Мицос Александропулос - Ночи и рассветы

В компании с ними находился учитель-математик. Он сидел в стороне и читал газету. «К сожалению, дорогой врач, — сказал он медленно и веско, — к сожалению, родители довольствуются тем, что пьют кофе с сахаром…»

…В кафе Космас не увидел никого из знакомых. Официант сказал ему, что вчера приехали несколько человек из Пелопоннеса, они остановились в гостинице «Кипр» и, наверно, до вечера заглянут в кафе. Космас решил подождать их. Он нашел стул неподалеку от дверей.

Отсюда он видел университет. Невысокое здание с мраморной лестницей и стройными колоннами. Он представлял его себе совсем другим. По этим ступеням, ныне таким грязным, он поднимался когда-то в своих мечтах. Теперь Космас сидел у окна, не ощущая в себе ни волнения, ни трепета былой мечты. Он сидел и ждал, не появится ли какой-нибудь сердобольный земляк, который поможет ему уехать. На древнее здание Космас смотрел равнодушно. За мутным, запотевшим стеклом оно виделось ему тусклым, придавленным к земле, словно человек, угнетенный несчастьем и заботами.

Внезапно ему показалось, будто здание покачнулось. Площадь у его подножия с маленькими деревцами и газонами ожила. По мраморной лестнице бежали люди. Навстречу им из центрального вестибюля университета группами выходили из-за мраморных колонн студенты. За несколько минут площадь наполнилась народом.

В кафе поднялся переполох. Посетители вскочили со своих мест и бросились к выходу. Один из них крикнул:

— Они возлагают венок!

Будто чья-то рука подняла и выбросила Космаса на улицу. Он пересек тротуар и бросился к площади.

Люди столпились перед статуей Ригаса Фереоса{[27]}. Какой-то человек, поднявшись на цоколь памятника, произносил речь. Издалека было видно, как он возбужденно жестикулирует, как развеваются на ветру его волосы, но не слышно было ни слова. В толпе выкрикивали лозунги, раздавались аплодисменты.

— Да здравствует нация!

— Свободу!

Группа студентов направилась к памятнику патриарху{[28]}. Многие держали в руках венки. Какая-то девушка забралась на плечи юноши, поднесла ко рту бумажный рупор и крикнула:

— Да здравствует двадцать пятое марта!{[29]}

Вдруг наступила тишина, люди упали на колени. У памятника патриарху начали петь гимн. Космас тоже встал на колени, его голос присоединился к хору:

Узнаю клинок расплаты,Полыхающий грозой…{[30]}

Со стороны улицы донеслись крики:

— Идут!..

Все, кто был с краю, встали. Но на лестнице и вокруг памятника продолжали петь. Крики: «Идут!» — смешались с другими: «Не уходите!», «Да здравствует двадцать пятое марта!», «Да здравствует Национально-освободительный фронт!»{[31]}

Из здания немецкой комендатуры раздались редкие выстрелы. Многие побежали. Послышались призывы:

— Не впадайте в панику!

— Патриоты, ни с места!

Со стороны академии приближались итальянцы. Толпа стала отступать. Космас тоже начал спускаться по лестнице, но дорогу им преградили девушки:

— Куда же вы?

Снова опустились на колени и запели. Космас очутился на газоне. Под коленями он ощутил мокрую землю.

На лестнице показались итальянцы — в касках, в сапогах, с автоматами в руках. Они шли прямо на коленопреклоненных, прокладывая себе путь прикладами.

У памятника Ригасу собралась кучка студентов. Они издевались над итальянцами:

— Vinceremo! Vinceremo!{[32]}

— Ура!

— Браво, колонело!

И потом перешли на песню:

С улыбкой на губахИдут вперед солдаты…

Итальянцы окружили площадь. Со стороны Университетской показалась полиция, с улицы Кораиса наступали немцы. С грохотом подъезжали военные грузовики. Начали стрелять. Рядом с Космасом упал, обхватив руками голову, какой-то мужчина.

У памятника все еще кричали:

— Ура!

— Браво, колонело!

Девушка в изорванной одежде кричала прямо в лицо итальянцам. Солдат ударил ее. Она со стоном упала. Какой-то карабинер схватил Космаса за волосы и принялся изо всех сил дубасить его кулаком, потом бросил на землю, несколько раз пнул ногой и поспешил дальше. Космас вскочил и смешался с толпой, спускавшейся на улицу по маленькой лестничке за памятником Ригасу. С Университетской, размахивая нагайками, бежали полицейские.

— Разойдитесь!..

Во дворе студентки, забравшись на решетку, кричали:

— Долой предателей!

У ног Космаса упал венок. Кто-то, убегая, уронил его. Космас посторонился, чтобы не наступить на венок, и побежал дальше.

— Венок! — крикнули спереди. — Венок!

Космас быстро вернулся, поднял венок и снова побежал.

— Коллега! — крикнул ему кто-то. — На улицу Академии! Мы пойдем к площади Гетеристов!

Кричал высокий парень с усиками. Космас хотел сказать, что он здесь случайно, что венок тоже случайно оказался на его пути и что он понятия не имеет, где эта площадь Гетеристов. Но высокий не стал его слушать.

— Сюда, коллеги!

Потом крикнул полицейским:

— Янычары проклятые!

Он размахивал ручищами и разбрасывал продолговатые прокламации. Космас поймал одну из них. Девушки за оградой кричали полицейским:

— Руки прочь от народа!

Прокламация была отпечатана на красной бумаге: «Греки, все, кому дорога свобода родины! День 25 марта, день годовщины революции ваших отцов, призывает вас к борьбе. Независимо от своих убеждений, вступайте в ряды ЭАМ. Боритесь за хлеб, который у вас отняли, за свободу, которой вас лишили. Будьте достойными Колокотрониса и Папафлесаса{[33]}, и тогда победа увенчает вашу святую борьбу».

На улице Академии скопились большие силы полиции и итальянцев. Солдаты выпрыгивали из автомобилей и бежали наперерез пробивавшимся к площади Гетеристов.

— Скорее! Скорее! — кричали сзади.

— Эти подлецы перекроют нам дорогу!

Бежавшие впереди успели прорваться. Космас и еще несколько человек очутились в окружении. Сзади их нагоняли полицейские. Впереди итальянцы перекрыли дорогу. Круг замкнулся.

— Сюда! — крикнул кто-то и полез на забор библиотеки.

Их настигали. В ту минуту, когда Космас уже готов был перемахнуть через решетку, железная рука вцепилась ему в волосы.

— Постой-ка, герой!

Это был полицейский. Следом за ним бежал итальянский солдат в каске. Увидев, что полицейский уже схватил Космаса, солдат повернулся и кинулся за другими.

— Руки прочь! Ты что, не видишь? — сказал Космас полицейскому, кивнув на венок.

— Бросай, говорят тебе! Ишь ты, «руки прочь». Я вот покажу тебе!..

— Выдашь меня итальянцам? Разве ты не грек?

— Смотри ты, черт возьми, сосунки — и туда же! Решили, что только они патриоты!

Полицейский отпустил волосы Космаса и потянулся за венком. Космас выпустил венок и, почувствовав себя свободным, спрыгнул в сад и бросился бежать.

— Стой, говорю! Стой, чтоб тебя!..

Космас присоединился к демонстрантам, которые бежали с другой улицы к воротам на улицу Исократа, Но итальянцы и полицейские уже оцепили сад.

— Ни с места! — угрожали они пистолетами.

Студенты ругались:

— Прихвостни Муссолини!

— Фашисты!

В сад ворвался новый отряд, вооруженный пистолетами и нагайками. Двое навалились на Космаса и заломили ему руки за спину.

У тротуара стоял крытый грузовик.

IX

Большой зал полицейского участка набит битком. Окровавленные головы, порванная одежда, суматоха, крики… То и дело дверь открывается, и в зал вливается новая волна арестованных. Те, кто вышли из переделки невредимыми, протиснулись к железной двери. Через разбитое окошко было видно, как полицейские сновали вниз и вверх по лестнице.

— Эй, иуды, откройте! Нужно вынести пострадавших!

— Вызовите «скорую помощь», здесь люди умирают! Янычары! Предатели!

Космас прильнул лицом к двери. В глубине зала снова запели гимн. Рядом с Космасом оказался высокий парень, разбрасывавший прокламации. Один глаз у него почернел и опух. Просунув голову в разбитое окошко, парень кричал полицейским:

— Чего же вы, подонки, не идете в Команде Пьятца получать свои предательские сребреники! Откройте, дайте нам вынести раненых! Убийцы!

Полицейские, не произнося ни слова, проходили мимо.

— Да позовите же офицера! Вы слышите или нег? У нас есть раненые!

На лестнице появился офицер. Прищурившись, он смотрел на высокого.

— Ну что ты на меня уставился?

— Да вот не мог тебя сразу признать, Кофинас!

— А сейчас, раз признал, Открой дверь, у нас раненые.