Висенте Бласко - Детоубийцы
Когда ставни захлопнулись и Тонетъ очутился одинъ въ темнот ночи, онъ почувствовалъ вдругъ, что вся отвага его сразу пропала. Этотъ свертокъ блья съ мягкимъ тломъ, который онъ несъ подъ мышкой, пугалъ его. Его мгновенно охватила страшная нервозность, обострившая вс его чувства. Онъ слышалъ вс звуки деревни, даже самые незначительные, и ему казалось, что звзды окрасились въ красный цвтъ. Отъ втра задрожало чахлое оливковое дерево около трактира и шумъ листьевъ заставлялъ его бжать, какъ будто вся деревня могла дроснуться и наброситься на него съ вопросомъ, что это у него подъ мышкой.
Ему казалось, что свояченица С_а_х_а_р_а и ея родственники, взбудораженные отсутствіемъ Нелеты въ теченіе цлаго дня, ходятъ, какъ всегда, вокругъ трактира и онъ вдругъ увидитъ старую колдунью на берегу канала. Какой скандалъ, если она поймаетъ его съ этой ношей! Въ какое отчаяніе придетъ Нелета!…
Онъ доложилъ свертокъ на дно лодки, оттуда раздался отчаянный, неистовый крикъ. Онъ схватилъ шестъ и съ безумной быстротой понесся по каналу. Онъ яростно гребъ, пришпориваемый этимъ крикомъ новорожденнаго, боясь, что вдругъ появится свтъ въ окнахъ домовъ и тни любопытныхъ будутъ спрашивать, куда онъ детъ.
Вскор онъ оставилъ позади себя безмолвныя хаты и въхалъ въ Альбуферу.
Тишина озера, полумракъ спокойной звздной ночи, возвратили ему всю его смлость. Надъ головой темная синева неба, внизу блдная лазурь воды, въ которой таинственно дрожа сверкали звзды. Чирикали птицы въ тростник и плескалась вода, въ которой рыбы гонялись другъ за другомъ. По временамъ съ этимъ шумомъ сливались неистовые крики ребенка.
Тонетъ, измученный непрерывной здой въ эту ночь продолжалъ грести шестомъ, направляя свою лодку къ Салеру. Онъ положительно одурлъ отъ усталости, но голова его была свжа и мысль, обостряемая опасностью, работала дятельне, чмъ руки.
Онъ былъ уже далеко отъ Пальмара. До Салера оставалось еще больше часа. И еще два добрыхъ часа, чтобы добраться до города. Тонетъ посмотрлъ на небо; должно быть три часа. Меньше чмъ черезъ два часа, займется день и солнце поднимется на горизонтъ, когда онъ доберется до Валенсіи. Къ тому же онъ, не безъ ужаса думалъ о длинномъ пути черезъ уэрту Русафы, всегда охраняемой жандармами, о вход въ городъ, подъ взорами таможенныхъ чиновниковъ, которые наврное захотятъ посмотрть, что у него въ свертк подъ мышкой, о тхъ людяхъ, которые, вставъ до зари и встртясь съ нимъ, узнаютъ его. А тутъ еще этотъ плачъ, все боле отчаянный и ужасный, представлявшій опасность даже въ пустынной Альбуфер!
Тонетъ видлъ предъ собой безконечную дорогу и чувствовалъ, какъ его оставляютъ силы. Никогда не достичь ему пустынныхъ на зар городскихъ улицъ, ни церковныхъ порталовъ, гд бросаютъ дтей, чтобы отдлаться отъ несноснаго бремени. Легко въ Пальмар, въ безмолвномъ одиночеств спальни сказать: "Тонетъ, сдлай это!". Дйствительность воздвигала передъ нимъ груду неодолимыхъ препятствій.
Даже на озер порою опасность увеличивалась. Въ другое время можно прохать съ одного берега до другого, всю Альбуферу, не встртивъ ни одной живой души, а въ эту ночь она кшпла народомъ. Въ каждой заросли чувствовалась работа невидимыхъ людей, готовившихся къ охот.
По всмъ направленіямъ сновали люди во мрак на черныхъ лодкахъ. Въ безмолвіи Альбуферы до вод, до которой малйшіе звуки разносятся на громадное дространство, раздавались удары молотковъ, вбивавшихъ сваи для мстъ охотниковъ, и какъ красныя звзды, горли на поверхности воды кучи зажженной травы, при свт которой лодочники заканчивали свои приготовленія къ охот. Какъ пробить себ путь среди знакомыхъ ему людей подъ жалобный плачъ ребенка, совершенно непонятный среди озера. Ему перерзала путь лодка, хотя и довольно далеко, но все же на разстояніи звука голоса. Несомннно, люди въ лодк были поражены этимъ плачемъ!
"Товарищъ!" прокричалъ далекій голосъ: "Что везешь ты?"
Тонетъ не отвтилъ, но у него не хватило силъ продолжать путь и онъ слъ на краю лодки безсильно опустивъ свой шестъ. Онъ хотлъ остаться, не боясь разсвта. Ему страшно было хать дальше, и онъ махнулъ на все, какъ отставшій путникъ, который бросается на землю, хотя и знаетъ, что долженъ умереть. Онъ былъ не въ состояніи выполнить свое общаніе. Пусть его схватятъ, пусть вс узнаютъ, что произошло, пусть Нелета потеряетъ свое наслдство!… Онъ не можетъ боле!…
Но едва онъ принялъ это отчаянное ршеніе, какъ въ голов его возникла мысль, обжегшая его. Сначала она похожа была на огненную точку, потомъ на раскаленный уголь, наконецъ на громадное пламя и вдругъ вслыхнула ужаснымъ пожаромъ, грозившимъ взорвать его голову, межъ тмъ какъ холодный потъ лилъ по его лбу, словно паръ отъ горвшаго внутри огня.
Зачмъ плыть далъше?… Нелета хотла уничтожить это доказательство своей вины, чтобы сохранить часть наслдства, бросить ребенка, чтобы онъ не могъ нарушить спокойствія ихъ обоихъ, а для этого что можетъ быть лучше Альбуферы, воды которой очень часто скрывали людей, спасая ихъ отъ преслдованій.
Онъ задрожалъ при мысли, что озеро не сохранитъ жизни этого слабаго, толъко что родившагося тльца. Но разв судьба ребенка будетъ врне, если его бросить гд-нибудь на улиц въ город? Мертвые не возвращаются, чтобы уличить живыхъ. И при этихъ мысляхъ Тонетъ почувствовалъ, какъ поднимается въ немъ жестокость старыхъ Г_о_л_у_б_е_й, суровое хладнокровіе дда, который безъ слезъ смотрлъ на смерть своихъ дтей, въ эгоистическомъ убжденіи, что смерть благодяніе для бдныхъ, потому что остается больше хлба для живыхъ.
Въ моментъ просвтленія Тонету становилось стыдно за ту жестокость и безразличіе, съ которыми онъ думалъ о смерти этого маленькаго существа, лежавшаго у его ногъ, въ изнеможеніи замолчавшаго отъ плача. Онъ мелькомъ видлъ его и не испыталъ при вид его никакого чувства. Ему вспомнилось его багровое лицо, острый черепъ, выпуклые глаза, громадный ротъ до ушей. Смшная голова жабы, отъ которой у него пробжалъ морозъ по спин, и никакого проблеска чувства не испыталъ онъ. И однако это былъ его сынъ!…
Тонетъ понялъ это хладнокровіе, припоминая часто слышанныя слова дда. Только матери чувствуютъ огромную инстинктивную нжность къ дтямъ съ того самаго момента, какъ они родятся на свтъ. Отецъ начинаетъ любить ихъ только посл: необходимо время и только когда дти подрастутъ, онъ благодаря постоянному общенію привязывается къ нимъ любовью сознательной и серьезной.
Онъ думалъ о состояніи Нелеты, о сохраненіи того наслдства, которое считалъ своимъ. Его жестокое сердде лнивца забилось при мысли, что навсегда будетъ разршена проблема его существованія и онъ эгоистически задавалъ себ вопросъ, стоитъ ли портить жизнь ради спасенія этого безобразнаго маленькаго существа, похожаго на всхъ новорожденныхъ и не возбуждавшаго въ немъ никакого чувства?
Если оно исчезнетъ, никакого вреда не будетъ для его родителей, а если останется жить, пріидется половину достоянія преподнести ненавистнымъ людямъ. Смшивая со свойственной преступникамъ слпотой жестокость и храбрость, Тонетъ упрекалъ себя за нершительность, благодаря которой онъ словно пригвожденный, сидлъ на лодк и терялъ время.
Мракъ начиналъ разсиваться. Занималась заря. По срому предразсвтному небу, какъ черныя чернильныя точки, пролетали стаи птицъ. Вдали по направленію къ Салеру, слышались первые выстрлы. Ребенокъ началъ кричать, терзаемый голодомъ и утреннимъ холодомъ.
"К_у_б_и_н_е_ц_ъ!… Это ты?"
Тонету показалось, будто онъ слышитъ этотъ крикъ съ далекой лодки.
Боязнь быть узнаннымъ заставила его вскочить на ноги и схватить шестъ. Въ его глазахъ сверкнула искра, похожая на ту, которой сверкали порой зеленые глаза Нелеты.
Онъ погналъ свою лодку въ заросль по извилистымъ проходамъ между тростниками. Онъ халъ наудачу, перезжая отъ одной заводи къ другой, не зная, гд онъ, удвоивая свою энергію, словно кто-то преслдовалъ его. Носъ лодки раздиралъ заросль. Высокая трава разступалась, чтобы дать дорогу лодк. Бшенымъ ударомъ шеста заставлялъ онъ скользить ее почти по сухимъ мстамъ, по корнямъ густого тростника.
Онъ мчался, не зная отъ кого, словно его преступныя мысли плыли за нимъ, преслдуя его. Онъ нсколько разъ нагибался, опуская и снова быстро отнимая руку отъ свертка, испускавшаго крики. Но лодка почти стала на мель на корняхъ тростника, и несчастный, словно желая избавиться отъ громадной тяжести, схватилъ свертокъ и, поднявъ его надъ головой, бросилъ, насколъко могъ, дальше, за окружавшіе его тростники.
Зашуршалъ камышъ и свертокъ исчезъ. Тряпки на мгновенье промелькнули въ слабомъ свт зари, какъ крылья блой птицы, упавшей мертвой въ таинственную глубину тростника.
И снова несчастный почувствовалъ необходимость бжать, словно кто-нибудь гнался за нимъ по пятамъ. Онъ отчаянно дйствовалъ шестомъ, чтобы выбраться изъ травы и попасть въ воду. Потомъ поплылъ, слдуя ея извилистому пути между высокими зарослями и достигнувъ Альбуферы, съ освобожденной отъ груза лодкой, онъ глубоко вздохнулъ, увидвъ голубоватую полосу разсвта.
