Последняя из Лунных Дев - Барбара Дэвис
Именно Альтея огорошила его тогда этой удручающей вестью. Эндрю заглянул на ферму с каким-то сильно надуманным делом к отцу, надеясь увидеть ее хоть на мгновение. Автомобиля Лиззи – потрепанной синей «хонды-цивик» – на месте не было. Это для него должно было стать первым знаком. Ведь к тому времени Лиззи уже перестала ездить в город. Эндрю прикинулся, что ему надо проверить дымоход от камина в гостиной, отчаянно пытаясь придумать, как вызвать Лиззи на разговор. Но тут Альтея наконец выложила ему правду: Лиззи уехала. Отправилась в Нью-Йорк изучать искусство парфюмерии.
После этого отцу не пришлось долго его уговаривать перестать наконец хандрить из-за девушки, которая даже не замечает его существования, и поступить в магистратуру. Спустя восемь или, может быть, десять недель он покинул город, направившись в Чикаго, в Школу архитектуры Иллинойского университета, искренне клянясь, что дни его томления по призрачной Лиззи Лун канули в прошлое.
И вот он вернулся в Сейлем-Крик – как вернулась и она.
Глава 13
23 июля
Когда Лиззи спустилась по лестнице, Эвви вытаскивала из духовки противень с лимонно-маковыми маффинами. Женщина выпрямилась, и от душистого пара, поднимающегося от выпечки, очки ее запотели.
– Раненько ты сегодня.
Лиззи взглянула на часы над раковиной. Было еще чуть больше шести – рано даже для нее, – однако после ночи путаных снов, в которых лицо Фреда Гилмэна то и дело превращалось в лицо Эндрю, она была уже более чем готова подняться с постели и взяться за дела.
– Я плохо спала.
– Вот что бывает, когда пропустишь ужин. Садись, я сделаю тебе завтрак.
– Я не пропустила ужин – просто я перекусила с Эндрю. Типа поужинала. Зашла поговорить с ним о Фреде Гилмэне.
– А я все гадала, где ты пропадаешь, пока не задремала. А потом проснулась уже около полуночи. И как прошла встреча с Гилмэном?
Лиззи поставила чайник на огонь, потом достала из шкафчика жестяную банку с чаем. И правда, надо бы завести дома кофе.
– Все было именно так, как меня о том и предупреждали. Дальше входной двери он меня не пропустил.
– А как прошел ужин?
Лиззи постаралась сохранить непроницаемое лицо. Ей даже думать не хотелось о вчерашнем разговоре с Эндрю.
– Ужин?
– Ну, ты же сказала, что перекусила с Эндрю.
– Ах да, точно. Просто это получилось так спонтанно! Устроили что-то вроде пикника на полу. Вы же знаете, он все в доме перестраивает. Соорудил новую террасу, поменял все окна, переделывает всю кухню целиком. Последний раз, когда я к нему заходила, я даже помогла выбрать для кухни гранит.
Проницательный взгляд Эвви встретился с глазами Лиззи:
– Даже так?
Ответить Лиззи не успела, так как начал свистеть чайник. Эвви выключила конфорку.
– Я заварю чай. А ты сходи-ка принеси с крылечка газету.
Лиззи послушно направилась к прихожей. Выйдя на крыльцо, она ощутила на лице освежающий поток утренней прохлады. Уже проснувшиеся птицы хлопотливо щебетали вокруг в верхушках деревьев. Стоя в тени раскидистого ясеня, Лиззи какое-то время наслаждалась этим многоголосьем, выводящим яркие, переливчатые мелодии. Синицы, чижи, сосновые славки… Альтея научила ее различать их пение.
Лиззи уже хотела нагнуться за лежащей на крыльце газетой, когда заметила, что что-то небольшое висит на одной из нижних веток дерева. Охваченная любопытством, она оставила «Chronicle» на ступени и босиком по траве подошла к ясеню, чтобы увидеть предмет вблизи. Когда она поняла, что это такое, внутри у нее все будто сжалось: на замызганной веревке висела, обвитая за голову, неказистая соломенная кукла в черном платье и остроконечной шляпе.
Лиззи осторожно потянула за веревку. Вопреки ожиданиям, та легко выскользнула с ветки, и кукла опустилась ей в руки. К горлу соломенной фигурки была приколота записка.
«Не дозволяй ведьме жить».
Как и все представительницы Лун, Лиззи хорошо знала эту цитату из Книги Исхода.
При виде этого белого обрывка бумаги у Лиззи по спине пополз неприятный холодок. Бумага была плотной и слегка глянцевитой, похожей на ту, что выпускается в больших рулонах и порой используется в закусочных, чтобы покрыть стол, или в детском саду для пальчикового рисования. Строка из Библии была выведена корявыми красными буквами чем-то, похожим на восковые мелки.
Лиззи оглянулась через плечо, быстро обведя взглядом двор, улицу за оградой – но того, кто бы мог это совершить, нигде не наблюдалось. Чего, собственно, и следовало ожидать.
Хэллоуин – он же Самайн[12] – всегда был одним из любимых праздников у местных детишек. Альтея относилась к этому с неизменным спокойствием и даже порой посмеивалась над самыми изобретательными их шалостями. Особенно ее, помнится, позабавила пентаграмма, выложенная из туалетной бумаги на переднем дворе. Но все это было много лет назад. Неужели снова началось? Или это все же что-то иное, не столь безобидное? Нечто гораздо более зловещее?
– А я все думаю, куда ты запропастилась? – появилась в дверях Эвви. Развязав фартук, она перекинула его через плечо. – Что у тебя там?
– Ничего, – отозвалась Лиззи, пряча жутковатую куклу у себя за спиной. – Наверное, глупый розыгрыш.
Эвви с подозрением прищурилась:
– Дай взгляну.
– Да ничего особенного.
– Что ж, тогда и нечего это прятать. Давай сюда.
Лиззи посмотрела на протянутую ладонь Эвви. От этой женщины уж точно ничего не ускользнет!
– Я думаю, что ничего особенного, – снова сказала она, очень желая поверить собственным словам, и передала Эвви куклу. – Такое частенько случалось после того убийства. Один раз даже кто-то нацарапал пентаграмму на капоте бабушкиной машины. А в другой раз мы нашли на заднем крыльце дохлую кошку. Но дальше запугиваний никогда ничего не шло. Вот и тут, видимо, кто-то решил поумничать.
Взяв в руки куклу, Эвви стиснула зубы и с чувством ее тряхнула.
– Эта кукла не умничанье, детка. Как не умничанье и подобная записка.
На этом Эвви резко развернулась и ушла в дом, оставив Лиззи на крыльце.
Вздохнув, Лиззи последовала за ней:
– Только, пожалуйста, не раздувайте из мухи слона.
– Из мухи слона?! Что, по-твоему, это означает? – потыкала она пальцем в корявые буквы послания. – Если это приходит тебе на следующий же день после того, как ты нанесла этому типу визит? А я тебе скажу, что это значит. Это значит, что кто-то очень не рад тому, что ты вернулась и взялась ворошить прошлое. Это уже не
