Катехон - Сухбат Афлатуни
Сожженный появился на лоджии, уже без Гегеля, и заявил, что они идут в церковь.
27
Да, она хорошо помнит тот день. Она помнит всё. Сожженный говорил, что память у нее, как мусорная свалка. Только немецкая. Где мусор уже как-то рассортирован.
Она зачем-то пошла с ним в церковь. Может, «зачем-то» лучше убрать. Просто: пошла с ним в церковь. Просто оделась, просто выпила воды, отыскала платок, она знала, что туда в платке. Просто. Попыталась улыбнуться отражению в зеркале.
До церкви шли пешком. Шаг, шаг. Он что-то рассказывал ей. Она – «слушала».
Судя по тому, что они шли в церковь, он говорил ей о церкви. О Покровской, куда они шли; ветер немного стих. Старая церковь с запахом старости; многие принимают его за запах вечности, вечность тоже должна чем-то пахнуть. Почему бы ей не пахнуть старой штукатуркой, старыми телами, старой одеждой, ладаном? Она на это кивает и трогает его рубашку – надо постирать. Подносит ладони к лицу. Запах мыла уже прошел. И ветер прошел. Они идут в церковь: шаг, шаг.
О чем всё-таки они тогда говорили? О любви. О чем бы они тогда ни говорили, они говорили о любви. И сами не понимали этого.
А она думала о предыдущей ночи. И о том, что лучше было поехать в церковь на машине, а не мучить себя этой прогулкой. Машина осталась во дворе под навесом, для чего она вообще нужна, эта машина? Еще в церкви придется стоять; надо было выйти за католика… И снова думала о ночи. А если это был не он? Они шли по Пушкинской.
Хорошо, если не он, то кто? Дух Тамерлана? Надо, кстати, о нем почитать. Не о духе, а… Нет, она уже читала что-то о Тамерлане. Что-то слышала от Сожженного (когда слушала). Строил горы из отрубленных голов. Чуть было не завоевал Москву.
«Поглощатель пространства», – говорил Сожженный.
Почему, кстати, обязательно дух Тамерлана? Там же еще есть могилы. «Извините, Mein Herr, вы не могли бы для начала представиться?»
Она улыбнулась и несколько секунд шла с этой улыбкой. Одна секунда, две секунды… Шаг, шаг. А Сожженный продолжал говорить. И она даже что-то – сквозь эту улыбку и эти шаги – ему отвечала. И трогала его рубашку, которую нужно постирать (она не собиралась). Вообще всё постирать, забросить в старую машинку, и эту рубашку, и самого Сожженного, и ее, и этот день. И всё это будет медленно вертеться…
– Как остров Фульского короля? – спросил Сожженный.
Они уже подходили к церкви. Иногда он улавливал ее мысли. Называл это «поцеловаться мозгами».
– Когда вернемся, отдашь мне эту рубашку, – сказала она.
Жалеет ли она, что не слушала, о чем он говорил? Нет, она не жалеет.
28
Есть несколько записей в Ютубе – они идут по Самарканду и разговаривают. Можно запустить любую. Лучше ту, где она в белой майке с кружком инь-ян на груди.
– …даже если не успеем, – громко включается Сожженный.
Запись велась не с начала. Она убавляет звук.
– …в любом случае оно у нас еще есть. – Сожженный на экране говорит тише.
– «Оно»? – Она, в белой майке, переспрашивает.
– Один мой друг, еврей, называл это – евремя.
– Что?
– Е-время. Или евре-мя. Делил народы на народы-время и народы-пространство.
Сожженный – сейчас это видно – тоже в майке, только серой. Значит, это не тот разговор, тогда он был в рубашке. Или в этой майке, тоже надо в стирку.
– Евреев он относил к народам времени. К ускорителям времени.
– Просто глупый каламбур, – говорит она. – Евремя…
Она говорит что-то еще, но мимо проезжает машина с гремящей музыкой. «Разорви мою грудь, разорви мое сердце, насыпь туда побо-ольше перца…»
Когда она в этих записях говорит что-то важное, или машина с воплями проезжает, или шум ветра, или дети.
– Каламбур, – миролюбиво кивает Сожженный. – Но вот насчет «глупый»… Он объяснял желание фараона уничтожить евреев именно этим. Фараон стремился построить вечность.
Машина с «перцем» уже проехала.
– Построить вечность?
Да, теперь ее тоже слышно хорошо. Так всегда. Когда она просто переспрашивает, тогда хорошо.
– Да. – Он снова кивает. – В виде огромного и самого эффективного катехона – пирамиды. Даже их попытался к этому привлечь, кирпичи делать.
– А пространство? – Она замолкает, проигрывая варианты. – Рос-странство? Типа «Роснефти». Или «Росатома». Рос-странство и е-время.
– А «п» куда денем?
– Какое?
– П-ространство. – И сам же отвечает: – «П» это «по». По России странство. Сокращенно: «пространство».
Минуту идут молча. Шум ветра, шаги. Она вспоминает свои поездки по России, поезда, машины, автостоп, одного контактного дальнобойщика, с которым у нее чуть было не включилась любовь-морковь, вовремя руку от включателя отдернула… Рос-странство.
Были, конечно, еще Штаты, где она прожила полгода, и тоже много ездила, и пустота обволакивала ее, щекотала и ласкала. Теплые и ветреные просторы. Но Штаты так и остались чужими. Нет, она улучшила свой английский. Окончательно перестала обращать внимание на цвет кожи. У нее была дружба с человеком, чей цвет кожи не имел для нее никакого значения. Да, именно дружба, хотя ее рука уже была на включателе любви. Любви и любопытства. Но тут сам включатель почему-то заело… И Штаты так и остались коллекцией печальных и забавных memories.
Их молчание на мониторе заканчивается, они начинают о чем-то говорить, она, в маечке с инь-яном, и он, в своей серой. Может даже, они уже говорили до этого, просто она переключилась на свои русско-американские воспоминания, увязла в них.
Сожженный говорил о соснах; они прошли две порыжевшие, подсохшие сосны. Сожженный шел, оглядываясь на них, и говорил. Деревья были любимой и болезненной темой. Он тяжело переносил их смерть.
– Сосна же дерево не местное, приезжее… А знаешь, что такое сосны?
Не дожидаясь ответа (она и не собиралась отвечать):
– Со-сны. Совместные сны.
– В нашем райском саду будут сосны? – спросила она, помолчав.
– Нет. Ни сосен, ни кедров. И каламбурного дерева в нем тоже не будет, – добавил на ее вопросительный взгляд.
– Какого?
– Каламбурного. От которого и взялось слово «каламбур».
29
Добрый день. Мы продолжаем наше занятие по созданию сада-катехона.
Каламбурное дерево, по-французски «каламбур», или «каламбак». По-русски чаще упоминается как алойное. Не путать с кустарником алое, который захватил почти все подоконники ее детства.
Иногда алойное дерево называют еще райским деревом.
Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль!
Откуда это?
Сейчас, цитата еще не закончена…
Расстилаются
