Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

Ссора с Зиной окончательно выбила Витьку из колеи. Было обидно и горько. Он и раньше чувствовал, что не в силах противостоять ее чрезмерно самостоятельному характеру, а теперь и совсем скис. "Какая самоуверенная, - думал Витька. - Ну и хорошо, что мы разошлись. Правильно говорит Борода: баба - первый предатель…" - Витька вышел из автобуса. На краю тротуара, под деревом, стояла Зина.

– Здравствуй, - она виновато потупила глаза.

– А-а… - протянул Витька. - Ну и что же потребовалось видной производственнице нашего передового предприятия от жалкой, ничтожной личности?

– Не болтай, - Зина взяла его за руку. - Ты ведь и сам понимаешь: твой приятель Бородаев - просто скотина. Отойди от него, Витя. Мы ведь друзья?

Витька вырвал руку:

– Зайдем ко мне?

– Зачем? Поздно уже…

– Значит, не веришь другу Вите? - насмешливо прищурился Витька.

– С чего ты взял? - Она покраснела. - Просто есть правила приличия.

– Мать дома. Блинов напекла, ждет. Я ей с работы звонил. Пойдем?

– Пойдем, - Зина снова схватила Виктора за руку, потащила за собой.

– Тебе не девчонкой быть, - на бегу крикнул Витька. - Тебе по твоему характеру - ротой командовать. Устаю я от твоих командирских замашек.

Она остановилась, сжала губы:

– А я - от твоих! Ну, какой ты мужчина? Пререкаешься с дамой, мельчишь, говоришь, как капризная барышня! Я уйду!

– Ладно, - сдался Витька. - Я не буду. Дама.

…В комнате, над диваном, Зина увидела фотографию белой собаки.

– Ах, какая прелесть. Кто это?

– Пух, - сказал Витька. - Трагическая собака.

– Почему трагическая?

– Расскажу. Только не при матери. Переживает.

В комнату вошла мать, принесла дымящиеся блины, села напротив сына, внимательно и печально вглядываясь в его лицо. Витька начал было жевать, но тут же положил вилку:

– Мам… Я не могу, когда ты так смотришь. В горло не лезет.

– Ешьте, Зина. Я пойду, чай поставлю.

Зина тоже положила вилку.

– Витя, зачем ты вещи у спекулянтов покупаешь? Узнают - тебя выгонят. Ты же чистым, безупречным должен быть.

– Как ты, что ли? - отпарировал Витька.

– Ну, при чем здесь я? О тебе знаешь что говорят на заводе? Дурачок приблатненный!

– Придумала?

– Нет… - Зина покачала головой.

– А мне плевать! - Витька бешено уставился на Зину. - Кто это говорит? Тот, кто сначала статейки из газеты вслух читает, а потом тащит все, что плохо лежит? Демагоги и фарисеи - вот кто это говорит! Из зависти.

– Чему завидовать? - вздохнула Зина.

– Тому, как я выгляжу, а они - вахлаки вахлаками. Все на одно лицо, как дети из приюта! Я независимый человек, а они все в рот начальству смотрят. А я начальство терпеть, между прочим, не могу!

– Глупо это, Витя. По-детски. Бросаешься на всех. Так ничего не докажешь. И начальство не стоит под одну гребенку стричь. Начальники тоже разные бывают.

– А я и не стригу. - Витька снял со стены фотографию собаки. - Мать вызывают в ЖЭК, говорят: "Ваша собака лает". Мать отвечает: "Она же не умеет иначе, она - собака". А они ей: "Жильцам покоя нет. Жильцы нервные. У нас, мол, на первом месте - люди. А собак старые барыни держали до революции".

– Ну, идиоты это сказали. - Зина пыталась успокоить Витьку.

– Идиоты? - Витька вскочил. - У этих идиотов - права! Власть! Говорят, чтоб в двадцать четыре часа собаки не было. Отдали мы Пуха. Мать все время плачет, а фотографию снимать не велит…

– Эх, Витька-Витька, - Зина подошла к нему, придвинула стул. - Давай прямо сейчас поедем и привезем Пуха назад.

– Нету Пуха, - хмуро сказал Витька.

– Как это нету?

– Нету, и все, - обозлился Витька. - Неделю целую мы пытались его пристроить - никто не берет. В газете один знаменитый фельетонист статью против собак написал. Наш сосед после этого свою кошку с восьмого этажа сбросил. От них, говорит, одна зараза. Я Пуха в ветеринарку отвез…

Зина долго смотрела на Витьку и молчала. Вошла мать.

– Случилось что-нибудь? - тревожно спросила она.

– Зачем вы так? - Зина положила фотографию на стол. - Гадко… это.

– Не нужно, Зиночка, - остановила ее мать. - Осуждать всегда легко. А меня участковый предупредил: "Еще раз жильцы пожалуются, я вам на работу письмо напишу…" Что оставалось делать?

– Не знаю. Но я бы не отдала.

– А я знала, что будет, если мы не отдадим. - Мать горько улыбнулась. - Пришло бы письмо на работу. Разве хватило бы у меня нервов? А конец все равно один. Общественность есть общественность. Ее не переспоришь.

– Я пойду. - Зина остановилась на пороге. - Вы об уродстве каком-то говорите. Все у вас, как в кривом зеркале!

– Я ведь не обобщаю, - тихо сказала мать. - Просто нам не повезло, вот и все.

Зина вышла из подъезда Витькиного дома и нос к носу столкнулась с Эсадзе. Эльдар был одет подчеркнуто элегантно.

– Караулишь? - зло спросила Зина.

– Почему? - примирительно улыбнулся Эсадзе. - Просто жду.

– По-моему, я тебя не просила. - Зина с трудом взяла себя в руки.

– Зачем просить? - удивился он. - Я, как человек и как твой секретарь, кстати, - он поднял палец, - обязан заботиться о тебе.

– Спасибо, - Зина подняла глаза вверх: было темно, но все же ей показалось, что за Витькиным окном мелькнуло чье-то лицо. - А теперь - тебе направо, мне - налево.

– Подожди, - он удержал ее. - Зачем к нему ходишь? Его давно гнать пора - с работы, отовсюду! Фарцовщик он!

– Ты мне мораль читаешь как секретарь комсомольской организации или как отвергнутый… ухажер?

– Глупо. - Эсадзе побелел от обиды. - Я тебя предостеречь хочу как твой друг. Им милиция интересуется. Сегодня я на работу иду - встречается участковый. - Эсадзе улыбнулся. - Я во-он в том доме живу… Приходи в гости.

– И что он? Участковый?

Эсадзе оглянулся, увидел зеленый огонек такси:

– Алё, шеф! - крикнул он. Распахнул дверцу: - Садись, Зина. Ты ведь на другом конце города живешь. Позволь, я провожу тебя. По дороге все расскажу…

Зина заколебалась. Но желание узнать, что же именно сообщил Эсадзе участковый, пересилило.

– Хорошо. Только я сяду сзади, а ты рядом с шофером.

– Как скажешь, - помрачнел Эсадзе.

Такси уехало. Следом за ним двинулся "Москвич"-фургон…

Витька уже ложился спать, когда позвонил Бородаев.

– Витя, - сказал он и замолчал. В трубке слышалось только прерывистое дыхание. - Витя, - повторил он. - Я тебя предупреждал. Ты помолчи, ничего не говори. Час назад ухожу с завода - Эсадзе маячит… Отутюженный… Прыщ.

– Видел, - хмуро сказал Витька. - Зина с ним в такси уехала. От меня вышла и… Чего тебе? Я спать хочу.

– Нет, правда, - вздохнул Бородаев. - Обидно мне. За друга.

– Ну и будь здоров. - Витька хотел было повесить трубку, но отчаянный крик Бородаева остановил его.

– Витя! - завопил тот. - Я из автомата звоню! Я их в окошечко вижу. Сквозь стекло! Не чужой ты мне, и больно мне за твою поломанную жизнь! Садись в такси и пулей сюда! Он надругается, а мы молчать будем? Жми!

– Денег ни копья, - заколебался Витька. - Да и что мы ему сделаем? Руки коротки.

– Не скажи, Витя, - с тоской произнес Бородаев. - Не скажи. Я тебе друг или как?

Витька заглянул в комнату матери. Мать спала. Он лихорадочно оделся и выскочил на улицу…

…Бородаев ждал около будки телефона-автомата.

– Она тебя с потрохами продала, - Бородаев вздохнул: - Эх, Витька-Витька… Поживешь с мое - поймешь: баба есть баба. Она только на одно способна…

Витька шагнул вперед и замер. В глазах потемнело от ненависти и отчаяния. Зина сидела на скамейке рядом с Эсадзе и о чем-то разговаривала.

– Можно, конечно, поближе подойти, - сказал Бородаев. - Хочешь?

– Незачем, - Витька сжал кулаки. - И так ясно.

Эсадзе снял пиджак и набросил его на плечи Зины.

– Ишь, талант, - хмыкнул Бородаев.

– Что решим? - Бородаев тронул Витьку за плечо.

– Убью, - Витька побелел, шагнул вперед, но Бородаев удержал его за руку:

– Э-э, брат, так не пойдет. Ты ему в глаз, а он завтра дирекции пожалуется, тебя и выгонят. Да еще так, что никуда больше не поступишь!

– Плевать, - Витька рвался из рук Бородаева, хрипел: - Не прощу. Я ее… Она мне… Как же это, Бородаев…

Эсадзе и Зина встали, медленно двинулись к дому.

– Пошла, - с сожалением сказал Бородаев. - Да-а-а. Зачем ей ты? Ей с усиками надо. Темперамент опять же.

Витька присел, увернулся от рук Бородаева и бросился на него. Бородаев подставил ногу. Витька грохнулся, разбил нос.

– Эх, сынок, - как ни в чем не бывало продолжал Бородаев. - Людишки. Ты к ним с добром, они к тебе - с ядом. Ты вот сейчас лучшего друга убить хотел. А за что? За правду! Кому мстишь, Витя? Раскинь мозгами: он с ней сейчас любовь изучает, а ты где?

Витька снова бросился на Бородаева, но и на этот раз Бородаев увернулся.

– Вот что, парень, - сказал он хмуро. - Шутки в сторону, давай о деле…

– Давай, - машинально повторил Витька.

– Конечно, можно по-простому, по-деревенски. Скажем, он от нее сейчас выйдет, а мы его - раз! И под колеса! Ничего?