Священный гнев против жестокого агрессора охватил весь Вьетнам. На заводах, фабриках, стройках развернулось массовое патриотическое движение под лозунгом «Работать на производстве десять часов и отдавать военной подготовке два часа ежедневно». В военные комитеты районов поступали тысячи заявлений с просьбой об отправке па фронт для защиты социалистического отечества.
4 марта Центральный Комитет Коммунистической партии Вьетнама обратился к бойцам и всем соотечественникам с призывом смести агрессоров с родной земли, надежно защитить границы отчизны. В Ханое в ответ на призыв тысячи людей приступили к строительству бомбоубежищ, рытью траншей и укреплений. Газета «Нян зан» вышла с передовой статьей «Вся страна бьет агрессора, весь народ — солдат!». А 5 марта в 22 часа во Вьетнаме была объявлена всеобщая мобилизация. Страна поднималась на решительный и мощный отпор зарвавшемуся агрессору.
Определяя масштабы общей мобилизации, Национальное собрание СРВ предусматривало охват ею большего, чем в период отражения американской агрессии, контингента населения. Призывались все мужчины от 16 до 45 лет и женщины — от 18 до 40. В городах и поселках шло формирование частей самообороны. Руководство предприятий, госхозов и кооперативов, административных учреждений и учебных заведений обязывалось обеспечить вооруженную охрану своих объектов. Война против пекинского агрессора становилась общенародной.
Передавая эти новости в Москву, я интересовался у редакции: как там, дома, воспринимают происходящее здесь, во Вьетнаме?
На Родине шли массовые митинги в поддержку СРВ, заводы выпускали продукцию для братской страны, в «Правду» поступали сотни писем — советские люди просили направить их сражаться на стороне правого дела героического народа. Из редакции требовали: «Больше материалов, обо всем». Мне в
Ханой звонили из «Коммуниста», «Нового времени», «Огонька», «Пионерской правды», даже из Софии: из редакции газеты «Работническо дело». Не оставалось времени на сон, но все эти просьбы нельзя было не удовлетворить.
Суровым предупреждением агрессору, сосредоточившему к тому времени пять дивизий и на границе с Лаосом, стало Заявление Советского правительства, осуждавшее действия Китая в отношении ЛНДР. «Лаосское правительство и весь народ нашей страны, — говорилось в статье, опубликованной вьентьянской газетой «Сиенг пасасон», — высоко ценят тот факт, что правительства СССР, СРВ и МНР выступили с заявлениями… Правительство ЛНДР, выражая признательность братским социалистическим странам и дружественным государствам мира за солидарность и мощную поддержку лаосского народа, призывает все социалистические страны, неприсоединившиеся государства и миролюбивые народы оказывать и в дальнейшем поддержку и помощь Лаосу в деле строительства и защиты страны».
Из газет, которые приходили в те дни в Ханой, я узнавал, что волна протеста против пекинской агрессии поднимается повсюду в мире, что открыто поддержать бандитские действия маоистов опасаются даже те в Вашингтоне, Токио и западноевропейских столицах, кто «благословил» Пекин на это.
Между тем обстановка складывалась для китайских сил вторжения все более неблагоприятно. По официальным сообщениям вьетнамского генерального штаба, в первую неделю боев потери противника составили около 16 тысяч человек, к 27 февраля эта цифра поднялась до 27 тысяч. В день объявления всеобщей мобилизации китайцы потеряли уже 45 тысяч. Всего же потери агрессора за тридцать дней войны составили 62,5 тысячи солдат и командиров. При этом некоторые западные наблюдатели, которых отнюдь не заподозришь в пристрастии к СРВ, ссылаясь на буржуазных военных специалистов, называли цифру 100 тысяч. То есть, по самым скромным подсчетам, погиб каждый десятый китаец из 600-тысячного войска агрессора. Пекин потерял также 280 танков и бронетранспортеров, сотни автомашин, множество артиллерийских орудий и крупнокалиберных пулеметов, не считая стрелкового оружия и другого военного имущества.
