Я знаю ночь - Виктор Васильевич Шутов
— Поздравляют! Товарищ сержант, поздравляют! Семидесятый зовет.
Готовчиков ушел в землянку. Ирина возбужденно говорила:
— Сбили... Как это здорово.! Семидесятый похвалил: молодцы у Готовчикова. Помогли зенитчикам.
Днем к слухачам приехал командир полка Зинченко — Батя, как любовно называли его бойцы. Бойков узнал голос полковника. «Какой же я дурень и неблагодарный к тому же. Столько времени в полку и ни разу не спросил, кто командир», — выругал себя Андрей. А в сердце росло и тревожило воспоминание. Он знает этот голос. Нет, не с того памятного утра. Раньше. И еще удивляло: почему полковник ни разу не напомнил о себе. Он повернул жизнь слепого, поверил в него и сделал участником великой борьбы.
А Зинченко, глядя на Бойкова, думал: «Не узнает и хорошо. Посчитает, что пожалел, а это воспринимается болезненно...» Он объявил благодарность личному составу. Сообщил о присвоении звания старшего сержанта Готовчикову. Андрея Бойкова представил к награде медалью «За боевые заслуги».
Когда Андрей услыхал свою фамилию, недоуменно спросил:
— Что?
Это была растерянность человека, который не только не думал о возможности получить награду, но даже не знал о существовании чего-либо подобного для него. Николай толкал в бок Андрея и шептал:
— Служу... Служу...
Зинченко слышал и это «что» и шепот Бондаря. Старый солдат душою почувствовал состояние слепого, и у него заблестели глаза.
— Служу Советскому Союзу! — опомнившись, торопливо сказал Андрей.
Полковник подошел к нему.
— Вот какой вы оказались, батенька мой, — проговорил он. — Выходит, не ошибся...
— Спасибо, товарищ полковник, — на лице Андрея мелькнула улыбка, и Зинченко увидел того молодого деревенского парня, которого вел когда-то в Курск.
— Это тебе спасибо, Андрей Федорович, — непроизвольно перешел Зинченко на «ты», увидев горькую складку у рта, какой не замечал у зрячих. «И все же ему тяжело», — подумал про себя, а вслух сказал:
— Признаться, беспокоился я. Не приезжал на точку, чтобы тебя не волновать. Но справлялся о твоих делах регулярно. А сейчас рад. Очень... — а про себя снова подумал: «не узнает».
После отъезда полковника бойцы окружили Андрея. Пожимали руки, поздравляли. Когда начали расходиться, Бойков попросил Николая задержаться.
— Как фамилия командира полка?
— Полковник Зинченко. Хороший мужик.
— Он... — выдохнул Андрей, — стало быть, не признал.
— О чем ты? — удивленно прошептал Николай.
— Оставь меня, Коля...
Бондарь пожал плечами.
Андрей спустился к речушке. Прошел к кусту ракиты и лег. «Вот и встретились... Не признали друг друга... Знать, изменился я очень...» Вдруг припомнил: Вера Тихонова дольше других задержала руку и сказала необычно тепло и тихо:
— Поздравляю вас, дорогой Андрей.
«Это жалость? Сочувствие?» В последнее время Вера чаще других оказывается рядом с ним. Предлагала слепому свою помощь: хотела подшить подворотничок, постирать носовые платки, залатать гимнастерку. Ио Андрей отказывался — с этим он и сам хорошо справляется. Как-то Готовчиков даже поставил его в пример нерадивому бойцу.
Вера Тихонова заменила ушедшего повара. Готовила вкусно и с выдумкой. Когда подходил с котелком Андрей, радостно говорила:
— Сегодня щавель в борщ положила. Вы любите?
«К чему такое? Покровительство несчастному? Нужно прямо сказать ей: не нуждаюсь. Я не калека. Такой, как все... Такой ли. Попал в армию и занесся: такой, как все...» Андрей пытался разобраться в своих переживаниях. «Получил награду... Выходит, полноценный боец... Когда-то читал: все зависит от условий и необходимости... Не будь войны, не попади в армию, и жизнь была бы куцой... Война сделала равным с другими. А закончится — снова в сторону? В свою комнату? Или работа среди таких, как и он... И ночь, вечная ночь... Люди будут украшать землю руками, что добыли победу, что спасли мир от фашистского мрака... Его друзья и товарищи Николай Бондарь и Павел Готовчиков, Ирина Фалькова и Вера Тихонова... Здесь он с ними ровня. А в мирные дни? Но почему Вера назвала его «дорогой Андрей»? Нет, нет, она просто сочувствует и радуется за товарища...»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Немец пока не беспокоил налетами. Но тревожное чувство не оставляло бойцов. На юге шли ожесточенные бои. Враг лез к Волге, рвался на Кавказ. На Ленинградском жили делами и думами южных фронтов. С газет и боевых листков не сходили слова: «Убьешь немца на Неве — он не появится на Волге». «Собьешь стервятника в ленинградском небе — он не сбросит бомб на Сталинград».
Фронтовое затишье было обманчивым, хотя порой казалось, что немец перебросил свою воздушную армию на юг. Там была решающая битва. Фашисты спешили, хотели форсировать Волгу летом, и зверели, натыкаясь на яростное сопротивление Красной Армии.
На прожзвуке с нетерпением ждали газет: что на юге?
Для Веры Тихоновой газета являлась предлогом для разговора с Андреем Бойковым. Собственно, их знакомство началось с газеты. Как-то она робко спросила:
— Вам почитать, Андрей Федорович?
— Спасибо, Вера. С удовольствием послушаю, — ответил он, улыбаясь.
Непосредственная в проявлении чувств, перенесшая горе, женщина считала своим долгом помогать такому человеку, как Бойков.
— Можете считать это моим шефством над ним, — говорила она подругам, — а он надо мной шефствует. Слепой, слепой, а знает больше моего... Читал много, не то, что я...
Дочь портового грузчика, Вера Тихонова рано вышла замуж. Родился ребенок, и ее затянули семейные заботы. По своей натуре она была любознательна, всегда чему-нибудь удивлялась. Слепой на войне явился для нее предметом изумления, даже загадочным человеком. С неподкупной наивностью она однажды спросила Бойкова:
— А вы бы хотели увидеть немецкий самолет?
Андрей услыхал непосредственность в голосе Веры и спокойно ответил:
— Это не обязательно. Вот землю родную, друзей, вас до боли увидеть хочется. Порою так сердце схватит, что кажется, разорвал бы себя на части.
— И ничего нельзя сделать? Говорят, операции бывают.
— У меня глаз нет... Совсем нет... Я
