Андрей Серба - Тихий городок
— Я хотел бы иметь информацию об офицерах и жовнежах, содержащихся под стражей.
— Вам представить полный список арестованных?
— Нет. Меня интересует, имеются ли среди них арестованные по политическим мотивам?
— Да. Сержант Пославский. Числится за капитаном Матушинським.
— В чем обвиняется?
— Капитан подозревает, что сержант связан с местными «люблинцами».
— На чем основаны подозрения?
— Как вам должно быть известно, среди жовнежей и части офицеров бригады в последнее время получили распространение… как бы это точнее выразиться? — симпатии к Красной Армии. Как считает капитан Матушинський, сержант осуществлял тайную связь между бригадной прокоммунистической оппозицией и новыми польскими властями.
— Сержант коммунист?
Поручник иронически усмехнулся.
— Если бы это удалось установить, он уже не числился бы среди арестованных.
— Мне необходимо поговорить с сержантом. Сейчас, здесь.
— Так есть, пан капитан. Он будет у вас через несколько минут.
Сержант был высокого роста, с типично крестьянским лицом, с выправкой кадрового жовнежа. Густая щетина, длинные усы, крепко сжатые губы… Сержант как сержант. «Что ты за человек, — размышлял Вильк. — Можно ли тебе довериться в деле, которое задумал? На этот вопрос не ответит, кроме тебя, никто, и поэтому нужно рисковать».
— Сержант, вам известно, что теперь командир бригады — я?
— Так есть, пан капитан.
— Откуда? Как мне сообщили, вы содержитесь в одиночном заключении.
Сержант пожал плечами.
— Меня охраняют жовнежи. Такие же, как я.
— Такие в чём? По политическим убеждениям?
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Капитан Матушинський считает, что вы коммунист или сочувствуете им. Больше того, он убежден, что вы являетесь связником коммунистов. Это так?
— Нет не так, пан капитан.
— Если вы сказали правду, это очень плохо. Знайте, я пригласил вас не для допроса, а чтобы вы оказали мне помощь в одном важном деле. Наш дальнейший разговор возможен лишь в случае, если вы коммунист или можете меня с ними связать. Я могу приступить к изложению существа моего дела?
— Пан капитан, повторяю: пан Матушинський и вы принимаете меня не за того человека.
— Жаль, сержант, очень жаль. Но, может, вам все-таки будет интересно услышать, с чем я собирался к вам обратиться?
— Почему не послушать? С удовольствием послушаю.
— Если вам известно о смене командования бригады, вы должны знать и о смерти майора Хлобуча?
— Так есть, пан капитан.
— Как вы думаете, почему он убит?
— Майор Хлобуч собирался признать правительство в Люблине и вступить в Войско Польское. И такие, как капитан Матушинський, уничтожили майора руками своих дружков-оуновцев.
— Как вы считаете, что случится со мной, новым командиром бригады, если я, как и майор Хлобуч, захочу порвать с Лондоном и воевать не с русскими и своими соотечественниками-коммунистами, а с нацистами?
— Вы разделите судьбу предшественника.
— Вы прозорливы, сержант. Чтобы ваше предсказание не оправдалось, я должен опереться на силу, с которой мне не будут страшны ни Матушинськие, ни их дружки — украинские националисты.
Сержант на цыпочках приблизился к двери, рывком распахнул ее. Маленькая комнатка-приемная перед кабинетом командира бригады была пуста. В ней отсутствовал даже дежурный офицер.
— Пан капитан, где гарантия, что вы говорите правду? — спросил сержант, возвращаясь к Вильку.
— Слово чести шляхтича и польского офицера.
— Я предпочитаю другие гарантии. Например, такую.
Сержант протянул руку к поясу капитана, расстегнул кобуру. Достал кольт, вытащил из него обойму, проверил её и вставил снова в рукоять. Передернув затвор, сунул пистолет себе в карман.
— Если я вас правильно понял, пан капитан, вам нужен руководитель коммунистов, находящихся в бригаде?
— Да. Причем в ближайшее время.
— Где вы намерены встретиться?
— Безразлично.
— Ждите его в этом кабинете. Но если вы действуете заодно с Матушинським, ваша затея закончится плохо…
В тревожном ожидании прошло четверть часа, сорок минут, час. Наконец в дверь постучали.
— Войдите.
На пороге стоял капитан, начальник разведки бригады. Кадровый офицер довоенной армии, хороший знакомый Вилька, никогда не интересовавшийся политикой. Как не вовремя он явился!
— Разрешите, пан капитан?
— Я не вызывал вас, — сухо ответил Вильк.
— Знаю. Я пришел вернуть вам это.
Начальник разведки протянул Вильку ладонь, на которой лежал его кольт, унесенный сержантом.
— Значит, вы… — неуверенно начал Вильк.
— Да, я тот, с кем вы хотели встретиться, — закончил за Вилька начальник разведки. — Как видите, мы поверили вам.
— Никогда не предполагал, что вы коммунист.
— Вы правы, я никогда им не был. Я просто честный польский офицер, который не желает быть дезертиром, когда польская армия сражается против тевтонов.
— Мне кажется, мы поймем друг друга. Подходите ближе, — сказал Вильк.
Впереди, где находился головной дозор, раздался пронзительный стрекот сойки, дважды прокуковала кукушка. Сигнал опасности! Кондра положил палец на спусковой крючок автомата, заскользил между стволами деревьев к дозорным.
Они лежали среди камней на краю маленькой галереи, нависшей над узким ущельем. По его дну, в десятке метров ниже казаков, двигалась цепочка людей в маскхалатах. За спинами рюкзаки, на головах немецкие каски, в руках автоматы. Швабы! Точнее, вервольфовцы, орудующие в наших тылах. Опасное зверье! Что-то их многовато для обычной разведгруппы. Сержант уже насчитал десяток врагов, а они все продолжали появляться из-за большого скального обломка, наполовину загородившего проход по дну ущелья. Пятнадцать швабов! Но что это? Вместо привычного пятнистого цвета маскхалатов перед глазами возник серый цвет цивильных плащей. Гражданские? Здесь, в горах, в одной компании с вервольфовцами? Интересно, что за птахи?
Кондра достал бинокль, навел на людей в плащах. Ничего особенного. Пожилые, оба среднего роста, грузноватые, с усталыми лицами. Эти двое и вервольфовцы… Любопытная компанейка!
Плащи исчезли в неширокой полосе кустарника на дне ущелья, и в глазах снова зарябило от маскхалатов. Один, второй… еще дюжина швабов. А вот и тыльный дозор при одном МГ и двух шмайссерах.
Люди в плащах встали друг к другу лицом, обменялись рукопожатием и одновременно вскинули руки в фашистском приветствии. Затем один развернулся и зашагал назад, за ним последовала часть автоматчиков. Итак, вражеский отряд разделился на две неравные группы: один из гражданских с шестью спутниками отправился по ущелью обратно, другой с оставшимися швабами продолжил путь вперед.
Сержант отнял от глаз бинокль, поскреб пальцами заросший щетиной подбородок. Вот тебе и цивильные плащи! Под ними такие же вервольфовцы, как и те, что в маскхалатах. Нет, не такие, а чином повыше. Не иначе, в плащах — главари, а в маскхалатах — их охрана. Поэтому те, что в плащах, постарше автоматчиков возрастом, идут налегке, только они при расставании обменялись друг с другом рукопожатием и фашистским приветствием… Вот это да — сразу два вервольфовских главаря! Как они нужны нашей контрразведке! Упустить такую добычу, саму идущую в руки? Какой он в таком случае разведчик!
Попытаться захватить одного из цивильных в плен? Того, с кем поменьше охраны. Как? А главное, с кем? Старшина Вовк оставил ему ночью для охраны раненых двух разведчиков, утром для их транспортировки прислал ещё пятерых. Казалось бы, о чем ломать голову: с ним семеро стволов, с человеком в плаще шестеро. Но дело в том, что сержант направлен для спасения своих раненых. И он обязан любой ценой вывести их. Разве может быть что-либо дороже жизни боевых товарищей?
Но тогда выходит, что можно позволить спокойно уйти одному из главарей «Вервольфа»? Кондра опустил голову, прислонился лбом к камню. Думай, сержант, думай! Шевели мозгами, разведчик, шевели!
Кажется, придумал. Кондра поднял голову, толкнул локтем в бок лежавшего рядом рыжеусого разведчика.
— Кузьма! Знаешь, кого мы только что видели?
— Якусь черномундирную сволоцюгу, — равнодушно прозвучал ответ.
— Верно. В маскхалатах — простые эсэсманы, в плащах — их командиры. Не иначе, офицеры и в немалых чинах.
— Да ну? — усомнился разведчик.
— Командиру нужно верить, ефрейтор. Особисты, шукаючи вервольфовцев, ноги до колен посбивали, а нам они сами в руки лезут. Верно говорят, что на ловца и зверь бежит.
— Будем брать? — сразу оживился Кузьма.
— Надо! Обязательно надо! Однако нельзя и раненых без охраны оставить. Как мыслишь, сколько хлопцев надобно, щоб шваба в плаще живьем взять? Того, что ушел с меньшей группой.
