Элмер Мендоса - Любовник Дженис Джоплин
— Правда?
— Выйдешь на волю, поедем с тобой в Лос-Анджелес, вот там и покидаем на пару мяч вволю. Во всяком случае, я отложу свадебную поездку, чтобы посмотреть матчи национального первенства.
— А „Янки“ будут играть?
— Куда им, старичкам, один только твой дядя болеет за них, потому что у него крыша поехала!
— А „Доджерс“?
— Тоже нет, их подача подвела, слабовата. Ты не хотел бы им помочь?
— Нет.
— Тебе сейчас явно не до бейсбола. Разговаривая, они приблизились к спортплощадке, где к ним подошел Рапидо.
— Шеф, вас хотят поприветствовать. — Чоло Мохардин, несмотря на молодость, своим умением вести дело заслужил большое уважение среди наркоторговцев, чему также способствовало высокое положение избранника в мужья внучки дона Серхио Карвахаля. Его признавали человеком слова, готовым на выгодные компромиссы, и ни один гомеро не упускал возможности поздороваться и пообщаться с ним.
— Как ваши дела, дон Сантос?
— Что такое? — вздрогнул Давид.
Сидронио Кастро стоял рядом, но не узнавал его. Он с радушным видом пожал руку Чоло и уже собрался проделать ту же процедуру с Давидом, но остановился, покраснел как помидор, мгновенно поняв, что очутился в очень щекотливом положении: „Значит, этот тип приближенный дона Сантоса…“ Сидронио попятился, путаясь в собственных ногах, а Давид шагнул следом.
— Постой, каброн, давай разберемся по-мужски! — Глаза гомеро метали молнии, он бросил на своего врага ненавидящий взгляд, на который Давид — вот тебе, гад! — ответил тем же.
„Он боится нас! — отметила карма. — Этот подонок только что разоблачил себя как убийца твоего отца!“
Рапидо не понимал, что происходит. Сантос сделал попытку разрядить напряженную ситуацию:
— Санди, отправляйся к себе в барак, я сейчас приду! — Давид подчеркнуто не спеша удалился, с презрением посмотрев напоследок на Сидронио.
Чоло и Рапидо пригласили Сидронио прогуляться с ними по спортплощадке. Мохардин подождал, пока тот выпустит пар и успокоится. Как он и предполагал, Сидронио настаивал на своем праве мести.
— Сам Бог сделал так, чтобы наши дороги пересеклись, дон Сантос, в этой жизни за все надо расплачиваться, и для этого каброна настал его час, посмотрите, что он сделал со мной в нашу последнюю встречу! — Сидронио грязно выругался, показывая на шрам посреди лба. — Но это чепуха по сравнению с тем, что он застрелил моего двоюродного брата, который работал у меня шофером, уложил его четырьмя выстрелами в грудь.
— Я не хочу, чтобы с этим парнем приключилась какая-либо неприятность, — нетерпеливо перебил его Чоло многозначительным тоном. — Он для меня как брат!
— Но он мой должник, дон Сантос. — Сидронио снова выругался. — Этот каброн убил моего брата самым подлым образом!
— Ах, черт! — Рапидо слышал о бесславной гибели Рохелио Кастро, но и предположить не мог, что это дело рук Давида; он казался ему таким слабым и безобидным.
— Тебе лучше остановиться, Сидронио, не забывай, что ты убил его отца; так что не заставляй меня вмешиваться.
Сидронио посмотрел на Чоло с вызовом.
— Вы просите у меня невозможного, мой брат не сможет покоиться в мире, пока я не пришлю к нему этого дурака!
— Не смей даже трогать его! — открыто пригрозил Чоло. — Угадай, для чего здесь Рапидо! Ты его очень хорошо знаешь… — Наемный убийца зарделся от лестного замечания; за время криминальной карьеры на его счету действительно числилось больше семидесяти трупов. — Но, откровенно говоря, — продолжал Чоло, — я не хочу портить с вами отношения, которые до сих пор были хорошими, или нет?
Сидронио Кастро молча кивнул в знак понимания того, чего от него требуют, а сам подумал, что у жизни свои законы и разговорами это дело не решить — если уж дурак оказался здесь, значит, скоро предстоит встретиться с ним один на один! И он не моргнув глазом соврал:
— Мне не по душе это решение, но я соглашаюсь с ним, дон Сантос, поскольку мне было приятно работать с вами и с доном Серхио, и я надеюсь на продолжение нашего сотрудничества. — В действительности Сидронио уже знал, как, где и когда свести счеты с Санди, ведь тюремные условия всегда ограниченны.
Рапидо, который имел хорошее мнение о всех жителях сьерры вообще, с одобрением воспринял ответ Сидронио, а Чоло подытожил разговор словами:
— Отлично, приятель! Не надо разменивать крупное по мелочам, бизнес прежде всего, а мертвые бизнес не делают! Выйдешь на волю, выпьем вместе за твое здоровье!
В камере тетя Мария вычищала холодильник и наполняла его свежими продуктами. На электроплитке в большой кастрюле тушилась фасоль.
— Боже праведный, сколько всего случилось — умер Чато, несчастного Давида ни за что сажают в тюрьму, мать ничего о нем не знает, — приговаривала тетя, вся в испарине от духоты. — Живем в настоящей долине слез.
Нена пыталась убедить Давида в лечебных целях принимать внутрь собственную мочу. — Что?
— Моча обладает медикаментозными свойствами, ею лечат все!
— Мочой?
— Да, по всему миру есть множество примеров, когда мочой вылечивали разные болезни.
„Это точно, — поддакнула бессмертная часть, — моча — одно из самых действенных лекарств!“
— Я не настолько болен.
— Ну, так слушай, в моче, помимо, естественно, отходов жизнедеятельности организма, содержатся также полезные и питательные вещества, которые, повторно попадая в желудок, усваиваются гораздо легче; люди с древних времен пользовались этим методом.
(Как можно пить мочу? Прав был Чато, чего можно ждать от женщины с хотдогом на голове?)
— И правда, племянник, тебе это пойдет на пользу.
— Ну нет, не хочу!
— Не бойся, быстрее поправишься!
— Нет, Нена, в этом я пас, ни за что не стану пить свою мочу! Ты сама-то пила свою когда-нибудь?
— Нет, просто не было необходимости, но если заболею, никаких врачей и лекарств, только моча!
— Очень убедительно, а дядя Грегорио пьет мочу?
— Да, уже пьет, правда, потихоньку, потому что стесняется; ладно, не задумывайся об этом, если тебе неприятно пить в чистом виде, можешь добавлять ее в пюре из фасоли.
— Александр Великий пил мочу и никогда не болел!
— Какой еще Александр?
— Монарх, которого следовало бы назвать Александром Многоликим, а не Великим. Ему, очевидно, даже доставляло удовольствие пить собственную мочу! Он был царем Македонии и ни больше ни меньше как фараоном Александрии; совершил поход, чтобы завоевать Индию, и спал под деревом, которое сохранилось до сих пор, — его крона отбрасывает тень площадью тридцать гектаров!
Давиду не нравилось направление, в каком развивались события. Очевидно, Чоло пытался не допустить свершения возмездия и лишить его законного права убить Сидронио.
„Больше откладывать нельзя, — твердо сказал внутренний голос. — Сидронио должен умереть, и он умрет, как собака!“
— Ах, Давид, — перебила его мысли Нена, — только не делай такое лицо! Ты знаешь, что наш Чоло женится? Он только и ждет твоего освобождения, чтобы ты был у него на свадьбе шафером.
— Уф!
— Правда, правда!
— Ну нет, это уж слишком!
— Это еще почему? Не смеши, быть шафером совсем просто, тебе только надо нести букет цветов, и все!
— Не хочу!
— Ты будешь очень красиво выглядеть.
— А ты понесешь букет?
— Нет, боже сохрани!
— Ну так я тоже не понесу!
— Тебе сейчас важнее всего выйти отсюда, а там во всем разберешься. Чоло говорит, что твой адвокат обязательно тебя вытащит!
— А Ребеку?
— Мы ее видели сегодня; наконец-то я смогла поблагодарить ее за Чато!
— Как она?
— Большеньки-меньшеньки — ее обвиняют в хранении наркотиков; вообще-то запах от нее жуткий, действительно как от наркоманки, будто она никогда не моется!
В эту секунду в камеру вошли Чоло и Рапидо. Чоло уселся вместе со всеми, а Рапидо остался сторожить у двери.
— Санди, мама наготовила тебе фасоли на целую армию!
— Ты не знакома с Рапидо, — представил Чоло телохранителя Марии Фернанде.
— Мне ведь не надо нести никакого букета, а, Чоло?
— Какой еще букет? С чего ты взял? — Давид показал на двоюродную сестру. — Не слушай никого, ты будешь просто моим почетным гостем!
— Какое невежество! — воскликнула Мария Фернанда. — Ой, я совсем голову потеряла, у меня же для тебя подарок!
— Что за подарок?
— Сейчас увидишь! — Нена пошла к сумке, в которой принесли еду, и извлекла из нее пластиковый пакет. — Вот, Санди, смотри! — Она развернула перед всеми рулон плотной бумаги; это был плакат Дженис Джоплин на концерте в Вудстоке. — Принимай гостью, братишка!
Давид взял плакат за края обеими руками.
— Нена, спасибо тебе! — В его глазах светилось то необыкновенное сияние, которым влюбленные при встрече одаривают друг друга с помощью взглядов.
