Александр Баковиков - Огни маяка
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Александр Баковиков - Огни маяка краткое содержание
Огни маяка читать онлайн бесплатно
Александр Васильевич Баковиков, Игорь Борисович Любимов, Кирилл Яковлевич Любимов, Николай Ропчин, Л. Яковлев, Николай Гаврилович Жданов
Огни маяка
Александр Баковиков
ОГНИ МАЯКА
Душой кают-компании тральщика «Гарпун», на котором командир подразделения капитан-лейтенант Мещеряков держал свой флаг, был сам Мещеряков. Бог траления, как его называли молодые офицеры, любил «Гарпун» не потому, что этот корабль принадлежал к числу новейших,- нет, «Гарпун» был кораблем-ветераном трального флота. На нем Иван Иванович Мещеряков начал траление еще в первые дни войны. И с тех пор не покидал его мостика.
Много замечательных событий произошло с того времени. И Иван Иванович, по натуре своей мечтатель и философ, знавший почти наизусть лоцию Балтийского моря, мог по каждой вмятине на «Гарпуне», по каждой заплате на старом корпусе рассказать о боевых делах подразделения.
«Мы с «Гарпуном» не стареем»,- любил повторять Мещеряков, поглаживая седеющую голову, В его словах не было хвастовства. Потеряв еще в первый год воины семью, Мещеряков всю свою любовь, на которую способны большие и сильные люди, перенес на людей корабля. Экипаж заменил ему семью, корабль — дом.
За два года до окончания войны, став командиром подразделения, Мещеряков передал «Гарпун» старшему лейтенанту Сидорову, но сам с корабля не ушел и брейд-вымпел поднял здесь же, на «Гарпуне». Потом Сидорова сменил лейтенант Приходько — почти юноша. Увлекающийся молодой человек, он больше всего гордился тем, что плавает под командованием Мещерякова.
В тот день, о котором пойдет речь, корабли, закончив траление Н-ского района, задержались в море, дожидаясь горючего,- его должен был доставить буксир. После обеда Мещеряков и Приходько сидели в кают-компании и, выкурив бесчисленное количество папирос, ждали доклада от вахтенного сигнальщика. Но все сроки прошли, а буксир с баржой не показывался. Лейтенант Приходько, чтобы как-нибудь скрасить наступившее молчание, обратился к командиру подразделения:
— Иван Иванович, давно хотел вас спросить…
— Да?
— Смотрю я на нее,- он указал на картину, висевшую на стене, — и думаю, надо бы нам привести ее в порядок. Хорошая картина. «Гарпун» на ней выглядит как живой, и пот этот орудийный расчет, который ведет огонь по немецкому самолету… Но правый угол полотна разорван. Непорядок. И я уже было приказал матросу Строгову аккуратно зашить полотно и восстановить краски, по он меня уверил, что вы не хотите.
— Я умышленно сохраняю ее в таком виде, как она есть,- ответил Мещеряков. — Эго, Валентин Алексеевич, память о высадке десанта, о первой нашей крупной наступательной операции. Тогда осколком снаряда ранило командира десантного отряда Арсеньева, который шел на «Гарпуне». Осколок пробил обшивку и разорвал полотно. И вот здесь, на этом столе, раненый Арсеньев просил до поры до времени не трогать картину. Храбрый был офицер, но не повезло ему.
— Погиб? — спросил Приходько.
— Нет, потерял ногу. А спасла его девушка из рыбачьего поселка. Я позднее встретил ее в госпитале, а несколько месяцев назад довелось увидеть и самого Арсеньева. Он защищал проект постройки нового маяка в бухте Круглой. Он так красочно рисовал будущее этой бухты, что у меня самого, чорт возьми, зачесались руки. «Мы построим маяк своими силами,- говорил он. — Но какой! Это будет лучший маяк на нашем море. Я подниму на строительство рыбаков. Десантом в Круглую было положено начало освобождения всего полуострова. Пусть моряки, которые поведут корабль в Круглую, увидят огни и вспомнят о тех, кто кровью своей вернул нам эту землю».
Разговор прервал рассыльный. Командира подразделения просили подняться на мостик.
Шторм начался сразу. Ветер вдруг подул с такой невероятной силой, что матросы, держась за леера, с трудом передвигались по верхней палубе, крепили тралы, пушки, задраивали двери и люки. Ветер гнал, прижимая к мачтам тяжелые тучи, рвал парусину мостика и свистел в снастях. И корабли один за другим, то поднимаясь на волны, то глубоко зарываясь в них, медленно продвигались вперед.
На мостике головного тральщика «Гарпун» стояли капитан-лейтенант Мещеряков к лейтенант Приходько,
— Ваш прогноз, Приходько, не оправдался,- кутаясь в кожаный реглан, ворчал Мещеряков. — Как вы говорили: «После обеда стричься, бриться, песни петь и веселиться, а к вечеру придет буксир с баржой, заправимся н в бухту Круглую».
— Конечно, буксир из базы не придет.
— Какой буксир! Видите, что делается… Командир предполагает, а море располагает. Но ничего…
«Из тридцати дней тридцать в море — не так уж мало»,- подумал Мещеряков. Сколько раз мы спускали шлюпку в такую погоду, когда верхняя палуба уходила из-под ног, но гребцы шли и подрывали мины. Старшина первой статьи Юрьев дважды добирался до мины вплавь. Сколько раз… А, да что говорить… Перепахивать мор:кой район, начиненный минами, все равно, что сидеть с огнем на бочке с порохом. Одним словом, тралили на славу. В день раз пять на матросах тельняшки становились мокрыми и высыхали вновь…
Во время поворота «Гарпун» положило на правый борт. Волна окатила мостик и палубу.
Мещеряков выпрямился и, ощущая, как за воротник пробираются струйки ледяной воды, сказал:
— Тяжело будет входить в бухту Круглую. Как в мешок. Слева отмель, справа каменная гряда и береговой обрыв.
— Стоит ли рисковать? — настороженно спросил Приходько. .
— У нас нет другого выхода. Горючее на исходе, а дрейфовать в шторм возле минных полей — не меньший риск.
— Я никогда не был в Круглой,- сказал Приходько,
— Знаю. А мне довелось входить в нее с десантниками, причем погода была немногим лучше. Вот здесь-то я и высаживал отряд капитан-лейтенанта Арсеньева.
— Надвигается дымка,- заметил Приходько.
— Туман,- поправил Мещеряков, И тут же подумал: «Это не входило в мои расчеты». А Приходько он сказал: — Смотритель маяка не знает, что наши корабли первыми идут в бухту Круглую. Из-за этого тумана мы не обнаружили огней, установленных на развалинах старого маяка.
Корабли, сбавив ход, с трудом развернулись и легли на новый курс. Туман стлался низко, почти над самой водой. По всем расчетам маяк уже должен Сил открыться. Но проходила минута, вторая, и как ни вглядывался в ночную темь вахтенный сигнальщик, он ничем не мог порадовать ни командира подразделения, ни командира корабля.
И вдруг сквозь пелену тумана блеснула едва приметная солнечная искра.
— Маяк,- стараясь перекричать шум волн и ветра, выпалил сигнальщик.- Вижу огни маяка!
— Внимательно наблюдать! — встрепенулся Мещеряков.
Пропущена страница 7.
причалы и дома рыбачьего поселка, разбросанного у самой воды. И над всем этим поднималась и властвовала, высеченная точно из мрамора, белая башня маяка. Величественная скульптура матроса и солдата венчала ее купол.
— Узнаю дело рук твоих, «маячный капитан»,-проговорил Мещеряков. И, обращаясь к Приходько, добавил: — Берн шлюпку, пойдем на маяк.
— Побриться бы надо, товарищ командир, переодеться. Перепугаем смотрителя маяка.
— Хорошо. Полчаса хватит?
— Вполне.
— Значит, стричься, бриться, умываться…
Но побриться так и не удалось. От причала шла рыбачья лодка. Трое гребцов, налегая на весла, держали курс на тральщик. И не успел Мещеряков дойти до своей каюты, как его нагнал рассыльный.
— Вас рыбаки просят.
За круглой башней маяка, омытой первыми весенними дождями, шумело морс. Гребни воли, словно языки пламени, лизали обрыв, тянулись к стенам маяка. Торопливо проплывали над белой башней облака и терялись за пеленой тумана. На берегу, у самой воды, громоздились развалины немецких дотов, ржавела выброшенная на отмель и разорванная надвое немецкая баржа. Волны били в ее борта, как в барабан. И над этим многоголосым шумом волн и ветра дрожал низкий бас одинокого буя. Вечный пленник моря, прикованный к мертвым якорям, у входа в бухту, он напоминал большого одноглазого сыча. От причалов, захлестанных морской водой, просмоленных баркасов, стоящих на туго натянутых пеньковых канатах, тянуло смолой, крепким дегтем и рыбой.
На песчаном берегу горел костер. Пламя его освещало сухую фигуру старого рыбака Андрона Королева. Дед был молчалив и угрюм. Присев на корточки, он с тревогой смотрел на море.
— Южак дует,- сказал Андрон, здороваясь с Мещеряковым.- Солнце ныне и не показывалось. Ночью ветер не переломит волну.
— Узнал меня, дед?
— Как не узнать, ты ведь тогда со своего корабля палил…
— Верно, память у тебя примерная.
Андрон носит просторный нанковый костюм и башмаки из простой кожи, смазанные дельфиньим жиром. Вместо пояса на нем обрывок крашеной сети. Глаз у Андрона острый, колючий, и весь он — подвижной и крепкий, с узловатыми пальцами.