Андрей Серба - Тихий городок
— Один казак на трех швабов — бой на равных. Согласно сей арифметике и веди подсчет. Думаю, що трех хлопцев хватит вполне.
— По моей прикидке тоже так получается. Этой тройкой будем я, ты и Макар. Остальные казаки, покуда мы не вернемся, будут находиться при раненых. Выступать за швабами надобно немедля, иначе можем утерять след. Я сейчас приведу сюда группу, а ты тем часом хорошенько осмотри ущелье. Нужно найти надежное пристанище для раненых.
Когда Кондра возвратился с ранеными и ядром группы, Кузьма поджидал его с напарником на галерее.
— Приказ выполнен, сержант. Нашли пещеру — лучше не надо.
Пещера Кондре понравилась: просторная, сухая, с хорошо просматривающимися подходами. Сержант подозвал одного из разведчиков.
— Останешься за меня. Перенесете раненых в пещеру, замаскируетесь и станете ждать нас. Уходим часа на три-четыре. Никакой отсебятины, береги раненых. Надеюсь на тебя, Андрей.
— За нас не волнуйся, сержант. Будь поосторожней с вервольфовцами: их берлога может быть где-то поблизости.
— Потому и хочу напасть на них поскорее, покуда они в свое логово не забились…
Вражескую семерку разведчики настигли в конце ущелья. Покинув его, вервольфовцы какое-то время шли по течению неглубокой речушки, после чего углубились в заросли лещины на ее правом берегу. Выбрались из них и по узкой звериной тропе направились к вершине ближайшей горы.
— Какого лешего они туда карабкаются? — удивился Кондра, всматриваясь в карту. — Неужто у них здесь прибежище? Тогда прощай наш «язык»! Ох, олухи! Раньше нужно было брать его, раньше!
— Не журись раньше сроку, сержант, — проговорил Кузьма, закрывая карту своей ладонью. — Смотри! — он протянул Кондре бинокль.
Вервольфовцы виднелись у вершины, и было их не семеро, а пятеро. Где еще пара? Вот и она, полусотней метров ниже своей пятерки. Чем это они занимаются? Нагнулись, повозились в траве, разошлись в стороны. Снова сблизились, уткнулись головами в землю, зашагали друг от друга. Опять та же операция. Все ясно! Отставшая от ядра группы пара минирует подходы к вершине горы минами натяжного действия. Задел натянутую в траве по обе стороны от мины леску или тонкую проволочку — и получай несколько горстей осколков. Известный прием!
— Что скажешь теперь, сержант? — прищурился Кузьма.
— Лезть тебе на дерево и не спускать глаз со швабов. Может, приметишь, где они залягут на дневку.
Однако наблюдение за немцами с дерева ничего не дало.
— Дохлый номер, сержант, — сказал Кузьма, спустившись на землю. — Вервольфовцы снова сбились гуртом и пропали у вершины. Сдается, що они эту горушку знают как облупленную.
— Иначе и быть не может. Днем надежное убежище непросто сыскать. Иное дело, когда для этой цели имеется постоянное, не единожды проверенное местечко. Кстати, ты добре приметил, где швабы свои мины поставили?
— А тут и примечать нечего. Вервольфовцам самим не улыбается по ошибке взлететь на своих же минах, поэтому они расположили их промеж видных ориентиров. Крайняя справа — вон у того бурого камня, крайняя слева — у тех двух дубков.
— Значит, тебе и карты в руки. Поведешь нас к вершине в обход минной ловушки.
Когда тройка разведчиков, крадучись, двинулась к вершине горы, на их пути не шелохнулась ни одна ветка, не треснул под ногой сучок. Достигнув ровной каменистой площадки, куда Кузьме было приказано вывести группу, разведчики распластались рядом с ней в траве и несколько минут отдыхали.
— Теперь за дело, — сказал Кондра, глянув на часы. — Приступаем к главному — поиску швабов. Обнаружив их, станем действовать по обстановке. А сейчас, Кузьма, приторочь мне левую руку к телу, нечего ей висеть, как плеть. Толку от нее из-за раненого плеча никакого, лишь в бою будет мешать.
Кузьма разорвал индивидуальный пакет, накрепко привязал бинтом левую руку сержанта к туловищу.
— Вперед, хлопчики, — скомандовал Кондра. — Ушки — на макушке, глаза — впереди носа.
Вервольфовцы были обнаружены недалеко от вершины на маленькой, защищенной от ветра лужайке между скальным выступом и группой молоденьких сосенок. Посреди лужайки горел крошечный костер, и поднимающийся дым иногда прикрывал двух картежников, игравших у огня. Двух вервольфовцев возле костра не было: по всей видимости, они находились в охранении. Сколько разведчики ни шарили биноклями по склону, пытаясь отыскать эту пару, их поиски успехом не увенчались.
— Секрет за теми камнями або в тех кустах, — вытянул руку Кузьма. — Самые удобные для наблюдения и потому самые подозрительные для нас места.
— Бери эти подозрительные места на себя, — сказал Кондра, — а мы с Макаром займемся костром. Действовать будем так. По моей команде Макар снимает из автомата картежников, я бью из пистолета швабов у огня, и оба бросаемся на главаря в плаще… Ты, Кузьма, после наших выстрелов швыряй гранату в подозрительные камни и прочеши огоньком кусты, что тебе не нравятся. Приступаем…
Вначале все развивалось по плану. Длинной автоматной очередью Макар свалил на землю обоих картежников, а Кондра двумя прицельными выстрелами из пистолета уложил повара и немца, поддерживавшего огонь. Тут же сбоку от них громыхнул гранатный разрыв, раздался вопль и часто-часто, словно наперегонки, застрочили шмайссер и ППШ. Однако когда Макар и Кондра вскочили и бросились к врагу в плаще, случилось неожиданное. Отшвырнув карту, немец схватил лежавший на плащ-палатке вальтер, прикрытый до этого картой, и выбросил руку с оружием навстречу казакам. Высокий, атлетического сложения Макар, вооруженный автоматом, показался ему куда более опасным противником, нежели худощавый, среднего роста Кондра, к тому же с окровавленным плечом и прибинтованной к туловищу рукой. Выстрел из вальтера, второй — и Макар, не добежав до врага трех-четырех шагов, повалился наземь. Но загремели ответные выстрелы Кондры, и рука немца с пистолетом бессильно обвисла.
— Хенде хох! — крикнул сержант, наставляя на противника ТТ.
С быстротой, которой разведчик не ожидал от пожилого, грузного человека, тот вскочил с плащ-палатки и сильным ударом ноги выбил пистолет из руки Кондры. Немец хотел тут же перехватить вальтер из раненой правой руки в здоровую, левую, но Кондра, стремительно бросившись вперед, сбил его с ног. И тут же приставил к горлу врага казачий кинжал.
— Встать! Хенде хох!
— А Макара того… наповал, — сообщил подбежавший с автоматом в руках Кузьма. — Две пули в голову.
— Что с охранением? — спросил Кондра, тревожно оглядываясь по сторонам.
— Швабы прятались в камнях, о которых я говорил. Одного я уложил гранатой, а второй дал стрекача. Сколько ни палил ему вслед — все мимо. Уж больно прыток и увертлив, гад, и из шмайссера метко огрызается. Едва меня самого не завалил.
— Думаю, что ему сейчас не до нас. Пять минут перекур, хороним Макара и скорей отсюда.
Матушинський стоял сбоку от невысокого деревянного помоста, заменявшего трибуну для выступлений. Помост располагался возле штабной землянки на краю широкой поляны, служившей одновременно строевым плацем и местом для всевозможных построений. Пространство перед помостом было заполнено взводными колоннами с офицерами на правом фланге. На краю помоста лицом к бригаде стоял капитан Вильк, за его спиной — майор Бучинский и командиры батальонов.
Справа от помоста двумя рядами расположился бригадный оркестрик. Над поляной громко неслись так знакомые каждому поляку звуки знаменитой мазурки Юзефа Вибитицкого «Еще Польска не сгинела». Написанная в 1797 году мазурка вначале стала походной песней легионеров генерала Яна Домбровского, сражавшихся в Италии в составе французской армии, затем, с 1831 года, общепризнанным национальным гимном тех поляков, что не признавали раздела своей родины между Австрией, Пруссией и Россией, а позже, с 1926 года, — официальным государственным гимном Польской республики.
«Удачно начал, Вильк! — комментировал про себя Матушинський происходящее на поляне. — Знаешь, как настроить польского жовнежа на ту торжественно-патриотическую ноту, когда он готов сражаться с любым врагом».
— Поляки! Братья! Жовнежи и офицеры! — раздался с помоста голос Вилька. — К вам обращаюсь я, поляк и ваш командир. Обращаюсь как к соотечественникам и товарищам по оружию…
«Весьма недурно, капитан. Быдло вообще любит, когда с ним заигрывают. Так почему бы для пользы дела не поиграть с ним в демократию?..»
— …С первых лет существования Польша боролась за свою государственность и самостоятельность. Боролась, но не смогла их отстоять. Почему? Разве не были мы храбры и отважны? Разве жалели за свободу Отчизны свою кровь и жизни? Так в чем же дело?..
«Тоже ловкий пассаж, Вильк. Выжми из глаз этих невеж слезу по несчастной судьбе бывшей Речи Посполитой, настрой их против стародавних врагов Польской державы: немцев и русских. А дальше все просто, с немецкой оккупацией мы боролись до лета 1944 года, теперь пора повернуть оружие против нового захватчика — Красной Армии, несущей на своих штыках Польше новое порабощение. Все закономерно…»
