Игорь Никулин - День независимости. Часть 2
— Угу, — неопределенно буркнул Наумов, садясь к столу.
Сажин задрал рукав пиджака, сверяясь с часами.
— Без пяти, — заметив его движение, сказал Вычеров.
Заложив руки за спину, Сажин прошел к огромному окну, глядя на соседнее здание.
Мелодично запиликал зуммер. Сажин непроизвольно вздрогнул.
Вычеров снял трубку и присел на краешек стола.
— Телекомпания…
— Я знаю, куда звоню, — перебил его тот же картавый голос, что утром с кассеты требовал миллионы. — Как обстоят наши дела?
— Видите ли… — неуверенно пробормотал журналист и нажал кнопку громкой связи.
— Вы передали наши условия спецслужбам? Тогда слушайте внимательно.
Теперь говорившего слышали все, находившиеся в приемной.
— Три миллиона американских долларов, стодолларовыми купюрами, должны быть готовы к завтрашнему дню. Упакуете их в спортивную сумку и завтра, в одиннадцать часов, оставите в пустой машине на Охотном Ряду, рядом с Госдумой. Повторяю, в машине никого быть не должно! После того, как наш человек заберет ее и доставит в безопасное место, вы получите подтверждение о прекращении нами подрывной деятельности…
Разговор длился секунд тридцать, и техники вряд ли успели засечь, откуда исходил звонок.
— Тяните время, — подсказывал журналисту Сажин.
Вычеров заупрямился:
— Разговаривайте сами!
Поминая его недобрым словом, полковник вырвал трубку.
— Послушайте. Кто бы вы ни были… Сумма нереальна. Таких денег никто не даст. В лучшем случае, тысяч сто. К тому же за день ее не собрать.
Его оппонент молчал, взвешивая. В динамике раздавалось учащенное дыхание.
— Как хотите, — равнодушно изрек после короткого раздумья. — Я не правомочен опускать планку ниже…
— Где гарантия, что взрывы прекратятся?
— Клянусь Аллахом.
Сажин прикрыл рукой трубку, чтобы на том конце провода его не услышали, и скептически покачал головой:
— Блеф. Я бы не стал связываться.
Наумов думал иначе. Пружинно встав с кресла, он сместил Сажина к окну и лично приступил к ведению переговоров.
— Подождите. Говорит генерал-майор УФСБ Наумов. Мы согласны на ваши условия. Но есть весомая проблема — временной фактор. При всем желании мы не уложимся в оставшиеся часы. Я готов выбить эти чертовы деньги, но уже вечер, а на улаживание формальностей уйдет полдня. Вы же знаете нашу бюрократию… Вы слышите меня?
— Слышу… Что ж, несколько часов погоды не сделают. Первого июня в 11.00 деньги должны находиться в обусловленном месте. Происходит срыв или ваши действия заставят усомниться в благоприятном исходе сделки, за последствия мы не ручаемся. Вина за гибель детей полностью ляжет на вас. Бывайте…
Генерал медленно отнял трубку от уха и положил на телефон.
— Засекли? — повернулся к технику, разложившему на коленях ноутбук.
— Звонили с мобильного. Сигнал исходил из района Долгопрудного…Точнее сказать нельзя.
— Проклятье!..
* * *Весь день 31 мая шла подготовка к операции по захвату террористов. С совещания у директора ФСБ Наумов пришел с чемоданом, полным денег. Правда, в нем лежало далеко не три, и даже не миллион долларов, а всего пятьдесят тысяч, одолженных на время в дружественном банке, но и их вполне хватало для изготовления «куклы».
Третий отдел во главе с подполковником Кожемякиным занимался «фальшивомонетчеством». Через ксероксы прогоняли настоящие образцы банкнот, после чего ножницами вырезали похожие как две капли воды копии. Отксерокопированную банковскую упаковку распускали на ленты, и ей же склеивали плотные пачки. Для большей правдоподобности сверху и снизу вкладывались настоящие доллары. Получалось довольно сносно.
Ребята из технического отдела колдовали над сумкой. Вшив в подклад маячок и микрофон, проверили их работу на расстоянии. Техника работала исправно, передавая свои координаты на электронную карту города.
Съемочный микроавтобус телекомпании нашпиговали пишущими «жучками» и миниатюрными видеокамерами. Теперь любое движение в салоне фиксировалось контрразведчиками. Шансов уйти с добычей у злоумышленников почти не было.
К вечеру приготовления были закончены.
39
Воронеж. 31 мая.
9 ч. 00 мин.
В это утро Журавлев рано, без поблажек, поднял их. Наскоро перекусив, приступил к делу:
— Разбиваемся на две группы. Первую возглавляет Кирилл. С ним Серега Желобов. В одиннадцать двадцать вылетаете в Калугу. Телеграмму для Олеся я уже отправил, он вас должен встретить в аэропорту. Если по каким-то причинам встреча не произойдет, действуйте самостоятельно.
Задорин взял у него новые паспорта и билеты.
— Старший второй группы — Ян. С ним Казбек. Ваш рейс во Владимир на 14.10. Теперь, что касается обеих групп. С этим обращайтесь осторожно…
Открыв нишу, Журавлев выставил на стол красные пластмассовые ведра — детские конструкторы «Лего».
— Олесь меня убеждал, что к ударам они не восприимчивы, но… чем черт не шутит. Крышки не открывать! Взрыватель срабатывает именно от этого.
— Подожди, Семен, — встревожился не на шутку Желобов. — В аэропортах тщательный досмотр, рентгены всякие…
— Не ваша забота. Олесь предусмотрел тонкости. Железа внутри нет, начинка стеклянная, датчики и не пискнут. Пронесете с собой, как ручную кладь.
— А не дай бог что… и новая катастрофа современного авиалайнера?
Журавлев нахмурился.
— Это не разговор. Дальше… Времени у вас по за глаза. Риск минимален. Намечаете какой-нибудь утренник, оставляете поблизости конструктор, и считайте, ваша миссия завершена.
— Рассчитываешь на детское любопытство? — съязвил Криновский.
Выпад больно задел Журавлева, но вступать в полемику не было настроения.
— Я буду вас ждать в Москве на Курском вокзале.
— Конкретно, где? — уточнил, изучая конструктор, Задорин.
— Да хоть у справочного бюро. Второго числа с 11 до 14, и с 16 до 19 часов. Если происходит что-то непредвиденное, этот же график действителен на третье июня.
40
Москва. 1 июня.
8 ч. 10 мин.
Переведенный в следственный изолятор «Лефортово» Олесь Приходько, отбивая кулаки, стучал в стальную дверь одиночной камеры. Толстое железо приглушало звук, но не услышать его в коридоре мог только глухой.
— Откройте! — кричал он. — Конвой!
Искровенив кулаки, он принялся пинать по двери. Громыхание отзвуком прокатывалось по пустому коридору.
— Чего надо?! — возмутился за дверью контролер. Ключи зазвенели в его руках.
Дверь слегка приотворилась.
— Ну?
— Вызовите срочно полковника Сажина. Только срочно.
— Сейчас прям… разбежался, — недовольно пробурчал контролер, снова запирая камеру.
— Будь человеком!.. — Кричал изнутри Олесь. — Передай, я буду говорить. Только пусть он поторопится. Важное сообщение…
— Он будет говорить… — продолжал бурчать контролер, удаляясь по коридору. — Конечно, будешь. Звонить я никому не обираюсь… Когда понадобишься, сами приедут.
41
Москва. 1 июня.
10 ч. 54 мин.
Микроавтобус телеканала «ТВ–6» стоял на парковке в ряду автомашин неподалеку от Государственной Думы. Салон его был пуст, на сидении, за раздвижной дверкой, лежала пухлая спортивная сумка. Видеокамеры салона и внешнего наблюдения неотрывно фиксировали передвижения вокруг.
В черной «ауди» с депутатскими номерами, за тонированными стеклами, также наблюдали за происходящим.
Сажин нервничал. Неспроста террористы выбрали это бойкое место. Возле Госдумы постоянное столпотворение, народ снует туда-сюда, дорога заторена транспортом. Забрать сумку и незаметно скрыться, при грамотной организации, вполне реально.
— Второй, третий, четвертый, пятый, шестой. Доложите о готовности, — запрашивал по рации посты наблюдения Кожемякин.
— Второй готов.
— Третий готов.
— Четвертый на связи. У нас спокойно.
— Пятый готов. Ничего подозрительного…
— Шестой на приеме…
— Усилить бдительность! Ребята, нам их проворонить нельзя.
— Второй понял. Работаем…
На часах ровно одиннадцать. Никаких подвижек.
Чиркая кремнем, Сажин закурил, рассматривая на стоявший впереди микроавтобус.
— Время, время… — нетерпеливо проговорил он. — Где же вы, голубчики?
Прохожие никакого интереса к микроавтобусу не проявляли…
— Первый, есть движение! — возбужденно крикнули в рацию.
— Вижу, ребята… Всем приготовиться!
Белая «тойота» с забрызганными грязью номерами тормознула напротив микроавтобуса. Рыжий парень в джинсовом костюме, выскочив на дорогу, стремглав добежал до него, рванул дверь и, сграбастав сумку, запрыгнул в машину.
