Элмер Мендоса - Любовник Дженис Джоплин
Совсем рядом, тоже на первом этаже, вдруг раздался довольный гогот Сидронио.
„Мать честная, мы с ним очутились вместе не только в одной тюрьме, но и в одном блоке, и даже на том же этаже! Не хватает лишь, чтобы мы оказались соседями!“ — „Вот и хорошо, — заметила карма. — От судьбы тебе уж никак не отвертеться! Если вы теперь так близко, значит, возмездие неотвратимо“. Сидронио опять загоготал, и Давид почувствовал, как у него тревожно сжался желудок. Брат Рохелио приставал к какой-то женщине; она утомилась от его ухаживаний и вышла на минуту из барака — высокая и роскошная, с длинными рыжими волосами, в ковбойских сапогах, черных брючках и клетчатой блузке. Давид чуть не подскочил на месте, когда узнал ее.
„Это Карлота Амалия Басайне!“ — „Ты уверен?“ — переспросила его бессмертная часть. „Абсолютно, я не сразу узнал ее, потому что она покрасила волосы, раньше у нее были русые!“ — „Да, я задала глупый вопрос, Давид. Неудивительно, что брат Рохелио не захотел упускать самую красивую девушку в Чакале. Очевидно, они поженились“. Давид негромко произнес имя Дженис.
В тюремном дворе будто проводились народные гулянья.
— Шеф, вон к вам пришли! — Смурый подавал ему знаки руками. Он расположился со своей семьей за ближним столом. Наконец появились Палафоксы, приехавшие навестить Давида; они шествовали в сопровождении Рапидо.
— Не волнуйтесь, шеф, можете спокойно разговаривать, я посторожу.
— Спасибо, друг.
Джонленнон подбежал к Давиду первым и обнял его.
— Как дела, Джон?
— Что они с тобой сделали, Санди?
— Ничего, оступился просто.
Следом подошла Мария Фернанда, за ней тетя Мария.
— Ай, мальчик мой, вот несчастье-то! Замыкал процессию Сантос Мохардин.
— Как поживает мой Санди Коуфакс? Музычку-то слушаешь, а, каброн?
„Ну вот, собрались, как говорится, в полном составе!“ — заметила карма.
Не хватало только дяди Грегорио, который еще не поправился после прощального допроса в полиции. Тетя Мария обняла Давида, обливаясь слезами.
— Храни тебя Господь, мальчик мой.
Поскольку из-за общего гвалта разговаривать нормально было невозможно, решили пойти в камеру, где Рапидо утром прибрался (Давид упомянул в разговоре, что его двоюродная сестра очень брезгливая).
— А почему дядя не приехал?
— Он, бедняга, плохо себя чувствует. Все называет себя великим неудачником: хотел, чтобы Чато имел профессию, а тот подался в партизаны; думал, из тебя получится бейсболист, а ты стал рыбаком; надеялся сделать из меня юриста, а я учусь на журналистку.
— Ему сильно не повезло.
— Я принесла тебе твои любимые такое с мачакой, — сказала Мария. — А еще фрукты, вот этот горшок с папоротником, да, и микстуру „Гемостиль“, очень способствует восстановлению сил, скоро сможешь в бейсбол играть!
— Только если Чоло встанет за кэтчера.
— О чем базар, чертов Санди, достаточно, если ты будешь в игре!
Мария Фернанда рассказала Давиду, что товарищи Чато готовятся провести в четверг митинг и участники съедутся со всего штата.
— Они станут требовать твоего немедленного освобождения и наказания тех, кто убил Чато, в первую очередь самого гнусного из них, Маскареньо.
— А мама приедет?
— Мы еще только собираемся известить ее.
— Ну, для чего это делать, — вмешался Чоло, — если го и так скоро выпустят?
— Может, правда, не надо лишний раз огорчать бедняжку? Хочешь сырку?
— Ага.
— Как тебя ублажают, каброн!
— Санди, тебе не мешало бы побриться.
— Хорошо, тетя.
— Мама, ты положила ножи?
— Вон там посмотри!
— Племянник, хорошенько ухаживай за растением, поливай через каждые два дня.
— Сеньора, ваша мачака объедение! — похвалил Ра-идо. — Из чего вы ее готовите?
— Спасибо, сеньор!
Закончив есть, Чоло повел Давида прогуляться.
— Ну, как ты тут?
— Теперь хорошо.
— Знаю, лучше воли не бывать, но, к твоему сведению, я заплатил целое состояние, чтобы с тобой обращались здесь как с принцем.
— Сейчас все просто отлично, а раньше Маскареньо меня пытал!
— Да ладно тебе, Санди, ничего такого он тебе не сделал!
— Каброн! Да я потом мочился кровью, и ноготь мне торвали!
— Подумаешь, неженка, что тебе толку от одного ногтя? У тебя их осталось целых девятнадцать!
— Меня пытали разными инструментами!
— Стерильными хотя бы?
— Не смейся, чертов Чоло!
— Не печалься, мой Санди, — уже более серьезно произнес Чоло. — И самое главное, расскажи обо всем этом адвокату!
— Почему?
— Выяснилось, что Маскареньо коллекционирует ногти, а от твоих он просто в восторге и хочет вырвать себе на память еще шесть штук. Так что, пока ублюдка нет в городе, адвокат попытается вытащить тебя из тюрьмы.
— Дались мои ногти этому сукину сыну!
— Ну, потерпи еще немного, Санди, тебе что — жалко несколько ноготков? — Давид грустно разинул рот и молча шагал, от огорчения не зная, что сказать. — Ну, все, не расстраивайся, я же только шучу. Сразу, как выйдешь, отправишься на ту сторону, договорились? Дженис будет ждать тебя с раздвинутыми ногами. — Давид улыбнулся. — Да, каброн, не забудь пометить ее знаком Зорро, ага? И еще обнюхать, как пес собачку!
— Чертов Чоло… — Они помолчали. И тут Давид вспомнил: — Послушай, есть дело, Сидронио Кастро здесь!
— Как так? — Чоло в течение уже некоторого времени был знаком с братьями Кастро и знал, что Сидронио загремел за решетку; однако он и в мыслях не допускал возможности появления его в тюрьме Агуаруто в опасном соседстве с Давидом. Он согласился на перевод своего друга в эту тюрьму исключительно из желания защитить его и создать более человечные условия существования.
— Я видел его вчера во дворе и хочу воспользоваться удобной возможностью, чтобы отомстить!
— Что? С ума сошел? И не мечтай, чертов Санди! Сейчас это не в твоих интересах; тебе, наоборот, не следует показываться ему на глаза!
— Но он убил папу!
— Сохраняй спокойствие, если попытаешься сейчас сводить счеты, вообще не выйдешь на свободу!
— Но он нарушил договоренность! Чоло притянул его к себе за волосы.
— Послушай, каброн, я потратил кучу денег на то, чтобы вытащить тебя отсюда, не вздумай подвести меня, иначе все пойдет прахом!
„Естественно, — произнесла бессмертная часть Давида, — у него отца не убивали, потому он и командует!“
— Будь очень осторожен, не забывай, что Сидронио каброн и может сделать тебе какую-нибудь подлость, скажи Рапидо быть начеку.
— Ладно.
— И не пытайся совершить глупость и тем самым огорчить Дженис, ага? Сначала женись на ней, пусть она забеременеет, и тогда, даже если тебя прикончат, останется твой наследник. На тебе лежит обязанность продолжить свой род, не забывай, что ты последний мужчина в семье, у тебя ж одни только сестры!
— Послушай, Чоло, а кактам „броненосец Потемкин“?
— Плохо, мотор конфисковали, пришлось покупать новый. Мы договорились с доном Данило об аренде баркаса, Педро Инфанте работает в одиночку, сделал уже шесть рейсов.
— А как дела у Ребеки?
— Я только что видел ее на проходной, благодаря ей нас почти не обыскивали.
— Почему ее обвинили в торговле наркотиками?
— Обычная выдумка полицейских, Санди, тебя ведь тоже оговорили, объявили кровожадным партизаном, которого следует сгноить в тюрьме. А ты, парень, хотя бы имеешь представление, кто тебя подставил?
— Говорят, что Ривера.
— Кто такой?
— Это самый мерзкий из всех рыбаков, он поднимает тяжести и все время делает упражнения.
— Ну ничего, этому каброну зачтется, ты не переживай, главное, ешь и спи, набирайся сил; я уже назначил премию адвокату, если он вытащит тебя к моей свадьбе.
— Правда?
— Выйдешь на волю, поедем с тобой в Лос-Анджелес, вот там и покидаем на пару мяч вволю. Во всяком случае, я отложу свадебную поездку, чтобы посмотреть матчи национального первенства.
— А „Янки“ будут играть?
— Куда им, старичкам, один только твой дядя болеет за них, потому что у него крыша поехала!
— А „Доджерс“?
— Тоже нет, их подача подвела, слабовата. Ты не хотел бы им помочь?
— Нет.
— Тебе сейчас явно не до бейсбола. Разговаривая, они приблизились к спортплощадке, где к ним подошел Рапидо.
— Шеф, вас хотят поприветствовать. — Чоло Мохардин, несмотря на молодость, своим умением вести дело заслужил большое уважение среди наркоторговцев, чему также способствовало высокое положение избранника в мужья внучки дона Серхио Карвахаля. Его признавали человеком слова, готовым на выгодные компромиссы, и ни один гомеро не упускал возможности поздороваться и пообщаться с ним.
— Как ваши дела, дон Сантос?
— Что такое? — вздрогнул Давид.
