Игорь Никулин - День независимости. Часть 2
У колонны, где они крутились, стояло детское пластмассовое ведерко с красочной наклейкой. Что уже непорядок. Помня наказы командиров обращать внимание на посторонние предметы, он прошелся к брошенному ведерку, и, к своему изумлению, обнаружил на крышке придавленный камнем вырванный листок бумаги…
Не вздумайте открывать крышку!!!
В ведре находится не конструктор, а взрывчатка! Детонатор сработает в момент вскрывания! Наши имена вам ничего не скажут, суть в другом. В течение сегодняшнего дня аналогичная адская машинка будет взорвана во Владимире, куда выдвинулась вторая группа. В ее составе наемники Ян Криновский и Казбек Падин. Цель та же — места проведения детских мероприятий.
Криновский среднего роста, в белой майке с надписью «Кока-кола» и синих джинсах. Казбек ниже его, в светлой рубахе и темных брюках.
Руководит операцией наемник со стажем Семен Журавлев. Следующие взрывы прогремят в Москве. Места проведения диверсий и время неизвестны.
Просим нас не искать. Мы виноваты перед обществом и постараемся искупить свою вину.
…Волнуясь, он снял с портупеи рацию и нажал пальцем тангетку:
— Иволга, триста пятьдесят шестому.
— На связи Иволга, — отозвался дежурный.
— На входе в парк обнаружено взрывное устройство. Срочно высылайте саперов и оцепление.
43
Владимир. 1 июня.
13 ч. 20 мин.
Центральный парк, который Казбек и Криновский избрали мишенью, располагался почти в самом центре древнего русского города.
Еще издалека, на подходе, они услышали играющую музыку, восторженный визг малышни, прыгающей на надувном батуте. Растянутая между деревьями, висела пышная разноцветная гирлянда из воздушных шаров. В толпе, дурачась и веселя детвору, расхаживали ряженые на ходулях…
Сердце сжалось в груди Казбека, но не от жалости к этим людям, еще не знающим до конца своей судьбы. Ему попросту сделалось страшно.
Страх парализовывал его волю. Казалось, содержимое сумки, таившей начиненный взрывчаткой конструктор, известно каждому встречному. И те прохаживающиеся милицейские патрули, что иногда встречались, неспроста смотрели на них с подозрением.
Страх…
* * *Страх не покидает его последние пять лет, поселившись в нем навечно, с того злополучного дня, когда расстрелянные из засады грузовики и бронетранспортеры факелами пылали на горной дороге, а он, Гришка Падин, боязливо вжимаясь в землю, отползал в рытвину, слепо надеясь скрыться от нападавших.
Однако его нашли, и тогда у Гришки появился шанс умереть, как положено солдату, не пожелавшему сдаваться в плен. Просто вскинуть автомат, навести на обступивших партизан…
— Бросай, бросай оружие! — кричал заросший медной бородой абрек, держа его на мушке. Почему он тогда не нажал на курок?..
Выпустив автомат из ослабевших рук, он встал на ватных ногах и задрал руки.
Он был слишком молод и слишком хотел жить, чтобы последовать примеру ребят из второй роты…
В лагере боевиков, из палатки к неровной шеренге пленных вышел полевой командир в импортном камуфляже и налобной повязке, выдернул из ножен кинжал. Черные расширенные зрачки его метали молнии, рот искривлен довольной усмешкой. Возбужденно дергалась изуродованная шрамом щека.
Схватив волосатой лапой с обгрызанными ногтями за ворот зенитчика, рванул на нем китель. Вырванные пуговицы посыпались в траву. Зенитчик пошатнулся, но с трудом устоял. Поверх замызганной майки, на капроновой нити, висел нательный крест.
— Поменяешь веру? — заглядывая в глаза, испытывающе спросил главарь. — Нет Бога выше Всевышнего!
Зенитчик опустил голову.
— Так да или нет?
— Нет…
Главарь сделал знак обступившим пленных боевикам. Кто-то из них сбил зенитчика с ног, вцепившись в голову и задирая ее назад. Плюгавый коротышка держал ему ноги.
Жутко ухмыльнувшись, бандит склонился над бойцом и полоснул по туго натянутому горлу. Кровь ударила фонтаном, он едва успел отскочить.
— А ты? — хрипло спросил сжавшегося в комок сержанта, придерживающего на весу простреленную в бою руку.
Тот не ответил, гордо мотнув головой. Его вырвали из строя и швырнули на залитую кровью траву…
Следующим был Гришка. Он оцепенел от ужаса, видя страшную гибель сослуживцев, и не верил, что это происходит с ним. Картина больше напоминала кошмарный сон, чем реальность.
— Ты… с нами? — коснулся его плеча главарь.
Не ведая, что делает, Гришка судорожно кивнул. Он хотел жить, жить несмотря ни на что…
— Выходи.
Он вышел из общего строя и опустил глаза, не смея взглянуть на ребят. Их уже разделяла огромная пропасть, пропасть, пролегающая между живыми и мертвыми.
— Кто еще? — повысил голос главарь.
Больше никто не вышел.
— Мустафа! — окликнул он обвешанного лентами пулеметчика, и тот поднял на Гришку бездонный зрачок пулемета.
— Бери.
Автомат плюгавого боевика лег в Гришкины руки. Он вздрогнул, точно очнувшись от сна, недоуменно глянул на главаря.
— Докажи… Пленные мне не нужны. Или вставай рядом с ними.
Выбор был невелик: умереть или остаться в живых. И он сделал свой выбор…
Страх…
В сентябре девяносто шестого, когда война закончилась, и в Хасавюрте Масхадов подписал с Лебедем мирный договор, страх попасть за решетку за сделанную прежде ошибку не дал ему уехать из получившей независимость Чечни домой.
Гришка решил начать все сначала, принял ислам, а с ним и новое имя. Он попытался даже жениться, но отец невесты ответил категорически отказом. Трусы и предатели в роду не нужны.
Страх…
Боясь угодить в руки спецслужб, он отчаянно дрался, отступая с боевиками вглубь Ичкерии, и позже, весной, когда группа Журавлева пересекла границу Ингушетии, именно страх возможной расплаты не позволил бросить их и затеряться на просторах России.
Ему и сейчас бежать некуда. Дома он для всех герой, погибший в ходе боевых действий. И никому, кроме матери, не объяснишь, чего ему стоило выжить.
Ничего, всему свое время. Он еще заживет как все люди, полноценной жизнью, но для этого нужны чистые документы и деньги. Много денег. И то и другое не за горами…
* * *Милиции кругом было много. У перекрестка, кроме того, стояла машина дорожно-патрульной службы, и старшина в серой форме со светоотражающими полосами на груди, приоткрыв дверь, наблюдал за гуляниями. Чтобы лишний раз не привлекать к себе его внимания, они дождались красного сигнала светофора и перешли дорогу строго по пешеходной дорожке.
Едва не врезавшись в них, рядом прокатился малыш на игрушечном джипе. Его мать, совсем еще девчонка, извинилась и крутнула руль, избегая нового столкновения. Малыш сосредоточенно вцепился ручонками в баранку, оповещая встречных:
— Би-би-би!
Вежливо улыбнувшись, Казбек направился к лотку с мороженным, стреляя глазами по сторонам.
Народ переполнял сквер, на детской площадке не протолкнуться. Когда чей-то папаша толкнул Падина, он даже не удивился. Но сильная рука вдруг цепко взяла его за запястье.
— В чем дело? — пробормотал Казбек.
Кряжистого сложения мужчина извлек из нагрудного кармана рубашки красное удостоверение.
— Майор Алексеев. Что у вас в сумке?
Справа от Казбека вырос другой оперативник.
Стараясь не показать растерянности, он придвинул к животу спортивную сумку и повел собачку, раскрывая замок. Пластмассовые зубцы разъехались, открывая желтую крышку конструктора, отлитую в форме строительной каски.
— Откройте крышку! — приказал Алексеев.
Казбек замер, не зная, что предпринять, и лихорадочно подыскивая выход из положения.
От толчка в спину он посунулся вперед, с трудом удерживая равновесие, чтобы не растянуться на асфальте…
Толкнув погоревшего подельника на оперативников, Криновский ринулся к дороге. Сбоку, из толпы выскочило еще несколько агентов, устремляясь за ним.
«Обложили, суки!»
Не взирая на гудки клаксонов и резкий скрежет тормозов, Ян бросился на дорогу, против движения сигналивших машин.
Выхватив за пластмассовую ручку из сумки ведерко, Казбек врезал майору в челюсть, с маха швырнул конструктор о тротуар, одновременно совершая гигантский прыжок на обочину.
— Уводите детей! — закричал во все горло переодетый оперативник, и, видя, что счет идет на секунды, накрыл собой ведро.
Прикрытый высоким бордюром Казбек всего этого уже не видел. Раздался оглушающей силы хлопок, и воздушная волна прошлась над ним, обдавая нестерпимым жаром.
Он вскочил…
Ядовитый черный дым валил с того места, где только что был майор. Опрокинутый на бок, валялся холодильник, вокруг которого рассыпалось мороженное. Продавщица лежала подле него, и белоснежный халат ее краснел, напитываясь кровью.
