Виктор Светиков - Вершины
— Да, надо ему прямо сказать, что любовь лишь выдумка поэтов и бездельников, — горячился Александр. И в тот момент услышал от Андрея те самые слова, к которым друг потом прибавил:
— Вот-вот, все мы профессиональны и на поприще искренности, когда это нас не касается. Вторгаемся скальпелем в дружбу ли, в любовь, может быть, до этого более здоровые, чем нам кажется, зато после нашего вмешательства они умирают.
Ах, Андрюша, мой родной человек! Как нужно сейчас твое надежное плечо!
С ротным Черножуков все же сумел поговорить откровенно и, как ему показалось, небесполезно. И все же эта беседа оставила у Александра неприятный осадок: ротный считал себя обиженным и не хотел видеть свои недостатки.
Вечером Александра ждали учащиеся школы, с которыми он давно обещал встретиться. О чем рассказать им? Александр знал, что начнет свой рассказ без боязни повториться о своем друге — кавалере ордена Красного Знамени старшем лейтенанте Борисове, о лейтенанте Олеге Королеве, заслужившем два ордена. Не забыть и сержанта Савченко. Настоящий богатырь. Однажды его тяжело ранило осколком в ногу. Ребята понесли на носилках. Идти предстояло по горному кряжу, где бандиты в любое время могли напасть вновь. И тогда он заворчал: «Стой! Сам дойду, а то еще уроните и ногу сломаете». И пошел. До самого медпункта. Врачи увидели и ахнули.
А прапорщик Виктор Видлога! Он даже в бою делал паузы в предложениях. Без паузы, говорил он, ни разговор, ни беседа, ни монолог не способны ничего дать. Для созревания плода требуется время. Никогда не сотрется в памяти и мечтательный парень Валентин Алокин, прикрывший в бою собственным телом от бандитской пули командира. Еще бы надо рассказать... Да разве сумеешь рассказать о всех? И где найти нужные слова? Они, слова, — лишь бледные тени того множества чувств и мыслей, что стоят за ними.
Все они, боевые побратимы, были разными по характеру, привычкам, но сколько общего объединяло их! Главное — они понимали, что такое долг. Вот о долге и надо рассказать школьникам особо. И еще о дисциплине. Как-то корреспондент одной из газет спросил Черножукова:
— Что, по-вашему, главное для солдата?
Александр ответил сразу, будто бы давно ждал, когда его спросят об этом:
— Дисциплина. Это основа основ.
— Вот как!
— Вот так. Дисциплина требует, чтобы солдат уважал своего командира.
— Ну, если его не за что уважать?!
— Она также требует, чтобы и командир был достоин уважения. В противном случае дисциплина будет основана только на законах, уставах и прочем. Святые же узы внутренние, когда солдаты подчиняются по зову и велению сердца и разума.
— Нелегко быть командиром! — воскликнул корреспондент.
Александр промолчал.
Он любил своих подчиненных, питал к ним нежность, чаще всего выраженную строгостью и добротой. Он с ними ел из одного котелка, попадал в невероятные переплеты, делился последним сухарем. А мог ли он быть для них другом? Ведь у каждого человека свой характер, свои понятия и взгляды на приказы и распоряжения, действия и поступки. Ему как командиру приходится быть суровым, требовательным, резким. Трудно порой наказать хорошего солдата. Но если это надо? Важно делать все, что способствует укреплению дисциплины. Ведь именно с помощью дисциплины достигается победа, совершаются подвиги. «От дисциплины до героизма — один шаг» — эти слова одного из героев, сказанные в годы Великой Отечественной и ставшие крылатыми, выверены и героями наших дней. Выверены им самим и его подчиненными, которые у него всегда в сердце.
Думая о своих боевых товарищах, Черножуков отдался во власть воспоминаниям. Он опять поймал себя на мысли, что о всех солдатах, сержантах, офицерах роты, которой командовал там, в Афганистане, думает не как о подчиненных, хотя и бывших, а как о друзьях, товарищах, братьях. И все они постоянно находились в его сознании. Как и те высоты, которые приходилось брать с боем.
***
...Да, тогда была высота, был друг старший лейтенант Андрей Борисов и была ночь перед атакой, холодная и темная, несмотря на то, что наступил саратан. Этот месяц — саратан — включает вторую половину июня и первую половину июля и считается в Афганистане самым жарким.
А вот ночи саратана бывают холодными. Такой выдалась и та, памятная. В ее небе свободно разгуливали облака.
— Смотри, Андрей, битва туч. Похоже, а? — спросил Черножуков. — Первый раз вижу, чтобы тучи одна на другую наползали.
Борисов не ответил про тучи, сказал совсем неожиданное:
— Тебе скоро двадцать четыре, Саша, и мне через месяц двадцать четыре. День рождения как раз на отпуск приходится.
— Расслабляешься, комиссар. Про день рождения вот вспомнил. Я, Андрей, себя отчего-то старше чувствую. Вроде бы позади целая гора жизни. А впереди — все по полочкам разложено. Как предстоящая атака, например…
Они стояли под нависшей скалой. В темноте угадывались ближние силуэты БМП. Только что был вечер, и вот уже ночь упала. В горах всегда так, ночь не опускается, а падает.
— Сейчас, Андрей, собираться будут.
Минуту-две спустя бесшумно, словно тень, приблизился прапорщик Виктор Видлога, за ним — другие командиры взводов, ротный комсомольский секретарь.
— Докладывайте, — сказал Черножуков. Доклады были четкие и лаконичные: о готовности
людей, техники и вооружения, о том, что все поужинали и получили сухие пайки.
Слушал их старший лейтенант Черножуков, командир мотострелковой роты, и думал о том, что все они, собравшиеся здесь, не просто боевые товарищи. А гораздо больше: как родня, как кровные братья. Опасность сближает, распахивает души. Здесь, в горах Афганистана, они были для него еще и частицей далекого дома, частицей Родины. Здесь все воспринимается обостренно, потому как неизвестно, что завтра? А что через неделю? И что тебя вообще ожидает?
— Начнем в полночь, — сказал Черножуков. — Вначале выдвижение, и чтоб ни единого звука, чтобы душманы не обнаружили... — Он резко взмахнул рукой. — Потом — атака. Возьмем высоту?
— Понятное дело, возьмем, — ответил за всех прапорщик Видлога.
— Тогда прошу разойтись по своим взводам, доведите задачу до каждого.
— Я тоже пойду по взводам, — сказал Борисов. — А ты бы отдохнул, командир...
Но отдыхать Черножуков не смог. В который раз он мысленно представлял скорый бой, в жизни доказывая то, чему его учили: первой сражается мысль. Руководить боем, моделировать в голове все возможные ситуации, предвидеть многое — вот высшая доблесть командира. Во время рекогносцировки он до мельчайших выступов изучил довольно крутой склон высоты. Справа и слева к ней примыкала горная гряда с остроконечными вершинами. Так что обойти ее никак нельзя. Фронтальной атаки не избежать.
Атаковать в лоб... Любой мало-мальски сведущий в военном деле человек понимает, что победу в таком варианте одержать очень и очень непросто. Но если нет другого выхода, надо думать, как взять высоту «в лоб».
В тот день личный состав роты совершал марш в горах. Серпантинная дорога то срывалась вниз, то круто брала вверх. По пути предстояло преодолеть ущелье, вытянутое, подобно бутылке, на многие километры среди горных вершин и круч. Такие места, знал старший лейтенант Черножуков, душманы нередко выбирают для бандитских нападений. И потому приказал соблюдать особую осторожность, быть начеку.
На закате солнца перед колонной роты открылась местность — очень угрюмая, более угрюмая, чем людям приходилось видеть до сих пор. Это была расщелина. В обе стороны от ее подножья уходили вверх почти неприступные склоны. Они усеяны громадными валунами, которые, казалось, не скатывались вниз в долину лишь потому, что сами себе преграждали путь.
Идущий впереди разведдозор доложил, что вошел в ущелье и продолжает движение. Засады не обнаружили. Но когда рота уже втянулась в горловину, по рации поступило сообщение: душманы оседлали выход. Командир разведдозора, исходя из плотности огня, докладывал ротному о том, что напавшая банда многочисленна. «Дорога, скорее всего, заминирована», — услышал Черножуков. В этом Александр почему-то не сомневался, как не сомневался и в том, что душманы имеют инструктора, неплохо знающего военное дело.
Значит, и мины есть. Конечно, поставить их — дело нетрудное. А вот снять их под огнем не так-то просто. Пока Черножуков думал о минах, пулеметные очереди, раздавшиеся позади, подтвердили догадку: и вход в ущелье перекрыт.
«Да, если они рискнули напасть на советское подразделение, — значит, их немало, — размышлял Александр. — Значит, надо думать, как без потерь вырваться из каменной ловушки, устроенной бандитами». Шакальи повадки отщепенцев афганского народа ему в общем-то были известны. Нагадить, напакостить, а потом доложить заокеанским правителям: платите за труд. Конечно, смять душманскую засаду ему по силам, но при этом неизбежны потери. А вот как их избежать? Ты гордись не только тем, сколько врагов уничтожил, но и тем, что, уничтожив в бою врага, выиграл бой, а главное, сохранил свое подразделение. Храбростью не прикроешь свое неумение.
