Владимир Сорокин - Первый субботник
Вместе с Василием они выдвинули письменный стол на середину комнаты.
– Паркет нэ поцарапали? – наклонился Георгий, засучивая рукава.
– Да нет, ничего, – успокаивающе махнул рукой Василий.
Рая постелила на стол клеенку, потом положила чистое полотенце. Георгий разместил на полотенце принесенный из кухни кружок и аккуратно накрыл его вафельным полотенцем. Из кухни вышел Шота. Рукава его белой рубашки были также засучены, в руке он держал маленький шприц:
– Все гатово.
Рая качнула головой:
– Ой, боюсь я, ребята…
Василий обнял ее за плечи:
– Ну, успокойся, сколько можно.
Шота прижал свободную руку к груди:
– Раечка, я вам клянусь, вы дажэ глазом нэ маргнете. Садытесь, все будет харашо.
– Садысь, Рая, садысь, нэ бойся.
Василий тем временем задернул зеленоватые шторы.
Рая села за стол, положила левую руку на полотенце.
Георгий засучил рукав ее халата до самого плеча.
Шота откупорил пузырек со спиртом, ловко пропитал ватку, тщательно потер руку чуть ниже локтевого сгиба и сделал три быстрых укола.
– Вот и все… А теперь в вэну, дарагая…
Он потер ампулу пилочкой, разломил, набрал шприцем:
– Тааак.
Георгий перетянул раину руку у предплечья резиновым жгутом.
Шота легко всадил иглу в проступившую вену, медленно выжал поршень.
– Ой, – улыбнувшись, Рая качнула головой, зажмурилась. – Ой, лечу… Вась, держи…
Василий обнял ее за плечи.
Шота положил пустой шприц на краешек стола, нагнулся, открыл чемоданчик.
Внутри он был бархатный, черный, с двумя округлыми полостями. Верхняя была пуста, в нижней лежал упакованный в целлофан топор.
Шота распечатал пакет, освободил топор:
– Вот, он стэрильный, савершенно…
Рая, посмеиваясь и прикрыв глаза, покачивалась на стуле:
– Оу, не могу… ха, ха, ха… Вась… ой, лечу… хорошо-то как…
Василий крепче взял ее за плечи, шепнул:
– Сиди спокойно.
Георгий взял безвольную руку Раи, прижал за кисть к столу.
Шота размахнулся, топор сверкнул у него над головой.
– Хах…
Топор стремительно опустился, лезвие отсекло руку, со стуком вошло в стол.
– Ой, не могу… – смеялась Рая. – Ой… держите… ха, ха, ха…
Георгий быстро подхватил обрубок, понес в ванную. Шота схватил высокий пузырек и принялся поливать рану. Кровь быстро сворачивалась серо-розовыми хлопьями.
Он разорвал пакет с бинтом и стал бинтовать:
– Вот и все, вот и сдэлано…
– А жгут когда? – пролепетал бледный Василий.
– Жгут завтра днем снимэте.
– Ага. Ясно.
Рая хохотала, сонно покачиваясь, ее целая рука безвольно болталась, голова клонилась на грудь.
– Ее тэперь на кровать и пусть спит, – пробормотал Шота, заканчивая перевязку.
Вдвоем они подняли Раю и положили на тахту.
Василий накрыл ее одеялом.
Она слабо рассмеялась.
Из ванной вернулся Георгий, осторожно неся перед собой обмытую руку.
Шота взял ее, упаковал в целлофан и вместе с топором убрал в чемоданчик.
Георгий вынул из кармана небольшой расшитый бисером кисет, протянул Василию.
Василий взял кисет, развязал. Он был набит перепутавшимися золотыми и серебряными цепочками.
– Ага, – Василий завязал его и убрал в карман.
Опуская засученные рукава, Шота проговорил, обращаясь к Василию и показывая головой на спящую Раю:
– В двэнадцать дадите таблэтку, а в час я приеду и пэрэвязку здэлаю.
– Ладно, – пробормотал Василий и принялся убирать со стола.
1980-1984
