Андрей Геращенко - Учебка. Армейский роман.

— Что, Мухсинов — опять в наряде?

— Опят.

— Ну, раз «опят», то давай нож — консервы будем «открыват», колбасу «резат». А что — знаете, зачем солдату штык-нож? — последнее Сапожнев адресовал новобранцам.

Послышался чей-то несмелый ответ:

— Оружие такое… Проволоку ещё кусать можно…

— Про-о-во-ло-ку! — передразнил Сапожнев. — Колбасу резать и консервы вскрывать, а не проволоку!

Наконец, консервы вскрыли, и все вновь принялись за еду. Сапожнев посмотрел на солдата, подмигнул призывникам и спросил:

— Мухсинов, где твой нож?

Тот лишь улыбнулся в ответ.

— Солдат, а чего ты улыбаешься? Ты ведь в наряде стоишь, на посту, а своё оружие отдал неизвестно кому!

— Как кому?! Вон — колбаса им рэжут!

Несколько новобранцев засмеялись. Сапожнев, довольный своей шуткой, проявил милость:

Ладно, раз «колбаса рэжут», простительно. Бери колбасу, Мухсинов, а то всю съедят!

Мухсинов не заставил себя долго ждать, и подключился к новобранцам. Есть уже никто не хотел, а продуктов было всё ещё много.

— Поели? — спросил Сапожнев.

— Поели.

— Раз поели, бросайте всё оставшееся в урны, а вы двое (указав на ближайших к нему новобранцев) утрамбуйте ногами, чтобы всё влезло.

Вскоре остатки пищи были утрамбованы в две большие урны.

— Мухсинов!

— Я.

— Сходи, выброси на «наташу».

Мухсинов взял урны и, сгибаясь под их тяжестью, без всякого энтузиазма пошёл по липовой аллее.

Из казармы вышел Николаев:

— Сапожнев!

— Я.

— Веди людей в ленкомнату первой роты.

— Есть. Стройся! В казарму шагом марш!

Недружный строй направился к красной трёхэтажке.

Вошли в здание. Внутри казармы был коридор с несколькими выходящими в него комнатами и одна большая, напоминающая своими размерами спортзал, разделённый на несколько сообщающихся друг с другом отсеков, сплошь уставленных железными койками, заправленными одинаковыми тёмно-синими одеялами. Прямо против двери стояла тумбочка с телефоном. У тумбочки стоял солдат с точно таким же, как и у Мухсинова, штык-ножом на поясном ремне. При входе Сапожнева солдат встал по стойке «смирно» и отдал честь. Сапожнев ответил тем же. Солдат нервно поморгал и вдруг истошно завопил:

— Дежурный по роте, на выход!

Из какой-то боковой двери высунулся заспанный младший сержант с красной повязкой на рукаве и спросил у Сапожнева:

— Что, духов привёз?

— Привёз.

— Откуда?

— Из Витебска. Только что приехали.

— Так это ж твои зёмы, да?

Сапожнев кивнул.

Отворилась ещё одна дверь, оттуда выглянул Николаев и предложил всем войти в комнату. На двери была прикреплена табличка с надписью «ленкомната». Все вошли и по приказу капитана расселись.

Тищенко осмотрелся по сторонам. Комната напоминала многочисленные школьные «пионерские» с их обязательными атрибутами: портретом Ленина, стендом с изображением комсомольских орденов и прочей тому подобной наглядной агитацией. Не хватало только горнов и барабанов. В ленкомнате тремя рядами стояли столы, напоминавшие институтские, только значительно хуже сохранившиеся.

Подождав, пока все уселись по два, Николаев вышел вперёд и сообщил:

— Сейчас посидите здесь, а потом вам форму на складе в парке выдадут. А пока у вас есть немного времени, можете написать письмо домой, а то потом некогда будет — служба пойдёт.

Последнее замечание Тищенко не понравилось. Достав тетрадь, Игорь принялся за письмо.

«Здравствуйте, мама, папа и Славик!»

Немного подумав, переписал традиционно.

«Здравствуйте, папа, мама и Славик!

Пишу вам из Минска. Я попал в учебку связи в/ч 52920. Она находится на улице Маяковского. Здесь я буду связистом, кем точно — ещё не знаю. Адрес у нас такой: 220007, г. Минск, в/ч 52920. Тут надо ещё букву писать (смотря в какой роте), но я её не знаю, поэтому потом вам напишу. Часть находится прямо в городе, недалеко от железнодорожного вокзала. После обеда нам должны выдать военную форму, а может, и до обеда выдадут. Так что я пока в гражданке сижу. Как там дома дела? Как Цецеш? Нет ли писем от Сергея? Вы мне потом, когда я точный адрес узнаю, перешлите. Продукты я наполовину съел, а наполовину утром выбросил. Вроде бы писать больше не о чем. До свидания.

Закончив письмо, Игорь еще долго мучился бездельем, и лишь через пару часов всех построили возле казармы, и повели в парк. Сейчас Тищенко даже предположить не мог, что всего через несколько дней столь тягостное безделье станет таким желанным. Парк представлялся Игорю какой-нибудь зеленой лужайкой, где среди деревьев установлены спортивные снаряды. Но парк, напротив, оказался почти без растительности. Парк был отделен от остальной территории бетонным забором и имел точно такой же, как и при входе в часть, одноэтажный домик КПП.

— Стой! — скомандовал Николаев, — Первая колонна справа — марш, вторая, третья…

Тищенко вошел вместе с четвертой. Внутри вся территория парка была застроена разветвленной системой гаражей. Свободные от построек места были, в основном, заасфальтированы, но иногда попадались и клочки зелени. Ворота одного из гаражей были настежь открыты. У ворот уже стояла группа каких-то призывников и два прапорщика. Один из них спросил у Николаева:

— Это все?

— Все.

— Начинать?

— Начинайте, — кивнул капитан.

Всем приказали выстроиться в две шеренги. В центр перед строем вышел Николаев и объявил:

— Сейчас я буду называть размеры одежды. Чей размер назову — выходите вперед и по одному подходите к складу. Всем понятно?

— Всем, — послышались негромкие возгласы.

— Раз понятно, слушайте внимательно: пятьдесят восьмой!

— Вышли несколько человек.

— И еще. Если кто хочет отослать вещи домой — подходите и давайте адреса мне, часть отошлет посылки.

— Сейчас, отсылать будем. Да кому ваше рванье нужно? — проворчал один из прапорщиков в сторону призывников.

— Так как, будем отсылать вещи, а вернее — ветошь? — спросил капитан.

Строй ответил хохотом.

Честно говоря, Тищенко немного жалел свои свитер и вельветки, но смех заставил его отбросить последние частнособственнические колебания. Куда больше его занимала иная проблема — вопрос о размере одежды. Тищенко, как и многие его сверстники, сам почти никогда одежды не покупал. Этим, как правило, занималась мать. В силу этого Игорь имел весьма отдаленное представление о номерах размеров. Николаев называл четные цифры. «Значит, мой или сорок четвертый, или сорок шестой», — подумал Игорь. Тищенко решил дождаться, пока начнут выдавать сорок шестой и посмотреть, много ли призывников останется в строю.

— Сорок шестой, — объявил Николаев.

Игорь вспомнил, что на первом курсе ему купили костюм сорок четвертого размера, однако в строю практически никого не осталось, и Тищенко вышел вперед вместе с остальными. Побросав пакеты с вещами у забора, все принялись одеваться. Игорь дождался своей очереди и подошел к прапорщику.

— Рост? — спросил прапорщик.

— Чей? — растерялся Игорь.

— Твой.

— Метр семьдесят.

— Ты что, перегрелся? Я тебя про одежду спрашиваю. Понял?

— Угу… Наверное, третий.

Получив зеленые штаны и такую же куртку с блестящими желтыми пуговицами, Игорь отошел в сторону и принялся рассматривать форму. В сутолоке он даже не заметил ремешок, который положил на штаны прапорщик и тут же обронил его.

— Не теряй, — одернул Игоря кто-то из призывников.

Тищенко поблагодарил, поднял ремешок и стал его разглядывать. Ремешок был сделан из точно такого же материала, из которого делают мягкие лыжные крепления для малышей. На конце ремешка была небольшая металлическая пряжка. Штаны были сделаны из плотной ткани, которую прапорщик называл странным словом «хэбэ». Внизу они были лишь по щиколотки, а ниже заканчивались плотной зеленой каемкой. К каждой штанине была пришита полоска ткани (наподобие спортивного трико, но в отличие от последнего длина полоски регулировалась двумя пуговицами). На коленях был нашит еще один слой ткани. Куртка была пошита из точно такого же материала и имела два наружных и два внутренних кармана, застегивалась на металлические пуговицы, в центре которых горели маленькие звезды с серпом и молотом посередине. Каждый рукав застегивался еще на две пуговицы, но размером поменьше. Интересной особенностью куртки был небольшой металлический крючок, располагавшийся у самого горла. Впрочем, штаны тоже имели крючок, правда, несколько иной формы. Тищенко остался доволен новой, как-то особенно пахнущей формой и захотел быстрее ее надеть. Но вначале нужно было еще получить поясные ремни и сапоги. Здесь Игоря подстерегала неприятность. Ремень он получил быстро, а вот с сапогами пришлось подождать: тридцать девятого размера не оказалось. Самым досадным было то, что тридцать девятый бал нужен только Игорю и он один остался без сапог.