Год вольфрама - Рауль Герра Гарридо

Я был настолько взволнован, что просто забыл о голоде, но одного упоминания о еде оказалось достаточно, чтобы у меня потекли слюнки, наконец-то я сяду за стол, покрытый скатертью, и съем что-то горячее, это будет настоящий пир, а пока нечего терять зря время.

— Крестный, что вы знаете о вольфраме?

— О металле, который называется вольфрам, я знаю все, но зачем тебе эта химия, все эти знания ничего не стоят.

— Знания карман не тянут, это ваши слова, вы меня этому учили.

— Следовало внушить тебе, что знания сейчас не в цене. Какое дело этим глупцам до химической формулы WO4 FeMn? Железисто-марганцевый вольфрамат, из него легче всего получить чистый вольфрам, этот минерал по невежеству часто принимают за вольфрам, иностранцы придумали для него мудреное название — тунгстен, в древности его называли «луписпума», то есть «волчья пена», именно такое название мы встречаем у Гнея Юлия Агриколы[5] в его трактате о полезных ископаемых, но знаю, что бы мы делали, если бы не римляне, «волчья пена» — потому что этот минерал «пожирает» олово, как волк овец, сам Агрикола больше интересовался оловом, он и поселился-то на Оловянных Островах, у берегов Британии, когда-то они назывались Касситеридскими, по-немецки волк — Wolf, отсюда и вольфрам, сейчас немцы все к рукам прибрали.

— Они проиграют эту войну.

— Не желаю ничего слышать о политике. Ну так вот, в наших краях чаще всего попадается черный вольфрамат, коричневый с примесью известняка встречается в районе Понферрады, недалеко от Барриос-де-Луна, в народе его называют «челита», это шеелит. Вольфрам здесь покупают на вес, хотя это глупо и невежественно, как можно оценивать содержание вольфрама в породе, что называется, на глазок, я решил определить точнее, на основе реакции с оксигинолеином, и получил желтый осадок, на который не действует соляная кислота, но кого интересуют результаты химического анализа? здесь черт знает что творится, так же как и в Германии; мой анализ был проведен по всем правилам, как меня учил профессор Монтеки, несмотря на свою итальянскую фамилию, он настоящий испанец, у него была кафедра аналитической химии в университете, сегодня он, наверно, задает себе тот же вопрос, что и я: на кой черт в Испании нужна кафедра аналитической химии?

— Знания карман не тянут, крестный.

— Не шути такими вещами, Аусенсио, я слишком серьезно к этому отношусь, что мне за дело до того, почем платят за так называемый вольфрам эти паразиты, невежды, наживающиеся на бойкой торговле, меня от них тошнит!

Он замолчал, потому что появились женщины, и сразу стало шумно, хотя их было не так уж много, я насчитал трех, они носились как сумасшедшие, обнимали меня, целовали, приносили какую-то посуду, накрывали на стол, стараясь между делом прикоснуться ко мне, чтобы убедиться, что я не призрак, я был счастлив, они забыли постелить скатерть, но зато они меня любили, великое дело чувствовать, что тебя любят, пусть мужчине и не пристало обнаруживать свою слабость, мне не хотелось сдерживать слезы, то и дело набегавшие на глаза, даже в присутствии старшего сына дона Анхеля, угрюмо наблюдавшего со стороны за этой трогательной сценой, его скептическая усмешка не могла омрачить мою радость, больше всех радовалась Ангустиас, старшая из шести детей дона Анхеля, носившая имя своей покойной матери, она все время целовала меня, может быть потому, что я был намного моложе ее, самые робкие поцелуи подарила мне Нисета, Нисе, Нисетинья, мы были почти ровесники, она была младшей и родилась после Лусиано, моего лучшего друга, правда, между ними родилась еще одна девочка, ее тоже звали Нисе, но она умерла через несколько месяцев, тогда они вымолили у бога еще одну девочку и решили дать ей имя покойной, частые роды подорвали и без того не ахти какое здоровье доньи Ангустиас, она была из знатного рода Валькарсе, самой именитой семьи в Вильяфранке, чем знатнее, тем меньше здоровья, от родов и умерла, когда появилась вторая Нисе, дон Анхель чувствовал себя виноватым, в молодости он был большой ходок, право же, не знаю, найдется ли мужчина, который бросит в него камень за эту слабость, бывало, ни одну служанку не пропустит, когда в доме еще были служанки, мне рассказывала моя молочная мать Виторина, встретится ему на темной лестнице девушка, и он сразу же руку под юбку, именно под юбку, а не за грудь, любил погладить девушек по бедрам, это была его слабость, представляю себе, сколько романов у него было во время странствий по белому свету, но приличия он соблюдал, незаконные дети за ним не числились, недаром был аптекарем, знал, как избежать последствий, интересно, что слава бабника не подрывала его авторитета, напротив, его как будто еще больше уважали, вокруг нас продолжали хлопотать женщины, и я заметил, что одной не хватает.

— А где же Камино?

— Вышла замуж и уехала за океан.

Камино была третьей, она появилась на свет между Хело и Лусианом.

— Ее муж Флореитино, очень приятный парень, — специалист по виноделию, здесь он слыл республиканцем и вынужден был эмигрировать в Мексику, потом она поехала к нему, живут они, слава богу, хорошо, каждый месяц получаем от нее письма.

— Интересно было бы повидать ее.

Я разговаривал с набитым ртом, верх невоспитанности, но ничего не мог с собой поделать, впервые за долгое время я имел возможность утолить голод, сдерживать себя было выше моих сил, на фронте и потом в лагере я никогда не мечтал о фазанах, омарах, семге и других деликатесах, как я мог мечтать о них, если никогда в глаза не видел, но жареная картошка и чорисо, залитые яйцами, все, что сейчас стояло на столе, нет, это было выше моих сил, я яростно набросился на еду, макал хлеб, дочиста вылизывал тарелку, как будто бы мстил за все неизвестно кому.

— Поцелуй его, ведь вы почти двоюродные брат и сестра.

Дон Анхель обратился к третьей из присутствующих женщин, она суетилась меньше других, я видел ее впервые, совсем еще девочка, лет шестнадцать — семнадцать, не больше, милая у нас привычка — целоваться по каждому поводу со всей родней, близкой и далекой, девушка была очаровательной, никогда не видел такой красивой девушки, она приходилась родней не по линии дона Анхеля, а по линии его жены, дочка Доситеи Валькарсе Вега, двоюродной сестры покойной доньи Ангустиас, объяснил он, я лишь кивал