Валерий Николаев - Закуси горе луковицей
— Спасибо за все, — поблагодарил ее Некрасов. — И всего вам доброго.
Зоя проводила его до ворот санатория, и они расстались.
Прошло еще два замечательных дня. И уже лежа в постели, Зоя предалась грустному раздумью.
«У меня остался один-разъединственный денечек. Как же не хочется уезжать. Впервые в жизни я встретила парня, который мне по-настоящему интересен, и я, как он признался, ему тоже не безразлична. Мало того, он даже сделал мне предложение, правда, пока не очень определенное. Но я этому все равно рада.
И все же одно обстоятельство нервирует: это настойчивость, с которой Денис добивается близости. Он наотрез отказывается понимать мои аргументы; говорит, раз мы решили создать семью, — значит, все можно. Отвечаю: мы даже не помолвлены. А он заявляет, что любовь выше условностей. И ходит за мной, как привязанный. Я и потерять его боюсь, и ничего не могу поделать с собой. А что с нами будет в разлуке?»
Утро для девушки прошло как обычно, с одной лишь разницей, что мысли, докучавшие вчера, никуда не исчезли и продолжали тяготить ее. На пляже Зою ждал Денис. Он тоже увяз во вчерашнем дне и желал лишь одного — доказательств ее любви. Почувствовав ее колебания, он распалялся все более и более. Даже купаться с ним стало небезопасно. Его одержимость смешила девушку. Когда она вернулась с пляжа, тетя Маша подала ей уже приготовленный объемистый пакет с выпечкой.
— Зоенька, передай это Володе в качестве привета от меня.
Девушка не удержалась от улыбки.
— Однако увесистый приветик. Вот уж он обрадуется.
— Ну и хорошо. Будет ему, чем друзей угостить.
Глава 5
«Сотовый мёд»
Мысли об их последней встрече с Владимиром хорошему настроению не способствовали. Зоя чувствовала не просто неловкость, а какую-то неосознанную вину перед ним. Неожиданно на перекрестке улиц возник Денис. Его появление мгновенно перенастроило ее. Ей подумалось: «Вот человек, обещающий мне счастье».
— Зайка, можно и мне с тобой?
— …Хорошо. Пойдем.
«Так будет честнее», — подумала она.
А их разговор с ним очень быстро свелся к его вчерашним притязаниям.
— Зайка, я не перестаю удивляться твоему упорству, с каким ты держишься отживших свой век традиций. Скажи мне, как нам узнать, насколько мы подходим друг другу. А вдруг у нас физическая несовместимость? Или я для тебя недостаточно хорош?
«Ну вот, опять разгорячился», — улыбнулась Зоя.
Проходя через ворота санатория, поздоровалась с вахтером. Денис неотрывно смотрел на нее. Ей захотелось чуть-чуть подразнить его. И она вполголоса спела ему пару строк из одной старой доброй песни:
«Может, ты на свете лучше всех,Только это сразу не поймешь…»
И вдруг ее сердечко ёкнуло. «О, Боже! Как же я его не заметила?» Они практически уже прошли мимо Владимира, но потом, что-то почувствовав, Зоя оглянулась. И первое, что она увидела — немой укор его глаз. «Ой, как нехорошо получилось». Резко изменив направление, она устремилась к нему.
— Володя, почему ты не окликнул меня? — спросила она его.
— Ты же пела.
— Прости, мне так неудобно.
— Пустяки. Я рад тебя видеть… и твоего приятеля.
— Спасибо. Познакомьтесь, — жестом пригласила она их к общению.
Они представились, сдержанно кивнули друг другу.
— Володя, — Зоя протянула ему пакет, — это тебе привет от тети Маши.
Некрасов с живым интересом заглянул в него, удивился.
— Ну и мастерица она. Спасибо ей и низкий поклон от меня.
— Передам.
Он достал по рулету с маком, угостил их. А пакет Зоя взяла у него и повесила на рукоятку коляски.
— Погуляем? — спросила она.
— Да, — согласился он.
Зоя развернула коляску в сторону парка и неспешно покатила ее по центральной дорожке. Денис пошел рядом с Некрасовым.
— По здешним аллеям скитаться одно удовольствие, — сказал Владимир. — Порой бредешь куда-нибудь без всякой цели, без мысли, просто наслаждаешься прохладой, шелестом листьев, их пестротой, ощущением покоя, существованием. Бродячая медитация, да и только.
— Володя, а ты не пробовал писать? — спросила девушка. — У тебя, наверно, получилось бы? Вот Денис пишет, он журналист.
— Профессионально, конечно, не писал, но попытка была, правда, очень давно, еще в юности.
— И что же вы писали? — полюбопытствовал Денис.
— Стихи.
— Для вояк это не характерно, — грубовато заметил Денис.
— Профессия здесь ни при чем, — возразила Зоя. — Володя, а ты не говорил, что писал стихи.
— Да все как-то повода не было.
— А откуда у тебя интерес к ним, с учителями повезло? — поинтересовалась она.
— С учителями?.. Вряд ли. У первого преподавателя нервы были ни к черту. Инакомыслия и прочих вольностей на дух не терпел. На его уроках стояла жуткая, чуть ли не обморочная тишина. Чья-нибудь бессознательная улыбка или задумчивость приводили его в ярость. Произношение он приносил в жертву правилам написания. Слова мотоцикл, камыши он говорил с непременным выпячиванием гласной «и», а парашют, брошюра, конечно же, только через «ю».
Некрасов, глядя на суету посвистывающих синиц, улыбнулся.
— А того горячего мужчину сменила дама. На ее уроках царил полнейший хаос. Она говорила скороговоркой и ничего, кроме аллергии к прочитанным с нею произведениям, привить нам так и не смогла.
— Я догадываюсь, вдохновение могло прийти к юноше только с любовью, — с ухмылкой заметил Денис. — Не так ли?
— Да нет. Все гораздо прозаичней. Причина одна — эмоциональный голод.
— Вам не хватало впечатлений?
— Я бы сказал, положительных впечатлений, а еще точнее, потрясений от прекрасного. Да это ж и понятно: чего больше всего не хватает человеку в жизни, то и занимает весь его ум: будь то любовь, творчество или стяжание.
Зоя с Денисом переглянулись.
— Мне, как я позже понял, — продолжал развивать свою мысль Некрасов, — почти всегда не хватало лирики. И вот, когда я начал учиться в училище и загружать себя всякими там военными премудростями, а еще и общаться со сверстниками на языке, в котором самый универсальный синоним — мат, я вдруг почувствовал, что мне как воздуха не хватает живых русских слов.
— Интересное заявление, — отметил Денис. — И откуда же вы их добывали?
— Из памяти в основном. На первых курсах нам следовало читать только уставы. А там тоже фразы, что деревянные колодки. И от всей этой тоски меня спасали только стихи. При любом удобном случае и чаще всего ночью я уходил в своеобразную «самоволку». Начинал вытаскивать из своей памяти все, что когда-то волновало меня, перебирал свои впечатления, вспоминал интересные слова, яркие образы, ну и прочее. А потом из всего этого пытался сотворить другую, более животворную среду, чем та, которая поглощала меня.
— Это называется — создавать пространство, — заметил Денис. — И о чем же были ваши вирши?
— Да собственно обо всем. Я сам ставил перед собой вопросы, сам и ответы искал на них. Это мой детдомовский способ познания. Там отвечать на них, кроме меня самого, было некому. Я размышлял о Боге, космосе, Родине, счастье, описывал виденные мной красоты, мечтал. И всякий раз у меня выходило по-новому: менялось настроение — изменялся и взгляд на какие-то вещи.
Денис с любопытством взглянул на Некрасова и спросил его:
— И как долго продолжалось ваше стихотворчество?
— Как только я начал находить время для чтения стихов известных поэтов, так тут же и прекратил сочинение своих.
— Как вы это объясните? — оседлал своего журналистского конька Денис.
— Ну, во-первых, изменился я сам. У меня стал появляться некий литературный вкус, и я осознал, что мои стихи достаточно далеки от совершенства.
— Да, хорошо писать — не каждому дано, — вставил реплику Денис.
— Вот именно. Во-вторых, как я признался, меня подтолкнуло к сочинительству не вдохновение, а, может быть, чувство самосохранения. И когда я протоптал тропку к настоящим стихам, необходимость в написании своих исчезла.
— Так вы по-прежнему находитесь в стане мечтателей и продолжаете любить стихи? Я вас правильно понял?
— Правильно. Хорошие стихи мне и сейчас нравятся, — задумчиво произнес Владимир. — Настоящая поэзия хранит в себе удивительные ощущения прекрасного. Стихи, что сотовый мед: где соты — их форма, мед — сгусток эмоций, а его тонкий аромат — поэзия.
— Должен признаться, — сказал Денис, — ваши рассуждения меня несколько озадачили.
— И что же вас смущает? — спросил Некрасов.
— А то, что я не чувствую за ними военного. Люди определенных профессий зачастую… — Денис запнулся… — довольно предсказуемы в ответах.
— А может, вы самим ограничиваете людей своими представлениями о них, — Владимир взглянул на него в упор.
