Крымское зарево - Александр Александрович Тамоников

— Nicht meine Schuld, es ist ein fehler [1].

Особист вытолкнул ее перед строем разведчиков:

— Была задержана при освобождении концентрационного лагеря, утверждает, что невиновна. Нужно провести допрос пленной. Добровольцы?

Бойцы в строю отводили глаза, никто не хотел выполнять приказ. Они уже понимали, что придется быть безжалостным, применить пытки, чтобы заставить пленную сказать правду.

Майор уже было остановился напротив Зинчука, как вдруг из строя шагнул Подбелец, среднего роста парень. Худощавая фигура, крепкие руки с широкими крестьянскими ладонями, ежик волос, лицо с широким подбородком. Только по отсутствию щетины на лице и слишком тонкой шее можно было понять, что боец совсем еще юный.

— Рядовой Подбелец. Разрешите мне, товарищ командир. Немецким владею.

Шубин кивнул в ответ, давая согласие.

Подбелец, не глядя в глаза женщине, спросил на немецком:

— Вы работали в концентрационном лагере?

Та отрицательно замотала головой:

— Нет, это ошибка! Меня оболгали!

— Тогда почему на вас форма СС?

— Я просто надела ее, мне было холодно. Я не служила в СС!

— Тогда что вы делали в концентрационном лагере?

Женщина торопливо ответила:

— Я просто работала. Я готовила на кухне еду заключенным. Я помогала им, спасала их от голода. Меня заставили работать, я не хотела. Я против Гитлера.

Парень попросил ее все так же спокойно:

— Покажите ваши руки, поверните их ладонями вверх.

Женщина вытянула грязные ладони вперед, мужские пальцы провели по подушечкам кожи:

— Если вы работали на кухне, то почему у вас нет мозолей?

Глаза у пленной забегали:

— Я… мне поручали легкую работу, я раздавала кашу.

Парень вдруг побледнел, он резко нагнулся и схватил палку, лежащую на земле. Сук взлете вверх и с размаху опустился на ладони женщины, от удара кожа лопнула, кровь брызнула красными каплями на форму разведчика. Пленница закричала и отклонилась назад. Но Подбелец перехватил ее руки и снова ударил по кистям:

— В лагере не кормят кашей заключенных! Ты лжешь! Что ты делала там, отвечай!

— Не надо, не надо.

От боли женщина извивалась, мотала головой. Кровь с рук текла по одежде. Подбелец снова с размаху ударил ее по ладоням, отчего новый фонтан крови брызнул ему на лицо.

— Отвечай! Ты не работала в гестапо? Ты не убивала детей? Ты не пытала заключенных? Ты работала на кухне? Ты готовила для заключенных?

— Да, да, я лишь прислуга! Отпустите, умоляю! — в голос выла женщина.

А разведчик ее словно не слышал, он наносил удар за ударом. Ошметки кожи и мяса летели во все стороны, кровь из ран на руках залила грудь и лицо парня. Он бил без остановки.

— Ты врешь! Заключенным не готовят на кухне! Они едят объедки! Куски засохшего хлеба! Ты лжешь! Ты убивала, ты мучила, ты издевалась над ними!

Наконец пленная завизжала, выгнулась от невыносимых мук и выкрикнула:

— Признаюсь, только не бейте. Признаюсь!

Она упала на окровавленную землю лицом вниз, Подбелец застыл рядом, не выпуская палку из рук. Майор шагнул к заключенной, рывком поднял ее за воротник:

— Говори!

Та тихо прошептала:

— Я служила в СС, была охранницей в концентрационном лагере. В нашем ведении был блок «Д» с русскими детьми.

Боец наклонился к ней и заглянул прямо в глаза:

— Ты убивала детей?

Она кивнула в ответ:

— Нам приказывали это делать.

— Они просили еды, а ты отказывала им?

Женщина не вынесла укора и опустила глаза:

— Нам не давали для них пищи. Они были слишком слабые для работы, поэтому никто не кормил их.

Подбелец сжал подбородок женщины окровавленной рукой, заставил эсэсовку посмотреть ему в глаза:

— Они умерли, эти дети в лагере?

Она затрясла головой, по ее лицу текли слезы:

— Да, но я не убивала их. Они сами умерли. Все.

Парень не выдержал и ударил женщину по лицу со всей силы, отчего она снова рухнула на землю:

— Ты врешь! Ты их убила. Ты виновна в их смерти! Ты издевалась, ты не кормила, ты замучила их до смерти! Ты — убийца!

Каждое слово парень сопровождал ударом. Он бил, не целясь — по голове, по плечам, по спине. Женщина стонала, кричала и пыталась увернуться от града ударов кулаками. Все вокруг замерли, потрясенные ее признанием и озверевшим от ярости рядовым Подбельцом. Первым не выдержал капитан Шубин, он шагнул к парню и перехватил его руку:

— Все, хватит, остановись. Она во всем призналась.

Тот повернул на него лицо, залитое потоками крови. Взгляд, остекленевший от гнева, постепенно начал проясняться.

— Идем, — Глеб потянул парня подальше от полянки. На пути подхватил ведро с водой и крикнул замершим с вытянутыми лицами бойцам: — Разойдись. Грош, в караул!

Возле тоненькой молодой березы он остановился и, поставив ведро на землю, приказал:

— Умойся. Руки обмой.

Подбелец не сопротивлялся, он окунул ладони в воду, затем ополоснул лицо. Глеб наблюдал за ним, обратил внимание на шрамы на его ладонях и спросил:

— Ты был в таком лагере?

Парень медленно кивнул:

— Да, полгода. И они там были. Надзирательницы. Они били нас дубинками по рукам, когда мы просили еду или одежду. У меня были язвы на руках, они не заживали. Я был самым сильным из детей, мне было четырнадцать. Поэтому меня заставляли стаскивать трупы тех, кто умер за ночь, к яме за оградой. Избивали, если отказывался. Иногда это были еще живые дети, слишком слабые, чтобы двигаться. Однажды я прыгнул в эту яму с мертвецами, сделал вид, что совсем ослабел от голода. Лежал там весь день и всю ночь, а утром сбежал в лес к партизанам.

Он застыл, глядя перед собой, потом перевел взгляд на свои руки с замытыми пятнами крови и шрамами. Вдруг схватил командира за руку:

— Я зверь, да? Я ведь бил ее, я хотел ее убить… Забить ее насмерть, чтобы она мучилась! Простите, товарищ командир, я подвел вас. Простите. Я не знаю, почему так вышло. Увидел ее руки и понял, что она лжет.

У парня хлынули слезы по лицу, он уткнулся в ладони и по-детски расплакался:

— Простите меня, я вас подвел.

Капитан положил руку на вздрагивающую от рыданий спину:

— Ты все правильно сделал. Врагу надо отвечать ударом на удар, тогда ты был слишком мал, чтобы ответить. Сейчас настало твое время. В разведку рановато еще тебе, парень. Все у тебя получится попозже, обязательно получится. Ты уже герой, спасся от смерти, обманул костлявую. И фашистов обманул. Так что все получится, главное, что ты живой, а сил